Глазами любопытной кошки

цыганского певца в Иордании, получила множество премий.

Один из внуков певца учился у доктора Равани и в данный момент работал над диссертацией. Когда я сказала, что интересуюсь Абду Мусой и хотела бы побольше узнать об этом исполнителе, доктор Равани устроил для меня и Луны встречу с семьей музыканта. Мы заехали за старшим сыном Мусы, Собхе, и его сыном, симпатичным и вежливым одиннадцатилетним Моайедом, который нес скрипичный футляр. Потом мы отправились в дом другого сына Абду Мусы, Мухаммеда.

Гостиная Мухаммеда была великолепна: диваны, обтянутые роскошной парчой, декоративные подушки с бахромой и хрустальные люстры. Мухаммед принес кофе по-арабски, апельсиновый сок, чай и кофе по- турецки. Воду и кофе по-арабски надлежало пить вместе: на семерых человек подали три кофейные чашки и один стакан для воды. Не потому, что чашек и стаканов не хватило, а потому, что, согласно обычаю, люди должны делиться друг с другом. Мы сели в центр гостиной, как полагается гостям. С нами общались одни мужчины – женщины находились в другой комнате.

У Собхе на лбу была большая темная отметина – пять раз в день он касался лбом земли, совершая молитву. У всех сыновей Абду Мусы были безупречные манеры. Воспитанный и интеллигентный Моайед в свои годы уже знал, как вести себя во взрослой компании.

Вошла жена Мухаммеда Диба и села с нами. Она окончила университет, хорошо говорила по-английски и преподавала этот язык в старших классах. Похоже, Диба была очень набожной. На это указывала ее манера одеваться: она носила скромное коричневое пальто и белый платок, а на ее лице не оказалось никакой косметики.

Диба рассказала нам историю своей семьи:

– После смерти отца Абду Мусу воспитывал мой отец, его старший брат. Мухаммед – мой двоюродный брат.

Повсюду в арабском мире браки между двоюродными родственниками, когда отцы невесты и жениха – братья, считаются приемлемыми и даже приветствуются.

Семеро сыновей Абду Мусы пользовались большим уважением, так как их отец был цыганским шейхом в Иордании. Даже туркмены называли его шейхом. После его смерти эту роль взял на себя сын Абду Мусы Фатхе, бывший певец. Он стал помогать людям, которые приходили к нему, чтобы решить вопросы с различными документами. В данный момент он баллотировался в парламент и хотел, чтобы у дхом был свой представитель в правительстве.

Отец Дибы женился пять раз. Несколько раз он разводился, и в итоге у него оказалось двадцать детей. Диба поведала нам его историю:

– На смертном одре отец попросил Абду Мусу спеть любимые отцом песни, а это было так тяжело. Как можно петь, когда человек, который был тебе так дорог, лежит перед тобой и умирает? Но Абду Муса выполнил его просьбу из любви и уважения.

Абду Муса пел и играл на рабабе – однострунном музыкальном инструменте.

– Он первым начал играть, и нет музыканта лучше него! – воскликнула Диба.

В его семье не было музыкантов, но Абду Муса обладал редким вокальным талантом и прославился благодаря этому. Когда он работал на радио, чиновник из правительства нанял ему репетитора, потому что Абду Муса не умел ни читать, ни писать. Все его сыновья получили образование; дочери учились, пока не вышли замуж.

Диба много говорила о том, что значит быть цыганкой. В Иордании существует дискриминация цыган, и ее детям тяжело соблюдать традиции, учась в школе. В большинстве западных стран слово «цыгане» имеет негативный оттенок. Этот народ предпочитает, чтобы его называли рома. Диба и члены ее семьи редко использовали термин дхом и именовали себя просто «цыгане». Она почти не знала родного языка, а дети и вовсе на нем не говорили. Не носила она и цыганскую одежду, а предпочитала одеваться по-мусульмански, покрывая голову даже в присутствии братьев мужа, однако в компании других близких родственников платок снимала.

– Мое свадебное платье было сделано в европейском стиле, но позднее я стала более набожной, – вспоминала она. – Надеюсь, что в следующем году у нас с мужем получится съездить в Мекку.

Внук Абду Мусы Моайед устроил нам потрясающий скрипичный концерт. Все его пальцы были сплошные мозоли: на школьных каникулах он занимался по десять часов в день. В его репертуар входила классическая музыка, арабская народная, а также мелодии египетского золотого века. Этот исключительно талантливый мальчик исполнил песни великих египетских композиторов и певцов: Умм Кульсум, Фарида аль Атраша и Файруза, а также попурри из восточноевропейских цыганских напевов.

Мы с Дибой и Луной поговорили о положении цыган в Иордании. Диба сказала, что никто им не помогает, так как у государства нет денег. Я заметила, что в Иордании существует множество программ для бедных, например ткацкое объединение «Бени Хамида», принимающее на работу бедуинок и оказывающее поддержку кооперативам. Но Диба возразила: цыгане никому не нужны. Я высказала мнение, что цыганам нужен лидер, который составит план действий и обратится за помощью. Диба удивилась, когда я поведала ей о цыганских конгрессах, конференциях и органах управления, существующих в других странах. В них участвуют люди из Европы, Индии, Северной и Южной Америки; видимо, в Иордании ничего подобного не было. Дина знала об одной цыганке из Палестины, которая много сделала для своего народа, и обещала показать нам информацию на сайте ее организации.

Мы с Луной и Дибой решили встретиться еще раз и подумать о том, что можно сделать для улучшения положения цыган. Во время нашей второй встречи Диба и ее дочери не покрывали головы.

– Мой отец был пашой, назначенным государством, – сказала Диба. – Он помогал туркменам получить иорданские паспорта. Туркмены не имеют к нам никакого отношения, но мы все равно им помогаем.

Речь зашла о цыганских «похищениях невест».

– Когда девушка хочет выйти за мужчину из другого племени вопреки желанию родителей, это называется хатифа. С этой проблемой обращаются к Фатхе.

Я расспросила Дибу о танцах, и она ответила:

– У цыган, которые живут в шатрах, есть свои танцы, и еще они играют на рабабе. Женщины сидят по одну сторону шатра, мужчины – по другую, но они друг друга видят. Цыганские танцы очень сложные, в них есть движения плечами и игра на сагатах (кимвалы, которые надеваются на пальцы).

Нас пригласили в гостиную и показали видеозапись со свадьбы Мухаммеда и Дибы. Они поженились в 1980-м и не смотрели эту кассету уже много лет. Семидесятилетняя старушка в длинном платье исполняла танец живота в его «домашнем» варианте, активно покачивая бедрами и развевая юбками, как во фламенко. Впервые я видела, чтобы в Иордании использовали кимвалы.

Диба постоянно повторяла одно:

– Люди говорят, что мы лучше иорданцев, но на цыганах по-прежнему висит клеймо.

– У нее были прекрасный дом, где царила безупречная чистота, и идеально воспитанные дети, которые умели вести себя в обществе и получали лучшие оценки в школе. Они одевались, как принято в Иордании, и являли собой идеальный пример хорошей мусульманской семьи. Дочка училась в колледже и планировала стать врачом. Ее поведение было выше всяких похвал, но она жаловалась, что не может рассказать друзьям о своем цыганском происхождении. Благодаря музыкальному таланту Абду Мусы у этой семьи появилась возможность получить образование и стать средним классом, однако они по-прежнему пытались доказать, что и цыгане способны чего-то добиться в этом мире. В упорном стремлении слиться с обществом, в котором они существовали, цыгане теряли часть своей культуры.

– Цыганам и туркменам нужны школы, нужны врачи, но нет денег. Образование способно решить многие проблемы, – сказала Диба.

Сменив тему, она достала черный шарф и повязала мне на голову. Мухаммед взял черный карандаш для глаз и разрисовал мое лицо узорами – такие татуировки женщины поколения его матери наносили на подбородки и лбы. Затем он включил камеру, и я стала позировать.

ТАНЕЦ С МЕЧОМ

До меня дошел слух о бедуинском обряде тахия. Во время тахии мужчины поют низкими голосами, причем звук становится все громче и громче, а женщина танцует с закрытым лицом, в черной накидке и с мечом, чтобы защитить себя от