— Мы, в Коннектикуте, не используем Откровения вместо соски.
Она решительно вышла, и вскоре донесся возглас ее дочери:
— Мамочка, мне же было интересно!
Ретт покачал головой.
— Бедная наша матушка.
— Она счастлива, Ретт. Может, в жизни есть и иные вещи, кроме счастья, но в ее возрасте вряд ли стоит желать лучшего.
В камине прогорело и обрушилось бревнышко, взметнулся вихрь искр, вылетевших в каминную трубу.
— Наверное, — кивнул Ретт, — Помнишь, как я в первый раз пришел сюда?
— Никогда не забуду. Сколько мне тогда было — шесть или семь? — Розмари взяла брата за руку, — Ты все еще любишь меня?
— Больше жизни.
Офицеры-янки допили свои бокалы и вышли.
Ретт заговорил серьезнее:
— Мои вашингтонские друзья говорят, что президент Грант больше не намерен терпеть Клан. Розмари, действия Эндрю слишком на виду.
— Мы с Эндрю об этом не говорим, — промолвила она, поставив кружку на стол, — Мы вообще с ним не разговариваем.
— Прошу, предупреди своего мужа. Янки хотят кого-нибудь повесить.
— Эндрю меня не послушает, Ретт. Сомневаюсь, что он вообще слышит мои слова, — сказала она и зябко потерла руки, — Не знаю, что Эндрю вообще теперь слышит.
Из гостиной доносились веселые голоса детей.
— А твоя Скарлетт? Как она поживает?
— Моя жена здорова.
— И…
— Боюсь, продолжить нечем. — Ретт выпил гоголь-моголь, и пена осела у него на усах. На мгновение сильный брат Розмари превратился в клоуна с грустными темными глазами, — Лишь ее я всегда желал, кроме нее никого не хочу и сейчас, — Он отер пену платком, — Странно, как все оборачивается… Я привез деревянную лошадку-качалку для Луи Валентина.
— Он будет счастлив.
Розмари немного помедлила.
— «Хейнз и сын»…
— Обанкротилась. Знаю, — Ретт снова взял ее за руку. Эндрю растратил наследство Джона Хейнза на Клан. Хорошо, что дом на твое имя. Не беспокойся, Розмари, я всегда буду заботиться о тебе, Луи Валентине и матери.
Розмари откинулась на спинку дивана, щеки ее чуть разрумянились от тепла очага. Как же она устала. Хотелось закрыть глаза и уснуть.
— Благодарю за заботу, дорогой брат, но кое-что я должна сделать сама.
Всю ночь шел дождь, ледяной зимний дождь. Заслышав шаги Эндрю у двери, она отставила в сторону корзину со швейными принадлежностями и вышла в прихожую. Эндрю уставился на жену.
— Добрый вечер, дорогой муж, — спокойно сказала Розмари, — Где ты был?
Эндрю закрыл дверь и стряхнул с плеч клеенчатый дождевик. Рубашка совсем промокла.
— Ты не захочешь узнать.
— Нет, муж мой, я хочу узнать, где ты был.
Он чуть наклонил голову, словно узрев некую диковину: танцующую кошку или говорящую собаку.
— Ездил по делам.
— Какие у тебя дела, муж мой? Банк лишил нас права выкупа заложенного имущества фирмы «Хейнз и сын».
Сердито тряхнув головой, Эндрю завел привычную инвективу:
— Ты же знаешь, что законодательное собрание Южной Каролины — змеиная яма пособников, саквояжников и ниггеров. Не они наше правительство!
— Значит, ты наше правительство, муж мой? Творишь под покровом ночи то, чего честные люди не делают при свете дня?
Когда он схватил ее за руку, она охнула.
— Какие «честные люди»?
Голос Эндрю испугал Розмари. Именно таким голосом муж говорил у костров, возле которых перепуганные люди ждали, когда их убьют. Такой голос уничтожал надежды женщин и насмехался над мольбами детей.
— Эндрю, куда ты пропал? — прошептала она.
— Жена, я не переменился. Как раз другие изменили себе, а я остался прежним.
— Ты делаешь мне больно.
Так же резко, как схватил, Эндрю отпустил ее. Потерев руку, она взяла со стола сверток и сунула ему.
— Вот, принесли утром, муж. Там записка.
Глянув на записку, он сказал:
— Патриотические леди-южанки шьют нам балахоны.
Что с того?
— Патриотические?
— Если мы не станем защищать наших женщин, то кто?
Розмари нахмурилась.
— Как ты защищаешь нас, Эндрю? От какой угрозы ты нас защищаешь?
— Надо же, кто-то хотел похвастать, что ему сшили балахон «на заказ»! — Смех Эндрю прозвучал резко и отрывисто, словно он три раза гавкнул, — Неужели ты думаешь, что мне такие вещи доставляют удовольствие? Неужели ты думаешь, у меня нет сердца? Жена, я выполняю свой долг.
Хотя дальше Эндрю продолжал говорить о продажных саквояжниках, правах Юга и наглых ниггерах, Розмари больше не слушала. Она устала от него.
Когда он умолк, Розмари сказала:
— Эндрю, я больше не хочу, чтобы ты приходил домой.
Муж побледнел. Глаза его забегали, он облизнул губы.
До Розмари донеслась вонь от тела Эндрю и его несвежего дыхания.
Она повторила:
— Не желаю, чтобы ты переступал порог этого дома.
Глава 39
ЧУДЕСА ПРИРОДЫ
Мартовским утром, когда снаружи накрапывал дождик, Скарлетт О'Хара одевалась на прием у губернатора Буллока.
Мамушка сказала ей:
— Сладенькая, только комедиантки выставляют грудь напоказ. Это платье не покрывает и половину, того, что должно бы.
— В Париже это самый модный покрой.
— Атланта — не Париж. А ты — замужняя дама!
