Юнис поняла, что отвратительное создание, пробравшееся к ней в постель, не было сном.
Она слышала его. Существо расхаживало внизу, то повизгивая, то невнятно напевая что-то. Оно находилось на задней веранде или на кухне.
Юнис накинула халат и тихо спустилась вниз. Волосы липли ко лбу и шее; все тело покрывала тонкая кисло пахнущая пленка пота; нежную кожу на внутренней части бедер саднило. Да, так и есть, оно на кухне – именно оттуда доносятся странные звуки. Перед тем как распахнуть дверь, Юнис помедлила секунду, затем решительно вошла.
На этот раз Юнис хорошо рассмотрела создание и поняла: это все-таки человек. Пусть лицо похоже на мордочку летучей мыши, а тоненькие ручки по-обезьяньи длинные, но это, несомненно, человек. Мужчина.
Нет, совершенно очевидно, мужчина.
Юнис застигла его за распечатыванием пачки макарон. Он взобрался на кухонный буфет и умудрился открыть одно из отделений.
Они уставились друг на друга. Создание сидело сгорбившись, но Юнис видела, что ростом оно примерно с десяти-одиннадцатилетнего мальчика. Абсолютно голое, с резко выпирающими ребрами, грудь поднимается и опускается от частого дыхания. Голова непропорционально большая для таких узких плеч; ноги тощие и кривые – так бывает от недоедания. Кожа оливково-темная, с просвечивающей изнутри белизной и вся покрыта тоненькими, еле заметными черными волосками. Сморщенные гениталии болтаются между ног, напоминая очищенный от кожуры плод. Глаза сверкающие, испуганные, дерзкие.
Юнис произнесла как можно спокойнее:
– Бедняжка! Да ты совсем изголодался!
Ни разу в жизни Юнис не испытывала такой острой жалости и сострадания. Сидящее на буфете голое существо издало тоненький умоляющий стон, и она сразу почувствовала, как заболели груди и заныли соски, разрываемые стремлением накормить.
Но на сей раз Юнис накормила создание твердой пищей, так как выяснилось, что у него имеются зубы – пусть в зачаточном, рудиментарном состоянии, редкие и неровно сидящие в нежных деснах. Юнис завернула его в одеяло, нашла пару старых меховых шлепанцев – в самый раз для его ступней с шишковатыми пальцами; а затем усадила за стол в специальном детском стульчике (тут существо страшно разволновалось, видно, почувствовало себя плененным, загнанным в угол). Она начала кормить его с ложечки сваренными всмятку яйцами, мягким домашним сыром из баночки и мандаринами. Как он проголодался! И с каким наслаждением и благодарностью поглощал еду!… В глазах блестели слезы, он часто и быстро жевал и глотал, жевал и глотал. Юнис растрогалась и сама чуть не заплакала.
– Не бойся! Ничего плохого с тобой больше не случится. Обещаю. Клянусь жизнью.
Голос Юнис слегка дрожал от возбуждения, но произнесла она эти слова спокойно. Помогли приобретенные за долгие годы преподавательской работы выдержка и уверенность в себе.
Как и накануне, Юнис оставила существо спать на старой кушетке, на веранде, потому что оно вдруг отказалось заходить в дом, даже в гостиную не захотело зайти, а ведь там было так тепло. Осовевшее после сытной еды, оно сразу провалилось в сон и стало бескостным с виду и очень похожим на человеческого младенца. Юнис отнесла его на веранду и осторожно опустила на кушетку. Много лет назад, еще девочкой, она любила сидеть на этой кушетке и читать свои бесчисленные книги. Если бы ей тогда сказали, что у нее появится такой гость, ни за что бы не поверила. Даже представить не смогла бы, что в один прекрасный день непонятное существо мужского пола будет спать на этой самой кушетке! Вот оно лежит, свернувшись под одеялом, подтянув колени к подбородку, и спит невинным и крепким сном младенца. Юнис довольно долго просидела рядом, положив ладонь на лобик создания – он казался таким горячим, точно в лихорадке. А может, это она была в лихорадке?…
Зачастую, вернувшись с работы, Юнис обнаруживала, что его нигде нет. Она одиноко бродила по опустевшему дому, окликая: «Где ты? Ты спрятался, да?» И старалась ничем не выдать тревоги и разочарования. Скрыть свою беспомощность, такую женскую по своей природе. Имени у создания не было, и она называла его просто
На кухне она замечала следы трапезы, потому что постепенно он привык есть самостоятельно, хотя и страшно неряшливо: на полу мог валяться кружок неровно обгрызенного сыра, кусок банана (он так и не научился очищать бананы, хотя Юнис много раз показывала, как это делать). Нет, он засовывал чуть ли не весь банан в рот, чавкал, жевал, давился им. Юнис никак не удавалось заманить его в ванную комнату – звук бегущей из крана воды, возможно, даже запах воды, а также замкнутое пространство маленького помещения приводили его в панику, но ей казалось, что пахнуть в доме стало меньше. Или она просто перестала замечать характерный запах?
(Хотя однажды в академии в кабинет к Юнис вошел коллега и стал настороженно принюхиваться и оглядываться – неужели она не чувствует, как здесь странно пахнет? Не прерывая беседы, Юнис поднялась из-за стола, распахнула окно, и неприятный запах исчез. Или ей просто показалось, что исчез?)
Но к ночи ее гость мог появиться совершенно неожиданно. В старом кирпичном доме вдруг возникало таинственное существо. Сидело где-нибудь в тени, под лестницей, и в луче фонарика маленькие агатовые глазки отливали ярким блеском. Или же оно почти бесшумно расхаживало босиком по застланному ковром коридору у двери в ее спальню. Он даже научился смеяться – издавал нечто похожее на низкое сдавленное хихиканье. Тонкие черные волоски стали теперь расти на голове, груди и под мышками. Юнис, конечно, не смотрела, но была уверена, что выросли они и вокруг причинного места. Он рос, зрел и быстро матерел под неусыпной ее заботой. Блестящие черные глазки уже находились примерно на том же уровне, что и ее. Он научился говорить, правда, произносил пока не слова, а отдельные звуки, нечто вроде «Ииии? – ииии? Иииеа?», и Юнис казалось, что она понимает их значение.
– Вниз, – говорила Юнис. И указывала пальцем, чтобы было понятнее. – Здесь, наверху, тебе не место. Давай быстренько вниз.
В такие моменты она разговаривала с созданием довольно строго. Он мог, конечно, и не послушаться, но явно понимал ее, и Юнис знала, что это самое главное.
Иногда, трусливо опуская голову, он бормотал: «Ииии?… иии», – быстро разворачивался и начинал спускаться по ступеням, как побитая собака. Бывали моменты, когда «собака» вдруг проявляла характер: откинув голову, он смотрел на Юнис из-под щетинистых бровей и плотно сжимал губы над неровными зубами. Но Юнис не сдавалась:
– Ты меня слышал! Ты прекрасно понимаешь, что я тебе говорю!
И с видом оскорбленного достоинства Юнис проходила мимо существа, которое стояло, нелепо растопырив длинные руки, в рубашке, слаксах и тапочках, которые Юнис купила ему. Теперь все эти вещи стали ему маловаты, он заметно вырос. Она проходила мимо него холодно и уверенно и, оказавшись в спальне, плотно захлопывала за собой дверь. Был на двери и старомодный замок – в виде медной задвижки.
Пока Юнис бодрствовала, опасности не было.
Она часто сидела в постели, читала или работала над докладами, делала также разного рода выписки и заметки для своей секретарши, чтобы та наутро набрала их на компьютере. Юнис не считала себя человеком одержимым, живущим исключительно ради работы, но она находила истинное удовольствие в этих ночных бдениях; в такие моменты весь окружающий мир сужался до пятна света, отбрасываемого лампой на постель.
Около часу ночи и уж обязательно в два веки Юнис становились тяжелыми. Предметы в комнате обретали неясные очертания, превращались в чередования света и тени. Где-то совсем рядом слышалось