Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути

Время» за присылку еще 2-х экз. которого были бы крайне признательны; об этой книге напишу ниже.

5. События в Харбинском университете здесь прошли совсем незамеченными. Алексееву переданы присланные Вами материалы только на днях – раньше-то он был вне Парижа, то просто как-то не удавалось. Он просит передать Вам привет и сказать, что скоро напишет. То, что Вы пишете о роли Рериха, меня не удивляет – это шарлатан, и шарлатан вредный. Я видел его, когда он был проездом в Париже. Наши взаимоотношения сводятся исключительно к ЛИЧНО-хорошим отношениям с секретарем его парижского отдела, Г. Г. Шклявером, который, сочувствуя ДО ИЗВЕСТНОЙ СТЕПЕНИ ПОРЕВОЛЮЦИОННЫМ УСТАНОВКАМ, представляет Клубу почти даром прекрасное помещение. Статью Рериха мы поместили в № 3 «Утверждений» лишь потому, что она была совершенно предварительно обеззаражена – и, кроме того, оплачено место, ею занятое.

6. Понимаю вполне причины, по которым Вы не можете поддерживать переписку, как она была спроектирована. Я этого опасался – почему и запросил Вас предварительно. Спасибо за предложенное содействие – но я думаю, что для нас правильнее не обращаться к «быстродействующим связям»: вся сила нашей позиции в том, что мы будем выполнять свой долг САМОСТОЯТЕЛЬНО, без всякой поддержки – и с тем большим ЛИЧНЫМ для каждого участника риском. В этом направлении уже многое сделано – подготовительное.

7. «НАШЕ ВРЕМЯ» – книга прекрасная. О ней я дам в «Утверждениях» отзыв; попробую поместить таковой же в «ЭСПРИ» («Планы» давно скончались) – м[ожет] б[ыть] и перевод (в выдержках) «Путей синтеза», как Вы это хотели бы. Ваши новые позиции я всецело приветствую (о чем уже писал) – если имею кое-какие возражения, то их элементарно можно свести к следующим: а) книга носит скорее ретроспективный и несколько «идеологически-автобиографический» характер, что скорее сужает ее несомненную значимость; б) приятие современного госкапитализма (да еще «пост-фактум») дает слишком много поводов к обвинению в оппортунизме, в принципиальном «кивании» на все, что происходит – и в подведении под происходящее «идеологической базы»; в) хотелось бы в ней найти некие конкретные «волюнтаристические» установки – вперед от госкапитализма, к новому, действительно ПОРЕВОЛЮЦИОННОМУ строю, к тому, к корпоративно-кооперативному социально-экономическому устроению. С другой стороны, я всецело и горячо присоединяюсь к срочной необходимости раскрыть и обосновать ПОРЕВОЛЮЦИОННОЕ понимание бесклассового общества, дать ПОЛОЖИТЕЛЬНУЮ схему его структуры. По той же причине мы с радостью напечатали бы Ваш труд о диамате в том виде, как Вы его намечаете. Я считаю, что сейчас марксизм – в тупике и СУБЛИМИРОВАНИЕ РЕВОЛЮЦИОННОИ ДОКТРИНЫ есть прямая, непосредственная и срочная задача пореволюционной мысли. Именно по этой причине мы сейчас и занялись вплотную проблемой бесклассового общества. По той же причине просил бы Вас возможно скорее (не дожидаясь полного литер[атурного] оформления) прислать мне хотя бы голые ТЕЗИСЫ предложенной работы, чтобы мы могли интегрировать Ваши суждения в подготовляемый нами документ, которому хотелось бы придать значение «ПОРЕВОЛЮЦИОННОГО МАНИФЕСТА». Проект его пошлю Вам на критику, как только он примет реальные очертания – вероятно, – недели через две.

8. Вышеуказанный документ и должен явиться основным содержанием № 4 «Утверждений» – в ряде статей-комментариев, по каждому вопросу в отдельности. Все это спроектировано на январь. С 1-го января возобновится и «Завтра» (на ротаторе). Придать журнальный характер «Еженедельнику пореволюционного] к[омитета]» мне не хотелось бы, хотя среди моих сотрудников и намечается такая тенденция.

9. На Ваш вопрос о клубе Вам, вероятно, уже ответили первые 5 №№ этого самого «Еженедельника». Что Вы думаете об этом начинании? Сколько экземпляров Вам высылать? Или по каким адресам?

10. «Пореволюционная библиотека» начинает свои выпуск после появления «Утверждений» – ибо часть ее выпусков – отдельные оттиски статей из тех же «Утверждений».

Настоящее письмо посылаю в 2-х экз., по обоим «виа». Читал у Г. Н. Т[анасова] перевод газетной о Вас заметки. Вот идиоты!

Еще раз простите за задержку – неприличную – с ответом: надеюсь, что Вы не захотите мне отомстить – и срочно пришлете просимые тезисы. Очень важно не разойтись.

Примите мой самый искренний, сердечный привет.

Крепко жму Вашу руку

Юрий Ширинский»[382] .

Письмо Н. В. Устрялова Н. А. Перфильеву

«Харбин, 22 ноября 1934.

Многоуважаемый Николай Александрович!

Получил № 4 «По России», спасибо. Предшествующий № взят у меня полицией во время обыска, и затем, при допросе, им интересовались: откуда, кто, как? Допрашивал под руководством японца русский сотрудник, бывший студент местного юридического факультета и, следовательно, мой «ученик». C'est la vie[383].

№ 4 составлен хорошо, живо. Но только одно очень горячее возражение: зачем это нужно было бросать неосторожные, раздражающие, вредные слова о «конце великой октябрьской»? Зачем воскресение родины сваливать в одну кучу с рюшками и девочками? Неужели не ясно, что восстановление родины, смягчение режима, нормализация школы, укрепление семьи и даже возрождение бытового веселья (хотя бы подчас и в уродливых формах) – неужели не ясно, что все это творится на основе динамики революции, а не в порядке ее кончины? Не нужно, вредно давать иное толкование событиям. Это еще можно было думать во время нэпа («термидор»), но не теперь, когда созданы реально новые формы хозяйства. А, главное, такая трактовка вредна тактически: значит, чтобы «жила» революция, нужно упразднить родину и восстановить ГПУ?! Это способно лишь внести смущение в умы и укрепить позиции староверов, реакционеров революции. Подумайте об этом! Зачем бросать дразнящие (и при том неверные) лозунги?.. Надо говорить о консолидации революции, а не об ее ликвидации.

У нас как будто не исключена возможность скорого решения вопроса о КВЖД. Готовимся к отъезду домой, который состоится, вероятно, весной 35 года.

Книга моя объявлена здесь строго запрещенной, конфискована, а я сам состою под следствием; под занавес это довольно забавно…

Всего лучшего, жму руку.

Н. Устрялов»[384].

Письмо Н. В. Устрялова Ю. А. Ширинскому-Шихматову

«Харбин, 22 декабря 1934 г.

Многоуважаемый Юрий Алексеевич!

Спасибо за Ваше письмо 30/XI, было очень приятно его получить. Вашу позицию отлично понимаю. Весьма хотелось бы повидаться лично. Думается, теперь это было бы полезнее, чем когда-либо. Кто знает, может быть, даже и доведется, только попозже.

Последние месяцы сплошь посвящаю ликвидационным делам: 15 лет жизни в Харбине! Привожу в порядок архив, – уже препарирую сейчас восьмую сотню страниц на машинке, и не уверен, добрался ли до половины. Возможно, что немало и хлама, но… будем тешиться иллюзией «долга перед потомством».

Времена и сроки отъезда нашего, несомненно, близятся, но точно их определить нелегко. Я заключил месяца три тому назад пари, что соглашение о дороге будет заключено не позднее 1 марта. Думаю, что его выиграю, хотя полной уверенности нет. Так или иначе, летом поедем домой, si fata и Политбюро sinant. А дальше – видно будет.

Поглощенный прошлым, не имею времени заниматься настоящим и будущим. Поэтому философскую работу пришлось отложить до полного расчета с архивом. Кстати, знаете ли Вы брошюру Лосского о диамате? В основном я считаю его характеристику правильной, только его суждения требуют более подробной документировки.

Здесь ситуация сейчас как будто тоже не «предвзрывная». Есть некоторые признаки усиления активности Японии в адрес Северного Китая. Если эти признаки не обманут, значит, можно ожидать некоторого – пусть временного – смягчения японо-советских отношений. Возлагают надежды на пребывание в Токио Трояновского, совпавшее с поездкой в Токио же московского японского посла Оста. Нужно думать, обсуждаются немаловажные вопросы, и от результатов обсуждения будет зависеть многое.