Добрался до задней дверцы, вскарабкался на сиденье. Собрал последние «отжимки» из организма, заблокировал двери, включил габаритные огни и уснул в нелепой позе на заднем сиденье.
Разбудил его дождь, барабанящий по крыше. Обливались грязью машины. Он вытянул затекшую ногу, уныло глянул в окно. Одиннадцать утра. Неплохо отдохнул. Состояние мерзейшее, но он был жив, и это отчасти радовало. Перед глазами застыло слово из трех букв. Еда.
На завтрак были несколько глотков протухшей «Пепси» и предпоследняя сигарета. Он дождался, пока ливень сменится монотонным дождиком, выбрался из машины. С третьей попытки повезло. Остановился автокран, водитель не побрезговал сотенной купюрой и за пару минут выволок Смолина из кювета. «Жить будешь», – похохатывал водила, сматывая трос.
Кузов помялся, но без фатальных последствий. Сотовый работал.
– Ну и где ваша милость обретается? – ехидно осведомилась Альбина. – Сидишь за решеткой в темнице сырой?
– А хочется водки со свежей икрой, – подыграл Смолин. – Ты несправедлива, дорогая. Прошлой ночью я спал дома, но тебя там не было.
– А сегодня наоборот. Будем чередоваться, караулить квартиру. Я надеюсь, дорогой, что когда-нибудь от тебя, наконец-то, станет пахнуть приличными женскими духами.
– Нет, сегодня никакого адюльтера, – возразил Смолин.
– Тогда где ты был?
– Читай криминальные сводки. Возможно, мелькнет знакомое имя. Позволь вопрос, дорогая. Тебе знакома фамилия Харчевский? Это мой коллега. Его вчера убили.
Несколько мгновений супруга растерянно молчала.
– Ало, ты в эфире?
– Это не ты его убил? – выдавила Альбина.
– Нет. Но вчера он помянул твое имя в связи с одним запутанным уголовным делом. После чего скончался.
Пауза была длинной. Непростительно длинной. Забыла, наверное, решил Смолин и добавил к сказанному несколько фраз. Пикник на даче Виктора, «случайная» встреча с Харчевским…
– Послушай, дорогая, не взрывайся. Меня не волнует, о чем вы говорили, как долго отсутствовали – а отсутствовали вы не менее часа, и кто из вас первый начал распускать руки. Скажи мне лишь одно – о чем тебе говорит женское имя Князева Кира Ильинична?
– Ни о чем, – быстро сказала Альбина. – Дорогой, я как-то не совсем…
– Ты хорошо подумай.
– Некогда мне, – разозлилась она. – Где, ты думаешь, я сейчас нахожусь? – Альбина с треском разъединилась. Судя по часам, любезная супруга находилась на работе.
Этот день он провел как в тумане. Пытался дозвониться до Генки Миллера. Гнобили предчувствия. Если и с третьим дружком произошла трагедия… Через справочное он дозвонился до Центрального РОВД, потребовал у дежурного срочной связи с оперуполномоченным Миллером.
– Кто говорит? – хмуро вопросил дежурный.
Шифроваться смысла не было. Если его разыскивают в качестве подозреваемого в убийстве Харчевского (а также в качестве свидетеля по убийству Кондратьева), то никак не в Центральном районе.
– Адвокат Смолин. Дело в том, что Миллер – мой старинный приятель…
– Вышел Миллер.
– Когда будет?
– Весь вышел… Ладно, не волнуйтесь, это шутка. Подстрелили вашего дружка, – сообщил безрадостное известие дежурный офицер. – Жить будет, не переживайте, пуля пробила плечо, он лежит в госпитале МВД и страшно ругается. Вчера вечером Миллеру сделали операцию. Прием посетителей пока ограничен.
– Ну, мать его… – только и нашелся что сказать Павел. – А обстоятельства случившегося?
– Спецоперация, – пояснил офицер. – Вчера после обеда весь отдел бросили на задержание особо опасного преступника. Старый крановый завод на Кировке – злодей отсиживался в заброшенном цехе. Стукнул бомжа по доброте душевной, тот и настучал… Начал отстреливаться во время захвата, зацепил двоих наших. Послушайте, уважаемый, вы уверены, что вы адвокат, а не журналист?
Циничная мысль пришла в голову: уж лучше так, чем насмерть. Следующий звонок – в справочное «Скорой помощи». Назвал фамилию, имя, примерные обстоятельства драмы.
– Да, была такая, – певчим голоском сообщила птичка на проводе. – Кондратьева Евгения Александровна. Сердечный приступ. Доставлена в 21–30 в четвертую городскую больницу. Вы ей муж?
Смолин вздрогнул. Муж теперь только с того света может позвонить.
– Я ей родственник. Скажите, пожалуйста, девушка, а есть сведения о ее состоянии?
– Все в порядке, не волнуйтесь. Больную уже перевели из палаты реанимации в общую палату. Но лучше повременить с визитами. Женщина находится под строгим наблюдением специалистов, ей ни в коем случае нельзя волноваться.
Он вышел из машины, чтобы размять кости… скрутила боль в левом боку, и очнулся он уже под колесами от резкого гудка клаксона. Водитель притормозил, но, обнаружив, что бедолага шевелится, поехал дальше. Ехать в больницу не хотелось наотрез. Стиснув боль зубами, он добрался до поста ГИБДД, где его остановили, проверили документы, дали подышать в трубочку и сжалились. За постом он сделал передышку, чем немедленно воспользовалась Альбина.
– Ты где, дорогой? – проворковала она миролюбивым тоном.
– В городе, – прохрипел он. – Назвать широту и долготу своего местонахождения?
– Не хочу за тобой следить…
– И не надо, – нашелся он. – Настоящая женщина должна следить за собой, а не за своими мужчинами.
– Не ерничай, Павел. Хочу сообщить приятное известие: к нам возвращается моя мама.
– Да, приятно, – подумав, согласился Смолин.
– Не мог бы ты малую часть сегодняшнего дня, например, вторую, провести дома? Она прибудет в шесть…
– На Финляндский вокзал? – шутил он из последних сил. – В пломбированном вагоне?
– Нужно навести порядок, закупить продукты, помыть, наконец, пол…
– И потолок…
– Какие несмешные у тебя шутки. Короче, ты будешь дома? – Альбина исчерпала терпение.
Сказать «нет» сил уже не нашлось. Он твердо знал, что дома сегодня не появится ни при каких обстоятельствах, но зачем расстраивать супругу?
– Посмотрим, дорогая…
– В котором именно часу ты посмотришь?
С каких это пор она стала такой пунктуальной и требовательной? Он ответил, что не знает, и полностью выключил телефон. Полезных звонков все равно не дождешься. Иных уж нет, а те далече… Он проехал, заговаривая боль, через весь город, припарковал машину у недавно перестроенной гостиницы «Обь», расположенной в километре от Речного вокзала в живописном прибрежном месте. В фойе вошел, почти не сгибаясь. Улыбаясь из последних сил, заказал номер на восьмом этаже, снял из банкомата энную сумму, задумался, не снять ли девочку – а этого добра в фойе было предостаточно, и все ему улыбались, решил повременить, засел в кафе.
– У вас волчий аппетит, – заметила официантка, когда он заказал третью порцию отбивных. – Если бы все наши клиенты ели с таким удовольствием, мы бы работали уже на Багамах.
Он дополз до места, позвонил по имеющемуся в номере телефону, заказал бутылку виски и что-нибудь уместное в придачу. В «рисепшен» посчитали, что самое уместное – несколько чутких фей. Он топил в алкоголе печаль и грусть, когда в номер вторглась компания не обремененных комплексами девиц, одна другой страшнее, и заявили, что они всегда готовы. Барышни смеялись, галдели. А он не был готов к веселью. Насилу их выпроводил, последнюю пришлось выталкивать, не стесняясь в выражениях. Принял очередную дозу, а когда добрел до ванной, обнаружил там еще одну – она успела спрятаться и избежала позора выдворения. Путана сидела на краю ванны – в выразительных колготках (и, собственно, больше ни в
