нас, но подтверждения не получил. Тогда я велел связному ехать к Кленку и сообщить ему приказ. Больше я его не видел. Оставалось последнее средство – подать сигнал ракетой, в надежде, что Кленк поймет, что он означает. После этого мы, стараясь не шуметь, двинулись на запад. Кленк действительно догадался, зачем я выпустил ракету, и через восемь дней его рота присоединилась к нам, пройдя через множество испытаний, ибо они отступали через Джебель-Акдар, а мы – по пустыне.
Рассвет застал нас в пустыне. Мы неслись как бешеные. Мы быстро продвигались при тусклом свете зимнего солнца, не встретив, на наше счастье, никаких признаков жизни.
Только однажды мы увидели, как к нам приближается целая стая британских самолетов. В ней было не меньше шестидесяти машин, и я подумал, что нам придется туго. В отчаянии я велел палить из всего, что может стрелять. Но с самолетов, к нашему удивлению, ответили сигнальными ракетами. Возблагодарив Бога, мы прекратили огонь. Этот удивительный случай можно объяснить только тем, что в нашей колонне было много трофейных британских машин, выкрашенных под цвет песка, и летчики, вероятно, приняли нас за передовой отряд 8-й армии, движущийся на запад.
Мы догнали наши основные силы на следующий день. Надо сказать, что мы появились слишком рано, поскольку попали прямо под воздушный налет. Мощное соединение самолетов Королевских ВВС засыпало нас бомбами. Я выскочил из машины и нырнул в щель. Когда налет закончился, я увидел, что обивка сиденья машины была разорвана в клочья. Я позвал шофера, младшего капрала Шмидта, но ответа не получил. Один из солдат дотронулся до моего плеча и показал под машину. Там лежало изуродованное тело шофера. Всего несколько минут назад мы болтали с ним о его жене и семье и об отпуске, которого он так ждал: теперь ему уже никогда их больше не увидеть.
Несколько моих солдат кричали от боли. Рядом с одним из них лежал человеческий обрубок, без рук и без ног. Подбежал врач и наклонился над ним. Пепельно-серое лицо раненого искривилось в подобии улыбки, и он спросил:
– Смогу ли я снова играть на сцене, доктор?
Доктор ответил:
– Да, конечно, дружище.
Через мгновение солдат умер.
Война продолжалась, и нам надо было идти вперед. Мы едва успели похоронить погибших, ибо танки противника шли за нами по пятам. Армия Роммеля снова пошла на запад, туда, где садилось солнце.
Глава 22
Назад в Эль-Агейлу
Мы вернулись назад в Бенгази. Там горели склады снабжения. Несколько моих грузовиков остановились, и солдаты бросились спасать то, что еще можно было спасти. Мы нагрузили целый грузовик неслыханными деликатесами – итальянскими консервированными фруктами, шреевальскими огурцами, пивом, сигаретами, шоколадом. Таких деликатесов мы не видели месяцами.
На всем пути в Бенгази Африканский корпус подвергался обстрелу арабами, прятавшимися в укрытиях. Мы сами накануне Рождества попали в перестрелку с южноафриканскими и британскими бронемашинами.
Нам удалось взять в плен молодого британского офицера и трех солдат, которые неосторожно приблизились к нам. Офицер оказался приятным малым, но вел себя очень сдержанно, что выглядело несколько неестественно в данных обстоятельствах. Я не стал допрашивать его, только установил его личность.
В этот вечер, по случаю сочельника, я приказал выдать англичанам по бутылке пива, шоколад и сигареты.
– Какой роскошный рождественский стол, – заметил офицер-англичанин.
Я не сказал ему, что эти деликатесы мы спасли со склада, который пришлось сжечь, потому что противник шел за нами по пятам.
Молодой британский офицер попросил у меня разрешения спать со своими солдатами под открытым небом и добавил:
– Я даю вам слово, что мы не сбежим.
Я ответил:
– Искренне верю, что вы человек слова, и предоставил бы вам эту возможность, если бы наши правила не требовали, чтобы вас незамедлительно передали в дивизию.
Он снова повторил, что дает слово офицера и джентльмена. Моему начальнику было неизвестно, что мы захватили пленных. Я пребывал в приподнятом настроении, хотя и чувствовал себя немного виноватым, поэтому разрешил ему спать, где он хотел.
Рождественским утром, еще не до конца проснувшись, я выбрался из-под одеяла в своем грузовике. Три британских солдата строем под командой своего офицера подошли ко мне. Он коротко козырнул и доложил:
– Все на месте, происшествий нет.
Мне было жаль расставаться с этим храбрым и честным солдатом, но ничего не поделаешь – пришлось отправлять пленных в дивизию.
На это Рождество британцы во второй раз вошли в Бенгази.
Мы отступали на юг, возвращаясь к дефиле между болотами Эль-Агейлы и морем. Да, на этот раз нас разбили, но мы не пали духом. Я не заметил никаких признаков морального разложения среди наших арьергардных частей. Мы останавливались и давали бой там, где находили подходящую высоту. Несколько раз легкие британские танки, по-видимому из 22-й бронетанковой бригады, нападали на наши позиции и заставляли нас менять их.
Командование Африканского корпуса приказало беречь боеприпасы и по возможности избегать боевых действий во время праздников – отнюдь не потому, что не желало, чтобы в эти дни лилась кровь, а просто потому, что у нас кончались боеприпасы. Но офицеры и солдаты-фронтовики чувствовали, что необходимо встретить Новый год по-особому. Планы составлялись тайком, следя, чтобы слухи о том, что они затеяли, не достигли ушей начальства.
Когда пробило полночь и наступил Новый год, все наши позиции, насколько хватало глаз, устроили великолепный салют. Легкие зенитки и пулеметы стреляли трассирующими снарядами. Изо всех имевшихся в наличии ракетниц взлетали вверх красные, зеленые и белые ракеты. Особенно громко рвались ручные гранаты, которые мы пока еще использовали очень редко. Даже крупные орудия и те изрыгали огонь в небо или далеко в пустыню. Грохот стоял оглушающий, и пустынная местность осветилась на многие мили вокруг. Салют длился около трех минут, а затем на пустыню вновь опустилась тьма и тишина.
Мы обрадовались, как мальчишки, прогулявшие уроки, когда из темной дали, где, как мы знали, находились британские танки, приветствуя наступление Нового года, взмыл вверх ответный салют из желтых ракет.
Мы не получили ни одного упрека от Роммеля и его генералов.
Несколькими днями позже этот этап битвы за пустыню завершился. Мы вернулись в Эль-Агейлу, откуда, довольно неожиданно для себя, выступили около восьми месяцев назад. Сражение между тем продолжалось, шли нескончаемые и неослабевающие тяжелые бои. Все наши подразделения понесли тяжелые потери; люди и техника были измотаны. Но и у британцев дела обстояли не намного лучше. Они не могли пробиться через наши позиции и продолжить наступление на Триполи.
В течение первых недель после начала операции «Крестоносец» положение было неустойчивым. Мне кажется, Роммель вполне мог разгромить англичан, имей он более мощную воздушную разведку. Тем не менее Окинлеку удалось одержать по крайней мере моральную и материальную победу, самой большой его заслугой было то, что он отважно шел вперед, несмотря на неудачу под Сиди-Резей. Он передал командование генерал-майору Ричи и приказал возобновить наступление всеми наличными средствами.
Но соллумский фронт Роммеля все еще держался. И Роммель заверил нас, что не оставил идею организовать контрнаступление при первом же удобном случае. Он делал все, что мог, чтобы скорее восстановить полную мощь своих частей за счет пополнения их личным составом, провизией и снаряжением, которые в последнее время быстрыми темпами поступали в Триполи.
