были и короткие периоды, когда некоторые султаны чеканили монеты в Анкаре, Байбурте и Эрзуруме. Самые высококачественные медные монеты относятся главным образом к периоду правления Рукн ад-дина Сулейман-шаха, а самые лучшие серебряные – к правлению Кылыч Арслана II. Золотые монеты первым начал выпускать Ала ад-дин Кейкубад I; к этому времени в султанате в качестве законного платежного средства также находились в обращении деньги, которые чеканили халиф Багдада, Фатимиды и беки Алеппо. Равное с ними хождение имел также итальянский флорин.
Практически невозможно точно определить, сколько людей жило в Малой Азии в XII и XIII веках при Сельджукидах. Дело в том, что единственную перепись населения этого региона провели монголы с целью создания универсальной системы налогообложения, но к этому времени ситуация в стране изменилась настолько, что полученные результаты могут дать лишь весьма приблизительное представление о численности населения в период расцвета империи Сельджукидов. У Малик-шаха в Персии в момент его прихода к власти была армия, состоявшая из 400 тысяч воинов, он сократил ее до 70 тысяч; султаны Рума могли собирать многочисленные армии, но определить численность огузов, туркмен и наемников других национальностей на настоящий момент не представляется возможным. Нельзя назвать и точную дату, когда султаны впервые стали требовать от своих вассалов предоставлять в их армии обученных воинов. Считается, что к XIII веку в таких городах, как Конья, Сивас и Кайсери, жило по 100 тысяч человек, однако и эта цифра неточна, поскольку невозможно определить численность греков и армян, решивших не покидать свои дома в то время, когда шла волна завоеваний Сельджукидов, а также сказать, сколько евреев и сарацинов нашли себе занятие в этих городах в период, когда в них вернулось процветание. Гильдии ремесленников состояли из представителей разных национальностей и вероисповеданий, но все они должны были подчиняться власти мусульман. Создается впечатление, что сельджуки не были доминирующей по численности группой населения, и тот факт, что они испытывали значительные трудности в осуществлении контроля над кочевниками, похоже, подтверждает это предположение. Скорее всего, они занимали руководящие посты в армии и административных органах и оказывали влияние на жизнь страны с помощью этих рычагов, а не посредством простого численного превосходства.
Правители сельджуков, заботившиеся о материальном и физическом благополучии народа, также понимали важность духовной стороны его жизни. Та страстность, с которой сельджуки приняли ислам, сохранялась на протяжении веков. Преданность этой религии, в частности, выражалась в том, что каждое из длинного ряда поколений выполняло взятое ими самими добровольное обязательство защищать законного халифа и устои веры. Именно поэтому сельджуки считали возведение великолепных мечетей и огромных религиозных учебных заведений исключительно важной задачей (рис. 10, 11). Смирение было добродетелью, к которой стремились даже султаны, о чем наглядно свидетельствует надпись на внешней стороне двери мавзолея Кейкавуса I в Сивасе. «Здесь лежат многие правители, которые с вершины своего могущества пускали стрелы, достигавшие Плеяд, и щекотали Небесных Близнецов кончиками копий. Так посмотрите, как рука смерти, подобно тому, что она сделала с дочерями Большой Медведицы, сломала их стрелы и вдребезги разбила наконечники их копий».
Переезд в Конью штаб-квартиры ордена дервишей маулавийа (мевлеви) способствовал поддержанию глубокой преданности исламу, которому угрожало спровоцированное монгольским нашествием появление агностицизма. Веру в устои мусульманства помогло укрепить и использование в созданных в этот период великих трудах мистиков родного тюркского языка вместо литературных персидского или арабского. Все это произошло спокойно, без каких бы то ни было выступлений религиозных фанатиков против христиан и евреев. Врачам-евреям, равно как и ученым грекам и армянам, по-прежнему оказывали радушный прием при дворе; точно так же принимали там исламских мудрецов и поэтов. Великодушие Саладина и интеллектуальные устремления Фредерика II Гогенштауфена благотворно влияли на формирование взглядов правителей-Сельджукидов. Несмотря на то что по складу характера они были скорее лишены воображения, чем имели его, а также на то, что они придерживались довольно пуританских взглядов, они были отзывчивыми на доступную глазу красоту вещей и на точки зрения, отличающиеся от их собственных. Они с готовностью воспринимали новые формы и идеи и, как правило, пытались перенять чужие обычаи, недолго раздумывая над тем, не вступают ли те в противоречие с основными догматами их собственной религии.
Проникновением новых идей сельджуки вполне могли быть обязаны грекам и армянам, которые хотя после прихода сельджуков к власти и приняли ислам ради того, чтобы сохранить принадлежащее им имущество, тем не менее продолжали придерживаться определенных христианских обычаев. Причем они выполняли их настолько ревностно, что эти обычаи в конце концов постепенно были переняты сельджуками. Учитывая то, что на восток от султаната находилось христианское государство Малая Армения, что на западных границах империи Сельджукидов жили греки и крестоносцы, а также то, что в ней самой проживало множество христиан, действительно было бы удивительно, если бы сельджуки вообще не поддались влиянию христианства.
В отдельные периоды результаты этого влияния чувствовались особенно сильно. Например, так было во второй половине XIII века, когда у патриарха Анфима даже сложилось впечатление, что Кейкавус II тайно перешел в христианскую веру и что такие же новообращенные появились среди членов сект исмаилитов и бекташей. В Алеппо известный своим благочестием Hyp ад-дин Сенги часто выражал опасения по поводу ортодоксальности сельджуков Малой Азии, их разделяли и другие религиозные деятели ислама. Султанов позднего периода существования империи Сельджукидов часто обвиняли в чрезмерной любви к христианам. В одном случае главный кади даже осмелился бросить в лицо Гияс ад-дину Кейхусрову обвинение в свободомыслии и преклонении перед византийским образом жизни. Разъяренный султан ударил министра и случайно убил его. Вскоре после смерти кади случилась засуха, и народ воспринял ее как знак того, что Аллах наказал султана за проявление гнева; тем не менее Гияс ад-дин не стал публично каяться в содеянном. Однако, какие бы ни существовали в Конье настроения в те или иные времена, в своей основе взгляды этого общества всегда были истинно тюркскими, а образ мышления подлинно исламским; в этом смысле общество Коньи никогда не шло вразрез с настроениями народа.
Глава 4
РЕЛИГИОЗНАЯ И СВЕТСКАЯ МЫСЛЬ И ЛИТЕРАТУРА
Не жил тот, кто не посвятил свою жизнь познанию.
Уже на сравнительно раннем этапе их истории арабские мыслители попали под влияние работ великих мыслителей Индии и Древней Греции. Именно благодаря этим ранним философам у арабов появились две философские школы – одна более активная, другая созерцательная. Сторонники первой были известны под именем Странников; на развитие культуры Сельджукидов особого влияния они не оказали. Второй школе, Созерцателям, наоборот, было суждено сыграть значительную роль в формировании мировоззрения тюрок, ведь взгляды представлявших эту школу мыслителей переняли многие ученые-метафизики и мистики, создавшие крупные философские произведения в период правления Сельджукидов. Влияние Созерцателей было особенно сильным в X веке при Аббасидах, когда стали известны труды Аристотеля, покорившие хитроумных арабов своей утонченной логикой. Именно благодаря его сочинениям появилась такая форма диспутов на религиозные темы, как калам. Аргументы, приводимые в каламе, должны были быть в духе Аристотеля, то есть философскими по сути и диалектическими по форме; однако это, что вполне естественно, делало их неприемлемыми для мистиков, которым больше импонировало эмоциональное обсуждение высокодуховных доктрин.
В поисках принципа аскетизма мистики познакомились с одной из женщин, чье учение, казалось, выражало идею, лежавшую в основе их собственного мировоззрения. Она проповедовала, что Бог есть любовь, и призывала своих многочисленных последователей к обретению особой духовности[24]. Ее идеи показались им настолько привлекательными, что, демонстрируя свою поддержку, они стали носить простые одежды из грубой щерстяной ткани, известные под названием «суф». Позже людей, одетых таким образом, стали называть суфиями, а суф вскоре стал признаком,
