кучей лежала у кровати. Криспин захотел сесть, но через мгновение отказался от этой мысли, когда боль приказала ему не двигаться. Он стал разглядывать пыльную паутину и балки потолка, вдохнул пахнущий плесенью воздух и облизал пересохшие губы, мечтая о вине.
Открылась дверь. Криспин поднял голову и увидел Лайвит, которая тщательно закрывала дверь, — она что-то держала в руке.
— Я принесла вам вина, — сказала Лайвит, поднимая повыше кубок. — Мне дал его мастер Онслоу, когда узнал, для кого это. Еще я принесла ваш плащ.
Она подала ему кубок и вместо одеяла укрыла плащом обнаженное тело Криспина. Потом помогла приподняться, чтобы Криспин смог напиться. Он жадно осушил кубок.
— Вот так. Это хорошо для крови.
Лайвит помогла ему лечь и села рядом на соломе.
— Лайвит, спасибо еще раз. Вы видели, что произошло?
— Я увидела, как вы скатились по лестнице к моим ногам с торчащей из вас стрелой. Больше я ничего не видела.
— Проклятый Майлз! Какая дерзость! Я должен остановить его, пока он не убил короля.
Криспин попытался подняться, но не стал спорить, когда Лайвит толкнула его назад.
— Сегодня вы не должны вставать. Крови вы потеряли немного, но для тела это все равно потрясение.
— У меня и раньше бывали раны.
— Да. — Женщина стянула плащ с обнаженной груди Криспина и провела пальцами по множеству шрамов от ударов мечом и кинжалом. — Здесь, можно сказать, карта всей Франции.
Криспин осторожно вздохнул, стараясь не потревожить плечо.
— Может, вы и правы.
— Но это… — Она опустила плащ пониже и провела пальцем по старым ожогам под ребрами. — Это получено не на войне. Откуда они у вас?
Криспин посмотрел в затуманенные глаза Лайвит. Она гневно сощурилась, но гнев этот был направлен не на него.
— Люди короля пытались вырвать у меня признание.
Лицо ее окаменело, но она не убрала руку.
—
— Но не от руки убийцы. Он все еще мой король.
Она вздела бровь.
— Вы также рассуждали, когда стали заговорщиком?
— То было тогда. А это — сейчас.
Лайвит негромко, гортанно рассмеялась. У Криспина этот смех отозвался несколько в иной части тела.
Он хотел разглядеть помещение, в котором находился, но было слишком темно. Виднелись смутные очертания полок и бочек, но и только.
— Вам не следует находиться здесь одной, со мной, — сказал Криспин. — Мне кажется, вам безопаснее вернуться на кухню, к людям.
— Никто нас здесь не потревожит.
— Но убийца охотится и за вами.
— А я говорю, что пока никто нас здесь не потревожил.
Лайвит не вернула плащ на место, а стала медленно водить пальцами по коже Криспина, путаясь в темных волосах на его груди. Поглаживая Криспина, она негромко что-то приговаривала, хотя теперь ее слова больше походили на вздохи ветра в кронах деревьев или на тихий лепет ручья. Может, из-за слабости, а может, из-за острой боли в плече, но Криспин как зачарованный смотрел на рот Лайвит, на эти надутые губки, привыкшие то кощунствовать, то дерзить. Криспин вспомнил, как она сдавила его бедрами, когда занималась его раной, и внезапно перестал ловить смысл ее слов. Он притянул к себе ее лицо и впился в эти упругие губы, думая заставить Лайвит замолчать, но она застонала от наслаждения, раскрыла губы и со всем пылом ответила на поцелуй.
Лайвит забралась на кровать и снова оседлала Криспина, окончательно сорвав с него плащ, который полетел в сторону.
— Ты хочешь извлечь из меня еще одну стрелу? — задыхаясь, спросил Криспин, когда она оторвалась от его губ.
Лайвит улыбнулась. Ее глаза, глаза феи, превратились в щелочки.
— Я ищу некое орудие, — проговорила она и начала стягивать с него штаны.
— Мне бы надо возразить, — спокойно сказал Криспин, поднимая бедра, чтобы ей помочь.
Она опустила глаза.
— Не вижу никаких возражений.
Улыбнулась и приподнялась.
Криспин закрыл глаза, разрешая ей действовать по своему желанию. В дальнем уголке сознания мелькнуло предостережение, но Криспин его проигнорировал, как проигнорировал и боль от раны в плече.
Лайвит задвигалась на нем, тихонько постанывая. А потом, нагнувшись, стала ласкать губы Криспина легкими, дразнящими прикосновениями.
— Mon peche[27], — выдохнула она и лизнула его раскрытые губы.
Криспин услышал вскрик, но не тот, которого ожидал. Он резко открыл глаза и повернул голову. В дверях стояла Грейс, прижав ко рту подол фартука, чтобы заглушить новый возглас, и качала головой, глядя на сестру безумными глазами. Затем бросилась бежать прочь — слышно было, как стучат по каменному полу ее башмаки.
— Грудь Марии! — воскликнула Лайвит и скатилась с Криспина.
Мелькнули ее белые ягодицы, потом все скрылось под опустившимися юбками. Лайвит посмотрела на дверь, потом, с виноватой улыбкой, на Криспина. Помогла ему натянуть штаны.
— Прости, милый. Надо узнать, куда она делась. И объяснить ей.
Она наклонилась и поцеловала Криспина, покачала головой, то ли прорычала что-то, то ли промурлыкала, и скрылась вслед за Грейс.
Криспин опустил голову. Проклятие! Но пронизывающий холод комнаты здорово отрезвил его. Штаны Лайвит на него натянула, а вот плащ не накинула. Криспин повернулся на здоровый бок и медленно сел. Нашел брошенный плащ и сполз за ним с кровати. Криспин решил надеть рубашку, даже окровавленную и рваную. Лучше, чем ничего. Лайвит очень кстати отодрала левый рукав, поэтому Криспин вдел руку в правый, натянул рубашку на плечо, а растерзанную половину накинул на перевязь. Набросил на плечи плащ, а затем надел капюшон с оплечьем. Это оказалось более трудной задачей, потому что кожаное оплечье было сшито строго по фигуре и перевязь мешала ему лежать на плечах ровно.
Криспин покачнулся от слабости и боли. Жаль, что она принесла так мало вина. Ему нужно было согреться, выбраться из дворца. Ему нужен был Джек Такер.
Криспин доплелся до двери и прислонился к ней, отдыхая. Потом приоткрыл ее, всмотрелся в темную лестницу и потащился вверх по ступеням.
На верхней площадке он огляделся. Совсем рядом слышались звуки кухни. Криспин открыл какую-то дверь и действительно обнаружил за ней кухню. Тяжело привалившись к косяку, он смотрел на снующих во все стороны слуг, повинующихся, без сомнения, приказам Онслоу. Они несли блюда, горшки и корзины, по всем направлениям пересекая просторную, со множеством закутков кухню. Но доведенный до совершенства рисунок этого танца, в котором слуги перемещались, не задевая друг друга и не сталкиваясь, внезапно был нарушен. Несколько слуг рядом с аркой, ведущей в большой зал, подались вперед, сталкиваясь с другими, пока все построение не пришло в полный беспорядок. Криспин вскоре увидел, что послужило тому причиной. Над толпой покачивались копья. Стража. И направлялась она к нему. Кто-то поднял тревогу. Грейс!
Криспин метнулся вперед, на долю секунды забыв о боли в плече. Споткнулся, вспомнив о ней, и
