удовольствием растянулся на земле и заснул. Когда я проснулся, в небе загорался рассвет. Пленных уже отправили в наши временные помещения для допроса и содержания. Я уже не мог предложить капитану Смиту бритву и зубную щетку.
Начинался новый день. А вместе с ним пришел приказ наступать.
Глава 40
Встреча с американцами в тумане
Позвольте мне опустить пространные описания развития стратегической обстановки – пусть сам генерал Александер расскажет об этом кратким языком своих докладов.
19 февраля «противник предпринял разведку боем», говорит он, на всех трех дорогах, пытаясь найти самую уязвимую для атаки. Основные силы противника были брошены против Шибы; атака на перевале Кассерин была осуществлена силами батальона, перевал Дернайа выше Ферианы по дороге на Тебессу был просто разведан. Южнее Шибы 1-я гвардейская бригада держалась прочно и отбросила противника назад, атака же на перевал Кассерин оказалась более успешной, и противник начал просачиваться через американские позиции. Соответственно, на следующий день, 20-го, силы противника здесь значительно возросли, от наступления по двум другим дорогам он отказался; перевал был захвачен, и 21-я танковая дивизия с пехотой и несколькими танками из отряда германского Африканского корпуса вышли в низину. Здесь Роммелю пришлось выбирать, куда идти, поскольку дорога, шедшая через перевал, раздваивалась – одна вела на запад, другая – на север. Первое направление вывело бы его на Тебессу, нашу главную южную базу и аэродром.
Роммель, стоя на вершине, возвышавшейся над перевалом Кассерин, лично наблюдал, как мы двинулись в атаку.
И хотя мы взяли дорогу, шедшую через перевал, американская пехота и танки упорно сопротивлялись, стараясь не допустить немцев в долину, лежащую впереди. Спецгруппе 288 было приказано расчистить путь для главного удара вдоль дороги. Мы расположились по обе стороны от нее. Две роты моего батальона, которые до этого брали высоты над перевалом, расположились справа. Высоты, за которые мы дрались, находились по правую руку от нас. Некоторое количество американской пехоты просочилось обратно к склонам. Они оборудовали там пару пулеметных гнезд, которые сильно нам досаждали.
Я в бинокль осмотрел дорогу внизу, стараясь найти мост, который стал ареной наших ночных приключений позади американских позиций, но решил, что он, вероятно, скрыт складкой местности. Вдруг я заметил «шерман», двигавшийся в направлении дороги из вражеского тыла. Над ним развевался белый флаг, поэтому мы не стали стрелять. Танк подобрал убитых и вернулся назад. Я посчитал, что мост, должно быть, находится там, где он свернул.
Наступление должно было начаться после обеда. Оперативные приказы были сложными и предполагали совместные действия различных родов войск. Пехота – то есть мы – должна была сломить сопротивление передовых частей. Нам обещали танки, артиллерию и авиацию в качестве поддержки.
Прошлый опыт наступлений научил меня не слишком полагаться на обещанную поддержку, но в этот раз вся операция была тщательно спланирована. Вскоре, как и было запланировано, к нам подошла группа танков под командованием капитана Слотена. Когда они поравнялись с нами, мы открыли огонь из недавно прибывших к нам «небельверферов». Восемь стволов этих минометов, с воем изрыгавших огонь, создавали огневой барьер, двигавшийся прямо перед нами. Затем в бой вступили «Штуки», внеся весомый вклад в обстрел противника.
Мы рвались вперед. Американские пехотинцы не вынесли зрелища бушующего впереди них моря огня и поспешно отступили к крутому неровному склону позади них, покрытому густым кустарником. Одновременно американские танки вырвались из лощины и обратились в бегство, опасаясь, что их отрежут. Два танка застряли в русле, как раз когда мы в него ворвались; экипажи бросили их и бежали.
Наступила ночь и остановила наступление, но, как и хотелось Роммелю, путь вперед был открыт. Наша первая атака небольшими силами развивалась в точном соответствии с его планом, и он, всегда готовый развивать успех, решил нанести завтра удар всей своей мощью.
Спецгруппа 288, хоть и была относительно небольшой, получила теперь очень важное задание. Нам предстояло за ночь пробиться к американским позициям под Тебессой и по возможности прорвать их. Недостающую амуницию, как выразился Роммель, мы должны были сами отбить у противника. Наша задача была – воспользоваться смятением врага, которое, как он надеялся, возникнет в результате нашего удара.
Ночной марш оказался очень трудным. Нам пришлось преодолеть множество препятствий, и наш 2-й батальон потерял связь с 1-м батальоном.
Близился рассвет, мы высадились из грузовиков и пошли дальше пешком. Когда поднялось солнце, мы карабкались вверх по заросшему травой склону, нас скрывал густой туман.
Вдруг шедший рядом со мной лейтенант Бекер схватил меня за руку. В просвете тумана мы увидели, что по склону рядом с нами взбираются какие-то фигуры.
– Американцы, я полагаю, – сказал Бекер.
Я подумал, что он ошибается: должно быть, это солдаты нашей роты. Но через минуту-другую Бекер вновь тряхнул меня за руку. Он произнес, запинаясь от волнения:
– Да, это точно американцы! – Он указал на неясные очертания фигур, маячивших в тумане.
И все же я не поверил ему, хотя он настаивал, что узнал их по форме касок.
Через несколько секунд я убедился в этом сам: всего лишь в нескольких ярдах от нас две фигуры, пригнувшись, взбирались на холм, и это, несомненно, были американцы.
Мы не осмеливались стрелять. Прежде чем солнце развеет туман и нас будет отчетливо видно в свете дня, мы должны были прочно укрепиться на хребте.
Но у американцев тоже были глаза, и они не собирались отдавать нам высоту. Бекер со своими людьми наткнулся на группу американцев. Прежде чем туман сгустился снова, прозвучало несколько громких выстрелов, и унтер-офицер Вагнер, один из лучших наших солдат, рухнул, смертельно раненный.
Когда мы достигли вершины хребта, уже совсем рассвело. И тут я увидел, что до настоящей вершины было еще далеко: поверхность только слегка выровнялась, а дальше снова высилась гора. Нам не оставалось ничего другого, как только окопаться там, где мы оказались, поскольку было очевидно, что мы сами подставили себя врагу.
Командуя правым флангом, я нашел удобное место для штаба в сухом, каменистом русле небольшого ручья. Отсюда открывался хороший вид на наш фланг.
Солнце поднималось все выше, и янки начали обстреливать нас. День фактически начался неудачно. Я прополз вперед по руслу и взобрался на небольшое возвышение. Отсюда я увидел недалеко внизу артиллерийские позиции и несколько танков. Мы оказались в самом сердце 1-й американской бронетанковой дивизии.
День становился все напряженнее. Снаряды дождем сыпались на нас со всех сторон. Несколько левее я видел 1-й батальон под командованием капитана Молля, который был атакован и практически окружен вражескими танками. Положение Молля было настолько тяжелым, что спас его только стремительный отход. Силы наши уменьшились наполовину, и я, как никогда остро, почувствовал, в каком одиночестве мы оказались.
Позади и правее нас в бою за Талу произошло ожесточенное столкновение наших и англоамериканских танков.
Александер, справедливо полагая, что Роммель ударит в северном направлении, приказал британскому командующему генералу Андерсону сосредоточить свои танки для защиты Талы. Британцы бросили в этот район комбинированное соединение, состоявшее в основном из 26-й бронетанковой бригады, усиленной двумя батальонами британской пехоты и двумя американскими дивизионами полевой артиллерии.
Последовавшая за этим битва на открытом поле, как впоследствии писал Александер, «была чрезвычайно ожесточенной, и удача переходила из рук в руки. В какой-то момент нескольким немецким танкам удалось прорваться по узкому перевалу у деревни Тала, но они были в упор расстреляны огнем полевой артиллерии. Обстановка все более осложнялась и стабилизировалась только после героических усилий и инициативы, проявленных горсткой отважных подразделений на отдельных участках». Во всяком случае, в этом бою участвовала относительно свежая 10-я танковая дивизия, которую Роммель пропустил для этой атаки через боевые порядки 21-й дивизии. А на дороге Кассерин – Тебесса 1-я американская
