По приказу Мстислава Ростяславича связали того мечника Михна, обрили ему голову и бороду и отпустили обратно во Владимир.
И сказано в летописи, как увидел Андрей своего опозоренного слугу, так «от гнева весь распалился».
Послал он гонцов ко многим князьям — собирать полки, идти походом на ослушников Ростиславичей. Поскакали гонцы по городам, ближним и дальним, до берегов Припяти и Немана добрались.
Иные князья с охотой седлали коней. Сулил им Андрей новые города, обещал богатую добычу. А иные шли с оглядкою — боялись гнева Андрея. Роману Смоленскому тяжкая доля досталась — на братьев родных меч обнажать.
Собралась рать невиданная. Двадцать князей привели на берега днепровские свои полки. Опять Андрей остался в Боголюбове. Соединенные войска повел младший его сын, Юрий. Наказал ему отец схватить дерзкого Мстислава непременно живым и доставить целым и невредимым во Владимир. Не говорит летописец, какие страшные муки и пытки готовил Андрей непокорному племяннику.
Братья Ростиславичи увели полки из Киева. Затворился Мстислав со своим войском и с войском брата Давида в ближнем Вышгороде. Давид поскакал на Волынь и в Галич уговаривать тамошних князей на подмогу прийти. А Рюрик в Белгороде затворился.
Прошли полки союзных князей мимо Киева к Вышгороду, обложили его со всех сторон. Расчет у них был: взять город за неделю, забрать богатую добычу.
Увидели осажденные — смерть к ним пришла — и решили защищаться до последнего. Отражали они все приступы, князь Мстислав наравне с простыми воинами бился.
Девять недель осаждали союзные князья Вышгород, и начались меж ними ссоры: кому из них подарит Андрей золотой стол Киевский? Обещал Андрей добычу богатую, а она в руки не давалась! И хлеб по разоренным селам с каждым днем стало труднее добывать. И надоело воевать ради Суздальского князя.
Нежданно нагрянул с Волыни на выручку осажденным с большим войском князь Ярослав Луцкий, тоже Мономахова роду. Напал он на стан союзных князей, а те не стали отбиваться от волынских полков и поспешили переправиться через Днепр. Увидел Мстислав с вышгородских стен смятение в стане противника и приказал отворить крепостные ворота. Поскакали его воины на врагов.
И опять, в который раз на многострадальной земле Русской, схватились меж собой в страшной сече русские полки. Кровь русская ручьями потекла в Днепр.
Победил лютый враг Андрея — его племянник Мстислав Ростиславич. За эту победу дал ему летописец прозвание «Храбрый». Много пленных взяли его полки. Иные из них были отпущены восвояси, а суздальцы проданы за Черное море в рабство.
Князья воевали меж собой, одни побеждали других, строили города и церкви, жгли города и церкви. Год за годом заносят на листы пергамента летописцы деяния и злодеяния князей. И по-прежнему нет на тех пергаментах ни одной строки, что же делал простой народ русский? Неужели безмолвствовал, прощал главного виновника своих страданий и бед князя Андрея?
Как раненый лев, запрятавшись в своем логове, зализывает раны, так и князь Андрей в неистовой злобе на врагов, сокрушивших его властолюбивые замыслы, затворился в далеком от Киева Боголюбове. Но он не считал себя побежденным, а неколебимо верил в божественное предначертание: рано или поздно будет он повелителем всея Руси...
Еще год прошел, другой и третий. Южные князья по-прежнему то ссорились, то мирились, но Андрей не вмешивался в их распри, а молчал и ждал...
Никого не принимал он в своем белокаменном дворце в Боголюбове: ни иноземных купцов, ни послов. Все, что надобно было ему, передавал он через своих слуг, коих считал вернейшими: через ключника Анбала, отрока Прокопия и Кузьмищу Киянина.
Обижались на Андрея бояре за такое небрежение, да за гордость, да за вспыльчивый нрав.
Жена его Улита Кучковна жила в дальней половине дворца, и муж не допускал ее к себе. А была у Андрея наложница — болгарская царевна, еще в волжском походе взяли ее в плен. В иные ночи приказывал он приводить пленницу к нему и, не зная чужого языка, молча наслаждался ею. И никто не догадывался, какие мысли таит про себя та злосчастная дева, у коей Андреевы дружинники зарезали отца, мать и братьев.
Ростиславичи прислали к Андрею посла. На этот раз принял его Андрей. И передал ему посол такие слова племянников:
— Давай мириться. И на брата нашего Мстислава зла не держи, он тебя почитает. Ты нам двоюродный дядя, ты за отца нам был и будешь. Пойдем вместе добывать Киевский стол брату нашему старшему Роману, он из твоей воли никогда не выходил.
Андрей ответил Ростиславичам, что нет у него на них обиды, а о Киевском столе так передал: «С братьями своими родными хочу совет держать». И поскакали послы к двум его братьям меньшим, что оставались живы о ту пору, — к Михалке в Торческ и к Всеволоду в Туров.
Но ответа от них не суждено было ему дождаться.
Новое тяжкое испытание легло на плечи Андрея. Три дня проболел и умер от неведомой болезни его сын Мстислав.
Похоронив его, заперся Андрей в своей ложнице (спальне), никуда не выходил...
Записал Кузьмище Киянин все, что довелось ему услышать и увидеть в те ближайшие, страшные для всей Руси дни.
Разгневался Андрей на одного боярина, Кучковича родом, и приказал его казнить, а за какие вины, умолчал Кузьмище.
Всполошилась вся родня казненного. Собрались братья и племянники в своем тереме под Петров день — день ангела Петра Кучковича, собрались будто на почестен пир. И позвали они Анбала-ключника, и хазарина Ефрема Мойзича. А за что ненавидели Андрея эти иноземные люди, тоже умолчал Кузьмище. И княгиня Улита Кучковна на том пиру была, и пленная болгарская царевна.
Когда пошла чара пенного меду по кругу, заговорили Кучковичи громче:
— Князь Андрей брата нашего убил, теперь и до нас доберется. И целовали они крест на том, чтобы князя Андрея на следующую ночь порешить.
День настал святых апостолов Петра и Павла — 29 июня 1174 года. Верхним переходом прошел Андрей в собор на вечерню. Ключник Анбал сказал болгарке, чтобы прокралась она в ложницу князя и выкрала бы с его постели меч святого Бориса. А меч тот всегда Андрей возле своего ложа держал.
Когда вернулся князь из собора, подошел Анбал к двум стражам, что наверху в башне на переходе сидели, сказал он им: «Праздник сегодня, вас вином угощаю». Не знала стража, что то вино на сухой сонной траве было настояно.
Верного слугу княжеского Прокопия услал боярин Петр Кучкович во Владимир.
Темная ночь наступила. Двадцать человек с мечами и копьями, по словам летописца Кузьмища, «аки зверие сверепие», подошли ко дворцу Андрееву и остановились. Страх на них напал. Зашли они в медушню, в погреб каменный, по чаре меду выпили, приободрились, вновь подошли с факелами в руках к двери под башней. Хитрый потайной замок был на той кованой двери. Но ключ от замка висел на поясе Анбала. Открыли дверь, поднялись все двадцать — один за другим — наверх по узкой витой лестнице. Там в сенях спали стражи, напоенные сонным зелием. Злодеи их тут же закололи. «Избиша сторожи дверные», — записал впоследствии Кузьмище. Потом все двадцать переходом прошли во дворец, подошли к запертой двери княжеской лож-ницы. Яким Кучкович постучал.
— Кто там? — тотчас отозвался Андрей.
— Это я, Прокопий, — сказал Яким Кучкович.
— Нет, не Прокопий! — вскричал Андрей грозным голосом. Кинулся он за мечом, но меча не было.
Выломали заговорщики дверь. «Силою отломиша двери из сеней». Набросились они на Андрея. И началась борьба неравная — двадцати вооруженных против одного безоружного. Факелы попадали и потухли. Могуч был князь, долго отбивался, в темноте и тесноте сумел выхватить меч у одного из заговорщиков и ранить его. Повалили злодеи князя, стали мечами сечь. Андрей, залитый кровью, затих.
Тут услышали они внизу голос Прокопия. Спустились по лестнице и зарубили верного слугу
