— Я попробую дозвониться твоему отцу, — сказал Хавнер. — Мы совсем недавно разговаривали с ним по телефону.
— Нет, — сквозь слезы ответила Трейси. — Пожалуйста, не надо. Он выйдет из себя, и будет еще хуже.
— Но ведь он имеет право знать, где ты находишься?
Трейси покачала головой, дрожащей рукой поднесла ко рту стакан с водой и выпила его залпом.
— Не надо, — сказала она потупившись. — Он думает, что я в колледже. Мне надо с ним увидеться. Объяснить, что произошло. Это… не так просто.
Хавнер кивнул и встревоженно посмотрел на женщину.
— Ты можешь переночевать здесь, — сказал он.
— В моей палатке, — предложила женщина.
— А утром я отправляю твоему отцу оборудование, — сказал Хавнер. — И ты тоже сможешь поехать.
Трейси подняла голову. Хавнер и женщина приветливо улыбались.
— Наверное… так будет лучше всего.
— Ты сможешь отправиться сразу после завтрака.
— Хорошо, — кивнула Трейси.
— Ну вот. — Хавнер встал. — А теперь поешь, и Рахиль проводит тебя в палатку.
— Спасибо вам. — Трейси вытерла слезы.
— Был рад познакомиться с тобой, Трейси. Добро пожаловать в Эрец-Исраэль.
19
Закат в Иерусалиме такой, какого не бывает больше нигде на Земле. Когда Рэнд вернулся к месту раскопок с едой и напитками из «Нью-Дели», солнце уже зашло. Люди из «Хеврат Кадиша», по всей вероятности, сидели в машинах. Вдалеке виднелись городские стены и Старый город, где магазины на ночь закрываются, массивные ворота захлопываются и на смену дневной жаре и пыли приходит ночная прохлада.
Забравшись на капот «фиата», Рэнд откинулся на лобовое стекло, вытянул ноги и жестом пригласил Мири Шарон присоединиться к нему. Когда девушка устроилась рядом, Рэнд открыл бумажные пакеты, и они перекусили сэндвичами с ягнятиной гриль и салатом из огурцов и помидоров.
— Вы знаете мальчика по имени Мансур? — спросила она.
— Мансур? Нет, а что?
— Он вас спрашивал. Когда вы уехали за едой.
Рэнд покачал головой.
— Он не сказал, что ему нужно?
Мири откусила от сэндвича, не торопясь с ответом.
— Он сказал, что вы спасли ему жизнь. Хотел поблагодарить.
Рэнд догадался, кто это был. Он рассказал ей про беспорядки, в самой гуще которых оказался сегодня утром, и про мальчика, которого едва не раздавили в толпе. Не упомянул только о перебранке с израильскими солдатами, просто сказал, что мальчика увезли на «скорой».
— Он как будто в порядке, — сказала Мири, с интересом глядя на Рэнда.
— Вот и хорошо, — ответил Рэнд. — Но как он узнал, что я здесь?
Мири пожала плечами и отвернулась.
— Спросил про американца на белой машине.
— Логично, — улыбнулся Рэнд. — Спасибо, что рассказали. Я рад, что с ним все в порядке.
Они закончили есть, но беседа продолжалась. Рассказали друг другу о себе. У Рэнда есть старший брат. Мири — единственная дочь Якова и Сильвии Шарон, евреев-сефардов, которые обосновались в Израиле в 1948 году, вскоре после войны за независимость. Рэнд вырос в сельской местности в Бруквилле, штат Канзас. Мири — в Рамат-Гане, пригороде Тель-Авива. Рэнд закончил университет в Чикаго. Мири показала на светящиеся огни своей альма-матер — Еврейского университета на горе Скопус, к северо- западу от того места, где они находились.
Рэнд рассказал и о смерти жены.
«Раньше, чем следовало бы, — подумал он, — хотя все равно пришлось бы рассказать, рано или поздно».
Нетвердым голосом он поведал Мири о том, что у него была жена и есть дочь. О том, что из него так и не вышло хорошего мужа и отца. О том, что привело его, растерявшегося мужчину сорока двух лет, сюда, в Израиль, в Иерусалим.
Мири слушала, не перебивая.
— Извините, — закончил Рэнд свой рассказ. — Я понимаю, что вы вовсе не просили меня все это рассказывать.
Какое-то время они сидели молча. Потом Мири собрала в пакет оставшийся после ужина мусор и соскользнула с капота. Протянула руку Рэнду, предлагая забрать у него упаковку от еды и банку из-под газировки.
— Нет, пожалуйста, позвольте мне, — возразил Рэнд и спрыгнул с капота, чтобы забрать у Мири бумажный пакет.
На мгновение их руки соприкоснулись, глаза встретились.
— Простите, что столько всего наговорил.
Рэнд отстранился.
— На самом деле я хотел побольше узнать о вас.
Мири покорно отдала пакет с мусором.
— В вашей стране женщины не привыкли убирать за собой? — спросила она.
Рэнду показалось, что в ее вопросе прозвучал не совсем уместный сарказм. Но он тут же вспомнил, как израильтяне называют тех, кто родился здесь, в Земле Обетованной. Таких, как Мири Шарон. Сабра. Кактус, с колючками снаружи и сладкой мякотью внутри. Рэнд улыбнулся. Похоже, Мири и есть сабра.
— Спокойной ночи, старший сержант Шарон.
— Шалом. — Она спокойно взглянула на него и зашагала к патрульной машине.
20
Трейси Баллок, в шортах и футболке, завязанной узлом под грудью (по правде сказать, футболка была великовата), лежала на узкой деревянной раскладушке. Сон не шел. Чемоданы стояли в ногах, как часовые. Судя по дыханию Рахили, она давно уснула. Трейси уставилась на видавший виды брезент палатки и стерла пот со лба тыльной стороной ладони. Брезент над головой был такой тонкий, что, казалось, сквозь него просвечивают звезды.
Перспектива ночевать здесь, не повидав отца, не радовала. А ведь Трейси так надеялась встретиться с ним сегодня. К утру пройдут уже целые сутки, как она в Израиле. И все еще не нашла отца. Против своего обыкновения Трейси не стала спорить с Игалем Хавнером, когда он предложил переночевать в лагере. По крайней мере, ночью продолжать путешествие не стоит. Она даже похвалила себя за то, что смогла проделать такой путь. Прилетела в другое полушарие, наняла такси и почти отыскала отца, не зная ничего, кроме названия места, где идут раскопки.
«Наверное, мало кто способен на такое в девятнадцать лет», — подумала Трейси.
Она устала, а перед встречей с отцом неплохо бы отдохнуть.
