У одного из концов его были заметны мелкие брызги крови и два прилипших белокурых волоса. Несколько дней спустя судебно-медицинская экспертиза установила, что кровь на полене идентична группе крови Валерия Архипова. Приставшие волосы, по заключению биологов, имели сходство с образцами волос головы потерпевшего. Теперь, после проведения всех необходимых судебно-медицинских исследований, следователь Василий Бережной был твердо уверен, что агроном Крылов сказал правду. Удара по голове не было – был бросок.
Результаты судебно-медицинской экспертизы не противоречили этому.
Есть у известного русского писателя Василия Макаровича Шукшина прекрасный рассказ «Думы». Сюжет его, вероятно, взят писателем из жизни. И насколько же точно фрагменты его перекликаются с той сложной, можно сказать, трагической ситуацией, в которую попал Игнат Борисович Крылов. Правда, у Архипова была гитара и магнитофон, а у героя Шукшина – Кольки Малышкина – гармонь.
«Уснут люди – он начинает… Заведется, паразит, с конца села и идет. Идет и играет. А гармонь у него какая-то особенная – орет. Не голосит – орет… Сам Колька Малышкин, губастый верзила, нахально смотрел маленькими глазами и заявлял:
– Имею право. За это никакой статьи нет.
Дом Матвея Рязанцева, здешнего председателя колхоза, стоял как раз на том месте, где Колька выходил из переулка и заворачивал в улицу. Получалось, что гармонь еще в переулке начинала орать, потом огибала дом, и еще долго ее было слышно. Как только она начинала звенеть в переулке, Матвей садился в кровати, спускал ноги на пол и говорил:
– Все: завтра исключу из колхоза. Придерусь к чему-нибудь и исключу…
И потом долго сидел после этого, думал… Гармонь уже уходила в улицу, и уж ее не слышно было, а он все сидел. Нашаривал рукой брюки на стуле, доставал из кармана папиросы, закуривал».
Встречаются в нашей профессии ситуации, когда поневоле начинаешь симпатизировать человеку, совершившему преступление. Правда, бывает это крайне редко и, конечно, никак не отражается на объективности экспертных заключений.
В рассказе все кончается благополучно. Председатель Матвей Рязанцев, когда Малышкин женится и перестает играть по ночам, даже скучает, считая, что в деревне стало «ужасно тихо». Иное в жизни. Мне довелось выступать в качестве эксперта в судебном заседании по обвинению агронома Крылова. В зале стояла гробовая тишина, когда этот пожилой человек рассказывал свою биографию. Потом суд заслушал потерпевшего – Валерия Архипова, к тому времени уже оправившегося от травмы и выписавшегося из больницы. Когда было предоставлено слово защите, адвокат в яркой и образной речи умело использовал рассказ Василия Шукшина. После этого, я думаю, нет нужды доказывать читателю, на чьей стороне были симпатии подавляющего большинства людей, присутствующих в зале.
Однако закон есть закон. И Игнат Борисович был осужден. Но когда я вспоминаю это необычное дело, мне становятся ближе не тонкости расследования и сложность экспертизы, а трагедия хорошего человека, оступившегося один-единственный раз в жизни.
Трагедия в Гремячьем
Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, будущее выстрелит в тебя из пушки.
Чума, сибирская язва, холера… Страшные болезни, известные с незапамятных времен, они сродни таким бедам и несчастьям, как продолжительная засуха, лесные пожары, землетрясение, смерч или цунами. И если слепые силы природы не поддаются управлению, то за вспышкой таких заболеваний, как правило, стоят грубейшие нарушения санитарного режима и элементарная человеческая беспечность.
Чрезвычайное происшествие – иные слова трудно подобрать к трагедии, цена которой около десяти инфицированных страшной болезнью и одна человеческая жизнь.
Редкая та история приключилась в нашей области более двадцати лет тому назад. Помнится, когда я занимался этим случаем, хотелось написать о нем как можно скорее, по горячим следам. Однако приятель, опытный журналист, отсоветовал, пояснив, что есть вещи, о которых в советской прессе говорить не принято. Он начал загибать пальцы на одной руке, потом – на другой, перечисляя и одновременно раскрывая глаза на мир начинающему автору.
– Бродяжничество и тунеядство, наркотики, проституция, валютные сделки, организованная преступность, взятки высокопоставленным лицам, самоубийства и жестокие убийства, ну и то, о чем хочешь написать. – Он предостерегающе поднял указательный палец. – Всего этого у нас просто не существует. Понапрасну потратишь время, любой редактор, не раздумывая, отправит твои произведения в корзину для мусора.
Черно-белая молодая буренка понуро брела по густой высокой траве, отставая от остальных, время от времени ложилась, а то и падала, начиная в судорогах биться о землю.
Однако в дневнике я сделал несколько коротких записей (они теперь пригодились) да извлек из архива акт той экспертизы. Вот, отталкиваясь от них, и начну…
Случилось это в сельской местности в начале августа. В одном из колхозов неподалеку от села Гремячее пастух Иван Ларионов обратил внимание на необычное поведение коровы из общественного стада. Черно- белая молодая буренка, всегда тихая и спокойная, похоже, серьезно занемогла. Она понуро брела по густой высокой траве, отставая от остальных, время от времени ложилась, а то и падала, начиная в судорогах биться о землю. Понаблюдав за коровой и поняв, что болезнь, возможно, опасна для окружающих, Ларионов решил ее прирезать. Сделав это, в конце дня пастух сообщил о больном животном ветеринарному фельдшеру Виктору Михайловскому.
Выехав на «место происшествия» – обширную поляну на опушке леса – с несколькими колхозниками, Михайловский осмотрел корову и велел разделать ее. Мясо погрузили в машину, а отходы оставили здесь же в кустах, слегка присыпав их землей. Потом фельдшер отрубил по куску мяса помогавшим ему людям, а наутро сдал тушу на колхозный склад Гремячьего, разрешив ее реализовать. Часть продукции пошла на продажу населению, часть – в общественную столовую. Никаких положенных в подобных случаях бактериологических анализов не производилось.
Прошла неделя. Михайловский, наверное, уже позабыл о павшей корове, как вдруг 12 августа обнаружил на ладони руки несколько точечных гнойничков. Еще не осмыслив увиденное, он заметил на кисти работницы склада такой же, правда, единичный фурункул. Надо ли говорить, какой неожиданностью явились для Михайловского эти пятна – предвестники грозной болезни. Теперь он понял, какую сделал промашку, небрежно отнесясь к случаю с заболевшей коровой. Ведь по закону фельдшер был обязан, прежде чем разрешить употребление мяса, исследовать его в лаборатории, дабы исключить наличие какой-либо инфекции у животного.
Районный ветврач, оповещенный Михайловским, приехав в Гремячье, немедленно осмотрел обоих заболевших. Диагноз его, пока предварительный, подтвердил наихудшие опасения: вероятно – сибирская язва, к счастью – в легкой, так называемой кожной форме. Забрав с собой часть мяса и шкуру от коровы, врач немедленно отправил их в ветлабораторию.
Той же ночью, уже 13 августа, Михайловского внезапно вызвали на колхозную ферму. Пала еще одна корова. На сей раз от былой халатности не осталось и следа: внимательно осмотрев животное, он обнаружил бесспорные признаки того же заболевания. Теперь фельдшер действовал в соответствии с инструкцией: тушу коровы распорядился сжечь, предварительно взяв ряд объектов для анализов. На следующий день после экстренного исследования предполагаемый диагноз стал для всех очевидным: действительно, сибирская язва – одна из самых опасных инфекций, какие только знает человечество. О случившемся пришлось информировать Москву.
Чрезвычайное происшествие – иные слова трудно подобрать ко всей этой истории. Моментально была задействована вся санитарно-противоэпидемиологическая служба области, пришлось в срочном порядке провести ряд неотложных мероприятий, направленных на локализацию инфекции, чтобы помешать ее дальнейшему распространению. Установили строжайший карантин, запретив въезд и выезд из села, медицинские и ветеринарные работники приступили к вакцинации против сибирской язвы населения и скота Гремячьего.
Одновременно с этими событиями внезапно заболел пастух Иван Ларионов. С утра 11 августа, по
