Но ведь права ребенка - это совсем другая тема. Как и политический пассаж с разухабистой стилистикой: «И путь все нюансы российско-грузинского конфликта летят в тартарары, если нашим детям это нужно». Все в кучу, зато какой смелый автор! А вот о том, что улетело в те самые тартарары ее эссеистическое «я», сраженное бездумной авторской свободой, она и не догадывается.
Как, очевидно, и о том, что юмористический тон заголовка стилистически противится пресной деловой концовке: «Кстати, стоит заодно сделать так, чтобы «Спокойной ночи, малыши!» выходила не только по будням, но и по выходным». Даже скрытая в ней ирония не спасает текст, не «вывозит» автора из обычных критических заметок в более высокий жанр: «Может, кому и не известен сей медицинский факт, но дети имеют обыкновение по субботам и воскресениям ложиться спать, как и в прочие дни недели».
А ведь какой был замах.
Эссе всегда безадресно, мы уже об этом говорили. И потому смешение его с острой публицистикой не всегда ведет к искомому результату. Но самым серьезным просчетом, опасным и нежелательным можно считать неуместное использование риторических приемов, не отвечающих ситуации, теме или затронутой проблеме. Пафосность стиля (пусть даже талантливо созданная) сама по себе не достигает цели. Эссеизация позиции автора, его желание по горячим следам события делать философские умозаключения от имени всего человечества нередко ведет в пустоту. А. Архангельский в публицистической статье с элементами эссе в связи с убийством журналистки А. Политковской (Вихри враждебные // «Известия». 9 октября 2006 г.) выстроил свою эссеистическую риторику на полумистических рассуждениях об «общественной атмосфере», убившей журналистку. Но виновником любого убийства не может быть нечто нематериального характера. Пули не соткались из воздуха и не прилетели ниоткуда. Мысль автора, впрочем, понятна: виноваты власть и общество, в котором случаются убийства честных журналистов.
Однако читатель может воспринять эти эссеистические размышления как желание «обесточить» главное: убийцы - это конкретные люди, их надо искать, они должны понести конкретное наказание. Доказательство такой потенциальной возможности прочтения
письмо в «Известия» (11 октября 2006 г.), в котором автор - философ А. Фусман вступает в полемику с автором-публицистом А. Архангельским. Приведу лишь часть его: «Глубокие обобщения по поводу «общих причин и общих следствий», «обстановки, в которой противоречия обострены до предела, а нравственные нормы до предела размыты», по поводу «войны, притягивающей пулю», считаю художественно оправданными при написании пафосного безадресного эссе. Но когда речь идет о реальном преступлении - убийстве Анны Политковской, более оправданным был бы, на мой взгляд, иной подход - трезвый, рассудочный, рациональный, нежели далеко заводящие пространные рассуждения об атмосфере, из которой вылетают пули».
Умное письмо проницательного читателя, обманутого в своих ожиданиях. А для стилистики текста все объяснимо: возникший уже упоминавшийся эффект «обманутого ожидания» нарушил алгоритм обратной связи «читатель - автор».
Публицист, конечно, всегда может сказать, что его не поняли, что не то он закладывал в свою публицистическую статью. Подчеркиваю - статью, а не эссе. Но «пространные рассуждения об атмосфере, из которой вылетают пули», иронизирует читатель, здесь, в документальном тексте выглядят претенциозным и ненужным умничанием. Текст - объективный и упрямый свидетель, а лингвистические средства, создавшие нежелательный подтекст, - неподкупные и неопровержимые аргументы.
В условиях «многоголосия», авторской свободы и жанровых метаморфоз изучение стилистических вариантов позиции автора дает представление о гибкости, динамичности этой категории. «Лабиринт сцеплений» текста эссеистического типа (а это, как мы пытались доказать, - самая популярная сегодня форма) находится во власти свободного духа автора и развивается в свободной композиционно-речевой манере, как теперь принято считать, «сугубо личного жанра». Однако все это никакого отношения не имеет (и не должно иметь!) к жанровой анархии, царящей на газетной полосе и ищущей оправдания в том, что журналистика товар.
Эссеизация современной газетной публицистики - бесспорный факт. Значит, авторская публицистика возвращается к читателю в новом качестве - с эссеистически насыщенной позицией автора. Некоторые исследователи склонны квалифицировать это явление как современная газетная эссеистика. Однако стилистическое исследование категории «позиция автора», выявление лингвистических средств и приемов создания категории «эссеистической позиции» позволяют определить достаточно точный рубеж между статьей на подступах эссе и эссе в своей новой жанровой форме.
Читателю такое разнообразие должно нравиться.
Глава пятая Что роднит эссе в разных культурах?
Многоликое авторское «я» в зарубежной прессе
Обращение к другой культуре плодотворно при изучении любых филологических проблем. Это заметил М.М. Бахтин, когда писал о диалоге культур: «Мы ставим чужой культуре новые вопросы, каких она сама себе не ставила, мы ищем в ней ответа на эти наши вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые свои стороны, новые смысловые глубины» [156].
Разговор о диалогической встрече различных культур продуктивен, потому что культуры, по Бахтину, «сливаются и не смешиваются, каждая сохраняет свое единство и открытую целостность, но они взаимно обогащаются»[157].
Обратимся и мы к опыту Бахтина по частной, если можно так сказать, проблеме жанровых форм. Тем более, что у жанровых форм есть общие корни.
Давно замечено, что активизация эссе происходит во время кризисных ситуаций, на стыке эпох. Проблема «личность и общество» в моменты общественных потрясений обостряется до предела. Человек пытается осмыслить происходящее, понять свое предназначение в изменившихся условиях, найти свое место в жизни или выход из создавшегося положения. Вывод Ю.М. Лотмана о том, что русская культура «осознает себя в категориях взрыва»[158], заставляет задуматься, как это «осознание себя» находит свое выражение через авторское «я» не только в форме художественной, но и газетной публицистики. Но на примере не русской эссеистики, нам уже в какой-то степени знакомой, а испанской публицистики.
В Испании эссеистика получила особое развитие в творчестве философов, писателей и журналистов «поколения 1898 года»(Унамуно, Асорин, позднее - Ортега-и-Гассет и др.), в период острого кризиса испанского общества и поиска выхода из него. Потом наступило молчание на несколько десятилетий. Сегодня короткое эссе, которое можно назвать «экспресс-эссе», очень популярно. Но оно не строго документально и тяготеет к литературной форме. Именно это представляет научный интерес для сравнительного анализа. А по смыслу мы наблюдаем диалог культур.
Известный испанский социолог еще четверть века тому назад утверждал: «. факт остается фактом, что журналистика в Испании гораздо больше литература, чем в других странах»[159]. С тех пор панорама в испанской печати не изменилась. А настоящее эссе - не однодневка, оно живет дольше, чем номер газеты, в котором опубликовано. Мы нарочито возвращаемся к текстам, исследованным ранее в стилистическом аспекте[160], для того, чтобы показать многообразие форм эссеистического авторского «я» художественной (а точнее, не строго документальной, а тяготеющей к литературной форме) публицистики Испании.
Вот эссе «Это демократия!..» Карлоса Секо Серрано. Написано оно от первого лица, стилистический тип образа автора здесь полностью совпадает с личностью журналиста. Поэтому полемика имеет четкий
