Через четыре минуты я был уже внизу, на станции. Пришлось, правда, пробежаться по эскалатору. Разумеется, ребята, сидевшие в «фольксе», за мной не успели, и я сбросил хвост без проблем. А через полчаса я уже подходил к стеклянному ящику «Карелии». Вошел внутрь, огляделся.
Подозрительных личностей поблизости не наблюдалось.
Катя ждала меня в холле, сидела на диванчике, закинув ногу на ногу и перелистывая еженедельник «Где отдохнуть в выходные?»
– Тебе он не понадобится, – попытался пошутить я. – Отдыхать будешь в четырех стенах. Как во времена Домостроя…
Она улыбнулась, но по глазам было видно, что ей не до смеха.
– Номер сняла?
– Да. На третьем этаже.
– Отлично. В случае чего можно будет спуститься на простынях.
Она опять невесело улыбнулась.
Я снова огляделся, уже с другой целью.
В холле работали несколько киосков, продающих самые разные мелочи – от флакончика с духами до махрового халата. Это было удачно – ведь мышка вселялась в норку, в чем была.
Я кивнул в сторону киосков:
– Пойдем. Купишь, что надо.
Что надо влезло в два полиэтиленовых пакета. Такой груз на третий этаж можно было поднять и без лифта, так что я совершил сей подвиг без особого напряжения. А заодно ознакомился с путями возможного отступления. Никогда не знаешь, что может в жизни пригодиться…
Номер оказался небольшим, метров десять, но больше мышке и не требовалось. Когда мы вошли, я в тысячный раз приложил палец к губам и достал «майор пронин». Береженого бог бережет…
«Жучков» в округе не наблюдалось.
– Ну вот, – сказал я. – Думаю, тебе тут будет удобно. Сама мне звонить не вздумай. И сестре – в том числе. Ты давно с нею разговаривала?
– Вчера вечером.
– Вот и отлично! Значит, беспокоиться не будет. А через три дня наверняка вернешься домой, она ничего и не заметит… В общем, живи и радуйся.
– Хорошо, – прошептала Катя. – Буду жить и радоваться.
Глаза ее стремительно наполнились слезами.
– Эй, – сказал я. – Не плакать! Ничего со мной не случится. Я – везунчик! Ты даже не представляешь, какой я везунчик! Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! – И я постучал по тумбочке, стоящей возле кровати.
– Я знаю, – сказала, всхлипнув, Катя. – Но будь осторожен, я тебя прошу!
Я поднял правую руку, прижал к сердцу и торжественно сказал:
– Клянусь быть осторожным, сверхосторожным и суперосторожным. Чего бы это мне не стоило! – Я широко улыбнулся, и это было не просто, потому что душу мне опять терзала кошка.
На этот раз, для разнообразия, по имени Страх. Мне вдруг пришло в голову, что мы, возможно, видимся в последний раз, но я решительно выгнал предательскую мыслишку вон.
– Все, я пошел!
– Вадичка! – И тут Катя бросилась мне на шею, с трудом сдерживая рыдания.
Поцелуи, которыми она осыпала мое лицо, обжигали, но я стоял недвижно до тех пор, пока она с собой не справилась и не отстранилась.
– Прости! Иди! И будь осторожен!
И я ушел.
45
Пока я катил на «Василеостровскую», чтобы подобрать брошенную «забаву», в моих мозгах созрел план дальнейших действий.
Серый «фолькс» стоял неподалеку. Сквозь тонированные стекла по-прежнему ничего было не рассмотреть, но я догадывался, что филер или филеры там. Когда они поняли, что потеряли объект, им ничего не оставалось как ждать, пока я не вернусь за машиной.
Я сел за руль, выкурил сигарету, сбрасывая с себя остатки эмоциональных пут семейного человека и превращаясь в волка-одиночку. Процесс еще не был закончен, когда я тронулся с места, но я был уверен, что теперь, когда Катя была в безопасности, поменять шкуру мне будет гораздо проще.
Я показал в зеркало заднего вида оттопыренный средний палец и покатил к родному дому, поскольку надо было продолжать провоцировать убийцу – теперь уже иным путем, – а для этого мне в очередной раз потребовалось порыться среди своих старых бумаг.
Однако в ящике стола нужной мне вещи не оказалось, и прошло не меньше часа, прежде чем я, планомерно обыскивая все возможные места, добрался до полиэтиленового пакета, валявшегося в прихожей на антресолях, рядом с давно забытой палаткой и набором туристических котелков. В этом пакете она, наконец, и отыскалась, моя старая бумажная записная книжка, в которой были собраны номера телефонов еще с юношеских времен.
Валерий Викторович Сайпанов по прозвищу Валет, тренер детской армейской команды, с которым прошли все мои хоккейные годы – от прихода в спортивный клуб армии и до полной завязки с профессиональным спортом (а детский хоккей в те времена был весьма профессиональным занятием). С Валетом мы катались по европейской части России – в Воронеж, Липецк, Ярославль, Рыбинск и другие города, в которых существовали хоккейные школы. Это называлось «участие в чемпионате России среди детских команд». Сколько было пропущено шайб, сколько пролито слез! Мне и до сих пор иногда снится, как я чувствую, что промахнулся мимо резинового диска, как поворачиваю голову и вижу взметнувшуюся за спиной сетку, которую вешают внутри ворот, чтобы залетевшая шайба не спружинила и не вылетела назад незамеченной арбитрами.
Я отыскал номер, по которому приходилось звонить, если я заболевал и предстояло пропустить тренировку. Правда, такое бывало редко – чаще случались травмы, чем болезни. Сверяясь с записной книжкой (а ведь когда-то знал номер наизусть), потыкал кнопочки на клаве видеофона.
Авось повезет…
Мне повезло. Прозвучавший в трубке голос как будто прилетел из далекого прошлого – за минувшие пятнадцать лет номер у Сайпанова не изменился.
– Слушаю вас внимательно!
Видеофона у Сайпанова, похоже, не было, поскольку на дисплее появился транспарант «Видеоканал не задействован».
У меня вдруг пересохло в горле, и пришлось откашляться, прикрыв трубку левой рукой, прежде чем сказать:
– Здравствуйте, Валерий Викторович! Это Вадим Ладонщиков. Помните меня? Как я запустил бабочку в ближний угол в Миннеаполисе…
Было такое, когда мы ездили на турнир в Штаты. Эта шайба стоила нам первого места. Однако у нас была дружная команда, и никто мне слова не сказал в осуждение. Справедливости надо отметить, что я вытащил тогда три плюхи, которые, как мне теперь кажется, не вытащил бы и легендарный Третьяк. Но в решающий момент получилась непруха.
Непруха, кстати, стала еще одной причиной, почему я бросил хоккей. Вратарь без фарта – что расстегнутая ширинка! Сначала все кругом вежливо отводят глаза, а потом начинают смеяться.
– Здравствуй, Вадим! Еще бы не помнить! Да, насрал ты тогда с «Миннесотой» больше лошади, более глупой шайбы я у тебя не видел… Но это дело прошлое. Чем теперь занимаешься?
И я рассказал ему, чем занимаюсь. Разумеется, ни слова правды. То есть начинался мой рассказ, конечно, с правды. Как и в жизни, я был после учебы военным наемником. Как и в жизни, мне это осточертело, и я вернулся домой. Но – дальше я поднатужился и стал журналюгой, пишущим для Сети на околоармейские темы. Под псевдонимом, разумеется. Взгляд человека, который все проблемы низового звена российской армии знает непонаслышке. Но это для заработка. А для души – собираю материал, буду делать серьезную книгу о родном питерском «Зените». Я бы, Валвиктыч, и о родном питерском СКА написал, да успехи питерского хоккея много скромнее футбольных успехов. Да, согласен, именно увы… А от
