борьбу против большевизма. Следов антисемитизма в обращении не было, напротив, его восьмой пункт гарантировал национальную свободу[859]. Текст заканчивался призывом включаться в борьбу против большевизма, вступать в Русскую освободительную армию, которая объявлялась реально существующей союзной Германии армией. Тут же разъяснялось, что перебежчикам гарантируется прощение вне зависимости от их прошлого. В то же время обращение не накладывало никаких обязательств на германское правительство по части исполнения продекларированных принципов. Намерения англичан и американцев, выступавших на стороне СССР, объяснялись тем, что они «хотят нажиться на испытаниях, выпавших на долю русских». По мнению Е. Андреевой, такая характеристика союзников Сталина введена по настоянию нацистской пропаганды, в таком же виде это клише повторялось и в других листовках от имени Русского комитета[860].
Интересен взгляд на данное обращение в послевоенной советской литературе. Автор первой в СССР пространной публикации о власовском движении генерал-майор юстиции Ф. Титов характеризует содержание обращения следующим образом: «…речь шла о ликвидации завоеваний Октября, об истреблении миллионов людей и установлении фашизма в нашей стране» [861]. Автор или обнаруживает свое незнакомство с анализируемым документом, или намеренно искажает факты, очевидно полагая, что для советского читателя достаточно именно такой информации.
Однако радикальные программные принципы, изложенные в обращении, ни в коей мере не соответствовали установкам Германии по колонизации СССР, коренным образом расходились с планами Гитлера относительно народов Советского Союза. Ввиду этого нацистское руководство было заинтересовано в том, чтобы текст обращения не попал на оккупированные территории. Поэтому предусматривалось его разбрасывание лишь над позициями советских войск и распространение в лагерях военнопленных. Таким образом, декларированные обращением принципы должны были по замыслу германского руководства стать лишь частью пропаганды, направленной на привлечение перебежчиков из РККА и военнопленных в коллаборационистские формирования, без их практи ческого воплощения. Попадание текста обращения на оккупированные территории могло вылиться в серьезную проблему, ибо почувствовавшее несостоятельность пропаганды население, в том числе коллаборационисты, могло в будущем вообще перестать доверять каким-либо обещаниям пропа ганды. Однако обращение попало и на оккупированные территории, и даже было перепечатано некоторыми местными типографиями. Командующие авиационными соединениями объяснили это тем, что летчики сбились с курса, по ошибке сбросив часть листовок не там, где надо.
После распространения Смоленской декларации в тылу немецких войск смоленские партизаны предприняли попытки разъяснить населению, что никакого Русского комитета в Смоленске не существует, а выпуск его обращения – пропагандистская ложь, что, судя по неспадающему интересу населения к провозглашенным в обращении принципам, имело незначительный успех [862].
Тем не менее обнародование обращения достигло некоторых целей. Так, термин «РОА» стал известен среди граждан СССР, в том числе красноармейцев. Несмотря на фиктивность существования РОА, обращение было доказательством того, что уже предпринимаются конкретные шаги по ее созданию.
Спустя несколько дней, 18–19 января 1943 г., в Берлине прошла учредительная конференция Русского комитета. Кроме офицеров ряда действовавших на то время коллаборационистских формирований на конференции присутствовали представители рейха: командующий люфтваффе фельдмаршал Геринг, министр пропаганды Германии доктор Геббельс, бывший помощник военного атташе в Москве подполковник Шуберт (на то время работал в штабе группы армий «Центр» по координации вопросов использования нацформирований)[863].
Результатом конференции стало принятие ряда решений:
1. Официальное признание руководством Германии Русского комитета. Его председателем был избран бывший командующий 2-й ударной армией Волховского фронта, заместитель командующего Волховским фронтом генерал-лейтенант А. А. Власов, его заместителем (он же начальник отдела пропаганды) – бывший секретарь Росткинского райкома ВКП(б) Москвы дивизионный комиссар Г. Н. Жиленков, секретарем – генерал-майор В. Ф. Малышкин. Комитету было предоставлено право самостоятельности в создании необходимых для выполнения его функций учреждений.
2. О предоставлении Русскому комитету права сношений с правительствами союзных с Германией стран.
3. О создании штаба Русской освободительной армии во главе с А. А. Власовым.
4. О праве мобилизации на всей оккупированной территории СССР военнообязанных в Русскую освободительную армию.
5. Об организации курсов пропагандистов со статусом батальона, выпуске газеты «Доброволец».
6. О введении для РОА Андреевского знамени и трехцветного российского флага[864].
Одновременно, в январе 1943 г., Геринг представил Гитлеру проект «Восточной декларации», где предлагалось незамедлительно осуществить три меры:
1. Создание национальных представительств отдельных народов.
2. Формирование народных армий в качестве союзников Германии в войне против СССР.
3. Отмена всей большевистской экономической системы и переход к восстановлению частной собственности[865].
Спустя несколько дней появилось новое обращение Русского комитета под названием «Русский народ – равноправный член семьи свободных народов Новой Европы». Оно также было подписано А. А. Власовым и В. Ф. Малышкиным, датировано 30 января 1943 г., местом выпуска указан Смоленск. В данном обращении разъяснялась политика национал-социализма, в том числе в отношении населения СССР. В частности, указывалось, якобы «жизненное пространство народов СССР останется их собственностью» и «Русская страна не будет оскорблена»[866].
Несмотря на фиктивность Русского комитета и РОА, призрачность обещаний, призванных лишь увеличить количество перебежчиков из РККА, Власов и его окру жение надеялись, что это послужит сплочению всех «национально мыслящих сил», созданию массового «освободительного движения»[867]. Однако, судя по высказываниям перебежчиков из коллаборационистских формирований, указанная акция вызвала лишь временный подъем настроений коллаборантов. Спустя некоторое время у бойцов и командиров коллаборационистских формирований не осталось сомнения, что создание Русского комитета – пропагандный трюк, ибо никаких конкретных указаний от Русского комитета не поступало, единого руководства «восточными» частями не возникло, все они, как и прежде, оставались в подчинении германских корпусов и дивизий[868].
Вскоре, с марта 1943 г., советские коллаборационисты стали называться «добровольцами» вместо унизительного «хиви». Все они получили возможность носить нарукавный шеврон с закругленной нижней частью, аббревиатурой РОА[869] вверху и синим Андреевским крестом на белом фоне в обрамлении красной каймы (комбинация цветов российского флага). С этого времени все входящие в состав вермахта коллаборационистские формирования стали называться частями РОА. Последнее понималось как собирательное название всех формирований, созданных из граждан СССР. Данный шаг стал одним из этапов пропагандистской кампании, призванной, с одной стороны, остановить разложение коллаборационистских формирований, с другой – увеличить поток перебежчиков из партизанских отрядов и Красной армии. С этого времени листовки, обращенные к партизанам и красноармейцам, писались от имени командования или добровольцев РОА. Несмотря на фиктивность власовской армии, части и подразделения которой продолжали состоять под командованием немецких офицеров и подчинялись немецким частям и соединениям, пропаганда стала преподносить РОА как реально существующую, целостную и самостоятельную армию, возглавляемую генералом А. А. Власовым.
В рамках этой же кампании появилось открытое письмо А. А. Власова «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом». Смысл его, по утверждению некоторых западных источников, – пропаганда идей русского освободительного движения на оккупированных территориях СССР. Ввиду того что воззвания Русского
