заговорщиков тревожила судьба партии. Чуть позже один из них, Троцкий, прорвал единый фронт Политбюро, выступив против всех, включая Ленина.
Причины, по которым возник этот сомнительный союз, видны невооруженным глазом. Члены Политбюро ненавидели друг друга, и особенно в этом преуспели Троцкий и Сталин. (Интересно, что до 1926 года Троцкий продолжал тешить себя иллюзией, что Сталиным руководит кто-то более сильный, Зиновьев или Бухарин.) Но еще больше они боялись друг друга и своих возможных преемников, однако считали себя существами высшего порядка по отношению к «простым» членам ЦК. В свою очередь члены ЦК испытывали те же чувства к нижестоящим коммунистам. Однако все они понимали, что нельзя выносить сор из избы. На следующем съезде, хотят они того или нет, придется выступать единым фронтом.
В период болезни Ленина коллективное руководство осуществлял вышеупомянутый триумвират во главе с Зиновьевым. Каменев замещал Ленина на посту председателя Политбюро. Сталин руководил партией. Пока все были согласны с такой расстановкой сил. Троцкий стоял несколько в стороне, не вступая в открытую борьбу с этим трио.
В середине июня состояние здоровья Ленина стало улучшаться. 12 июля он пишет секретарю, что дело идет на поправку («мой почерк начинает походить на человеческий»). Приготовила ли она ему книги? Ему уже разрешено читать научные журналы и романы, а скоро разрешат читать газеты.[482]
Партийные лидеры начали ездить в Горки. Сталин, побывав у Владимира Ильича, написал статью о своих впечатлениях от встречи с вождем, которая была опубликована в «Правде». Он нашел Ленина «посвежевшим». Владимиру Ильичу не терпится вернуться к работе. «Мы смеялись над докторами, которые не могут понять, что политические деятели не могут при встрече не говорить о политике». Через месяц Сталин сообщил, что Ленин окончательно выздоровел. «Вернулось его спокойствие и решительность. Это наш прежний Ленин…» Они вместе посмеялись над эмигрантской прессой, которая похоронила Ленина. «Пусть себе радуются. Нельзя лишать их последнего предсмертного утешения».[483]
2 октября 1922 года Ленин вернулся из Горок в Москву. его трудно было назвать «посвежевшим», но он не обращал внимания на врачей, настаивающих на продолжении лечения. Единственное, чего им удалось добиться, – это сокращения рабочего дня, но при этом, как пишет секретарь Ленина, Л.А. Фотиева, Владимир Ильич в период со 2 октября по 16 декабря написал 224 деловых письма и записки, принял 171 человека и председательствовал на 32 заседаниях и совещаниях СНК, СТО, Политбюро и комиссий.[484]
Деловая активность Ленина объясняется не только чувством долга и неспособностью жить вне политики. Он наверняка считал, что, лишая его источников информации, сотрудники в первую очередь заботятся о самих себе. Очевидно, им есть что скрывать. Прежде чем посетители попадали к Ленину, с ними беседовал один из трех заместителей председателя Совнаркома или секретарь ЦК. Это, по их утверждению (может, так и было на самом деле), было проявлением заботы о здоровье Ильича. Зачем ему заниматься всякой ерундой, если у него есть заместители? Но Ленин видел в этом желание превратить его в «поддакивателя», человека, лишенного собственного мнения. Возможно, именно по этой причине он категорически отказывался хотя бы на несколько дней уехать в Горки. И все же 7 декабря он был вынужден уехать на пять дней, однако не столько отдыхал, сколько вел телефонные переговоры со своими секретарями. Он пришел в ярость, когда узнал, что в его отсутствие Политбюро приняло два важных решения. 8 декабря он продиктовал проект постановления, согласно которому Политбюро не имело права принимать решения за его спиной; заседания следовало проводить по четвергам в одиннадцать часов, длиться они должны были не более трех часов. Повестку дня необходимо было определять накануне заседания. Дополнительные вопросы рассматривались только в случае крайней необходимости, только в письменной форме и только если не возражает ни один из членов Политбюро. В ночь на 16 декабря у Ленина произошел новый сильный приступ, но он не хотел слышать о переезде в Горки. Он ссылался на массу причин: ехать на санях слишком утомительно; на автомобиле не проехать, поскольку дороги занесло снегом. На самом деле он просто не хотел лишаться свободы и отрываться от происходящего в Совнаркоме, в партии и в стране.
Теперь Ленин по-новому смотрел на своих заместителей. Он выдвинул Сталина, поскольку не считал его способным организовать заговор и, возможно, подсознательно не считал его кандидатом в свои преемники. Несмотря ни на что, Сталин был предан ему и партии. Теперь он объединился с «ними». Возможно, Ленин чувствовал негодование и испытывал зависть к Сталину, к его растущему влиянию. Сталин занимался всеми мало-мальски важными государственными проблемами. Вся информация стекалась именно к нему. Если бы эти два человека, Ленин и Сталин, были по-настоящему близкими бескорыстными друзьями, изменившаяся ситуация не вызывала бы излишней подозрительности со стороны старшего и затаенной злобы со стороны младшего.
В период болезни поведение Ленина отличалось некоторой истеричностью. Вопрос о монополии внешней торговли превратился у него в навязчивую идею. Он требовал его безотлагательного решения на пленуме ЦК и написал письмо Троцкому о выступлении последнего на предстоящем пленуме в защиту сохранения монополии внешней торговли. Он понимал, что власть выскальзывает из рук, и безумно боялся этого. В то же время он уже не мог принимать непосредственного участия в текущих делах. Он приказывает секретарям не просто регистрировать все документы, поступающие из ЦК, а записывать краткое содержание, буквально несколько строк. Что касается поступающих заявлений, то секретари должны фиксировать, «чего хотят, что требуют, на что жалуются» заявители. Секретари несут личную ответственность за любую неточность.[485]
Ленин решительно возражал против предложения Рыкова ограничить его личный прием предварительным отбором посетителей его заместителями и секретарем ЦК. «Должен только сказать, что с практическим добавлением Рыкова я не согласен в корне, выдвигаю против него прямо обратное – о полной свободе, неограниченности и даже расширении приемов», – писал Ленин. Троцкий, по мнению Ленина, мог помочь ему в решении этого вопроса.
В воспоминаниях Троцкий пишет о разговоре с Лениным, который состоялся за несколько недель до приступа. Ленин предложил ему сформировать блок для борьбы с бюрократией и, в частности, с организационным бюро ЦК. На следующем съезде партии они решили предложить структурные изменения, чтобы подорвать силы партийного аппарата, тщательно охраняемого Сталиным. Вполне вероятно, что такой разговор состоялся, но Ленин вовсе не собирался уничтожать Сталина. Также сомнительно, чтобы Ленин стремился сделать Троцкого своим преемником на посту председателя Совнаркома, как об этом пишет сам Троцкий.[486]
До января 1923 года ничто не указывало на то, что Ленин хочет сбить спесь со Сталина, как он делал это с Зиновьевым и Каменевым и даже с Троцким. Он подвергал их жестокой критике, предлагал исключить Каменева и Зиновьева из партии, но они вернулись и заняли прежние места в «ближнем круге».
Владимир Ильич имел несколько стычек со Сталиным. «Великолепный грузин», отвечавший за национальную политику, считал возможным объединение России и двух «независимых» советских республик, Украины и Грузии. В его предложении подчеркивалось господствующее положение России в будущей федерации. Ленин всегда решительно осуждал отступления от принципов пролетарского интернационализма как в сторону великодержавного шовинизма, так и в сторону местного национализма. Русские коммунисты, писал Ленин, «должны с величайшей строгостью преследовать в своей среде малейшее проявление великорусского национализма». Ленин изложил в письме к Сталину свои возражения относительно его проекта федерации. Ответ Сталина был поразительно дерзким. 27 сентября в записке, адресованной Политбюро, Сталин написал, что возражения Ленина не имеют особого значения. Есть свидетельства, что он неодобрительно отозвался о «либерализме» Ленина в отношении национального вопроса.
Казалось бы, такое поведение Сталина должно было вызвать еще большую подозрительность Ленина. Но Владимир Ильич по-прежнему считал, что грубость и бесцеремонность говорят о пролетарской решимости и твердости характера.[487]
Если бы Ленин намеревался «уничтожить» Сталина, он бы не стал использовать в качестве одного из секретарей его жену, Надежду Аллилуеву.
В декабре здоровье Ленина резко ухудшилось. Опять отнялись правая рука и правая нога. Каково же
