59
Эта точка зрения подтверждается воспоминаниями старого большевика. Февраль 1917 застал его в ссылке в Сибири. Среди ссыльных был известный террорист, революционер-социалист. Несмотря на различие в политических взглядах, ссыльные жили душа в душу. Февральская революция освободила их, и они вернулись в Европейскую Россию. Царская династия должна подвергнуться физическому уничтожению – такова была первая реакция большевика на радостное событие. Нет, ответил террорист, теперь, когда Россия свободна, не должно пролиться ни капли крови, даже угнетателей и эксплуататоров. Вскоре террорист превратился в гуманиста, а его оппонент в сторонника массового террора в отношении «классовых врагов».
60
Для опытного заговорщика, каким был Желябов, он слишком легко попал в полицейскую западню. Находясь в заключении, он с первых минут стал настаивать на своей ответственности за покушение на царя, что и предопределило его судьбу.
61
Некоторые из тех, кто одобрительно относится к деятельности революционеров, утверждают (и это весьма неблагородно с их стороны), что царь просто «потерял голову». Александр имел к тому времени значительный опыт покушений на собственную жизнь и не мог закрывать глаза на возможность новой попытки.
62
См.:
63
Помиловали только шестую обвиняемую, Гельфман, ждавшую ребенка.
64
Я пока не останавливаюсь на обсуждении высказываний, не имеющих ни малейшего отношения к Марксу.
65
Максим Горький вспоминал, как на заседании революционного кружка, когда один из присутствовавших начал разъяснять теорию марксизма, отрицая народничество и терроризм, «неожиданно кто-то прервал говорящего, и комната тут же наполнилась возмущенными криками: «Ренегат…Ему наплевать на пролитую героями кровь… и это после казни Генералова и Ульянова…».
66
Стандартная полицейская формулировка в отношении подозреваемых в политической деятельности: неблагонадежность.
67
Как в пост-, так и в предреволюционной России гражданин имел паспорт, устанавливающий его личность, общественное положение и, при необходимости, отметку об ограничениях, наложенных на свободу перемещения. Если революционер не обращал внимания на отметку и отправлялся, к примеру, в столицу, ему приходилось переходить на «нелегальное положение» и подделывать документы.
68
Включая его собственный. Из воспоминаний одного из участников: «Каждый из нас по-своему реагировал на белоснежную скатерть в доме Ульяновых: Скляренко ненавидел, я боялся, Яснева довольно равнодушно при всякой возможности скатерть заливала, к явному огорчению Марии Александровны».
69
Иногда в литературе ее девичья фамилия дается как Ясенева.
70
71
Красная новь. М., 1924. № 9. С. 13.
72
Аналогично сложились отношения еще с одним близким товарищем тех далеких дней. Михаил Сильвин вспоминал: «Я начал отдаляться от движения и, следовательно, перестал существовать для Владимира Ильича». Пролетарская революция. М. Июль 1924. С. 81.
73
Книга Джорджа Кеннана пользовалась необычайной популярностью у русских радикалов.
74
См.:
75
Непростые отношения между кружками рабочих и интеллигентов наилучшим образом рассматриваются в кн.:
76
Исторический архив. M., 1959. С. 6.
77
Плеханов сформулировал различие между этими двумя понятиями: пропагандист объясняет многие сложные для понимания идеи нескольким людям; агитатор пытается объяснить несколько идей большему количеству человек. Суть этого различия составляет историю большевизма.
78
См.:
79
В 1897 году забастовщики преследовали цель заставить правительство в законодательном порядке установить рабочий день с максимальной протяженностью одиннадцать с половиной часов.
80
81
См.:
82
См.:
83
Большую часть своих книг Юдин продал библиотеке Конгресса США.
84
Привилегированное положение Ленина объясняется не только заступничеством Крутовского, довольно мелкого должностного лица. Существует мнение, что Мария Александровна имела более влиятельного знакомого из высших эшелонов власти.
85
Правительство выделяло около восьми рублей на каждого ссыльного в месяц. Этого хватало на оплату жилья и на питание, и еще немного оставалось, так как жизнь была очень дешевая.
86
Похоже, даже Мария Александровна просила Владимира излишне не загружать Анну, поскольку он пишет: «Я понимаю, что Анна не может полностью выполнить все мои требования относительно книг. Но, пожалуйста, не сердитесь, если на обратном пути в Россию ей придется остановиться в Берлине или Лейпциге». Л
87
См.:
