будет невежливо уйти просто так, не объявившись. А вы что здесь делаете? Вы говорили, что никогда никуда не выходите.
— В общем, так и есть. Я здесь с моими подругами и братом, — отвечаю я, однако даже и не делаю попытки представить его им.
Я решительно поднимаюсь с дивана, показывая тем самым, что ему не следует присаживаться к нам. Он наклоняется и целует меня в щеку. Один раз. Внешне этот жест выглядит ничего не значащим. Кажется, ни Марк, ни мои подруги не проявляют в связи с этим никакого беспокойства. Они думают, наверное, что это мой старый друг, без сомнения, кто-то из команды «Вечерних новостей». Но поцелуй длится чуть дольше, чем следовало бы. Я чувствую его щеку рядом с моей щекой, его руку на своем плече. Эти хитрые, преднамеренные жесты — продолжение близости, возникшей на вечеринке. Я понимаю, что мы оба неоднократно мысленно возвращались к тому эпизоду. Когда мы смотрим друг на друга, я вижу мою собственную страсть, отражающуюся в его глазах. Я чувствую, что у меня перехватывает дыхание. Я вижу, что моя рубашка на груди вздымается и опускается слишком быстро, и начинаю кусать нижнюю губу. Я хочу заставить ее кровоточить, чтобы болью отвлечь себя и высвободиться из этого плена. Я думаю о маленькой коленке Фреда, залитой кровью, и о том, как он, плача, звал меня, как будто в мире больше нет никого, кто мог бы облегчить его страдания. Я думаю о Томе, невозмутимом, рациональном, надежном.
— Люси, вы обязаны поговорить со мной, вы не можете притворяться, что ничего не случилось, — шепчет он мне в ухо. — Мы оба в этом замешаны.
— Обязана? Обязательства у меня есть перед моей семьей, так же как и у вас — перед вашей, — возражаю я. — Послушайте, сейчас не время и не место для этого.
— Так назовите время и место! Мне одному с этим не справиться. Я действительно измучился.
Тут мой брат, как всегда общительный и дружелюбный, встает со своего места и подходит к нам.
— Может быть, выпьете? — спрашивает он Роберта Басса.
Я представляю его собравшимся, успокоенная тем, что никто из присутствующих не знает его имени, а слышали о нем только как о Прирученном Неотразимце. Мне необходимо заставить его уйти так быстро, как только возможно.
— Разрешите мне угостить вас, — говорит Роберт Басс, направляясь к бару.
Я снова сажусь, чувствуя легкую тошноту. Однако на сей раз я не могу отнести это на счет вина. Я больна от страсти. Это все равно что пытаться остановить химический эксперимент, когда ингредиенты уже помещены в пробирку, решаю я.
— Кто это? — театрально вопрошает Эмма. — Великолепный экземпляр! Он просто неотразим! И определенно мог бы отвлечь меня от Гая. Я бы даже рискнула, пожалуй, разделить с ним мировое господство.
Приятно слышать, что моя старая подруга одобряет мой вкус в отношении мужчин, но с другой стороны, это заставляет меня задаваться вопросом, а не слишком ли заметен Роберт Басс.
— Старый друг, — отвечаю я. — Не виделись целую вечность. Но я уверена, что он женат.
— Брак — это душевное состояние, — откликается Эмма. — Так всегда говорит Гай. Когда он с женой, он чувствует себя женатым, а когда со мной, то чувствует себя «оттраханным». Он говорит, что идеально — когда можно быть холостым в течение недели и женатым по выходным.
— Это потому что мужчины имеют пугающую способность делить свою жизнь на части, — вздыхаю я. — Женщины никогда бы не смогли жить подобным образом.
— Так откуда ты его знаешь? — изучающе смотрит на меня Марк. — Прошло почти десять лет, как ты оставила работу, то есть, я хотел сказать, с тех пор, как ты решила сменить белый воротничок на синий[109].
— При чем тут синий воротничок? — недоумевает Эмма.
— Потому что досмотр за детьми — это вариант шахтерской доблести, за исключением того лишь, что в этом забое не бывает пересменки, — поясняю я. И поворачиваюсь к Марку, нарочито равнодушно роняя: — Один старый знакомый. — Я выразительно смотрю ему прямо в глаза.
Брови Марка дважды приподнимаются, но тут к столу возвращается Роберт Басс. Он садится в кресло рядом со мной, Эмма сидит с другой стороны от него.
— Итак, что вы здесь делаете? — спрашивает она, поворачиваясь к нему всем телом и улыбаясь своей самой очаровательной улыбкой. Эмма неисправима! Роберт Басс, опираясь на левый локоть, поворачивается ко мне спиной. Однако его ноги скользят под столом дальше. Я знаю, что мне следует сдвинуться в сторону, чтобы исключить возможность любого физического контакта, учитывая, что мои оборонительные сооружения несовершенны и что каждое наше соприкосновение порождает во мне сокрушительную реакцию.
Однако прежде чем я успеваю осуществить свое намерение, я чувствую, как левая нога Роберта Басса решительно пристраивается между моими коленями, изнутри упираясь в мое бедро. Или он, вероятно, производил подобные маневры прежде, потому, что для этого нужна определенная ловкость и смелость, или он просто полон решимости заняться со мной сексом. К счастью, стол высокий, и это скрывает нас от подозрительных взглядов.
Кэти продолжает разговор. Она ни на что не обращает внимания. Марк сидит на противоположном конце стола напротив Роберта Басса и, я уверена, ничего не видит. Я понимаю, следует просто отодвинуться. Но как раз это-то и может привлечь даже еще большее внимание к тому, что происходит между нами, и мне ничего не остается, как наслаждаться моментом.
— Итак, Люси, что ты будешь делать в сентябре, когда Фред будет оставаться в детском саду на весь день? — спрашивает Кэти.
— Наверное, опять начну рисовать, — мечтательно говорю я, наклоняясь вперед как можно сильнее, чтобы область, где совершаются маневры, была скрыта от обзора. Уже темнеет, но свет еще не зажигали. — У меня есть идея для одной детской книжки. Начну с иллюстраций и посмотрю, куда это меня заведет. Я не собираюсь пока искать работу. Денег у нас все равно не будет хватать на то, чтобы полностью возместить мое отсутствие в домашнем хаосе.
— Звучит великолепно, — говорит она — Моя же главная цель — превратить мой треугольник в прямую линию, прежде чем он превратится в квадрат. — Она загадочно смотрит на меня. Я понятия не имею, о чем она! — Я хочу выпутаться из этих отношений и перейти к чему-нибудь более прямолинейному.
Эмма встает, чтобы выйти в туалет, и уходит.
Кэти беседуете Марком, и Роберт Басс поворачивается ко мне лицом. Его лицо ничего не выражает. Он наклоняется к моему левому уху, его дыхание щекочет мне шею.
— Представь себе, что моя рука там, где сейчас моя нога, — слышу я его голос. — А потом представь, что моя голова там, где моя рука.
— Ты безнравственный!
— Нет, я не такой. Просто я знаю, чего хочу. Это прекрасное стечение обстоятельств, что мы оба сегодня здесь, давай воспользуемся им. Мы можем провести пару часов вместе, а потом забыть, что когда- либо что-либо случалось. Приостановить действительность на короткое время, а затем вернуться к нашим довольно унылым, банальным жизням. Пойдем, Люси, поживем немного.
Как нас всегда тянет прочитать в простом совпадении нечто большее! Однако правда в том, что одним событиям мы приписываем значение, другим — нет. Например, очень соблазнительно — учитывая тот факт, что Роберт Басс оказался сегодня здесь, когда я сама тут всего лишь второй раз за прошедший год, — увидеть скрытый смысл в этой интуитивной прозорливости. Сказать, будто здесь имела место рука судьбы и это освобождает меня от ответственности за свои поступки. Однако шансы натолкнуться здесь на моего брата статистически еще менее вероятны, чем только что рассмотренное совпадение. А как насчет того, что нас обслуживает тот же самый официант? Мы любим находить симметрию в окружающем нас мире, чтобы увидеть смысл в его хаосе.
Рука Роберта Басса движется к верхней части моего бедра. Его пальцы легко кружат от области выше колена куда-то дальше. Конечно, я могла бы встать и уйти, но ощущения так приятны…
Я замечаю, что мы оба уставились в свои бокалы. Говорить невозможно, все свелось для нас к простому движению его руки на моей ноге.
— Так откуда вы знаете друг друга? — неожиданно спрашивает мой брат с другого конца стола.
