войско его, покачнувшись, оставалось на месте и, перестроившись, вступало в бой с очередным отрядом противника. Однако, 'девочка' Ганнибал был гипнотизером такого масштаба, что обыкновенный субвождь типа сына мясника Варрона справиться с возникшей галлюцинацией не успевал и, повинуясь пришедшей, казалось бы, ниоткуда страсти, под видом бегства ради спасения жизни подставлял врагу для смертельного удара незащищенную спину…
Наблюдаемый при битвах феномен паники и повального бегства при неожиданном появлении даже ничтожного по силам засадного отряда противника можно объяснить как с использованием иных терминов, так и на примерах иных эпох. Известно, что современные солдаты, часто классически безалаберные, после первой же крови своих товарищей (бомбежка) и, вследствие новизны происходящего, - испуга, тут же становятся послушными воле своего командира (дисциплинированными). Если бы все это происходило в окопах в виду врага, то послушание можно было бы объяснить дарвиновской целесообразностью - ради выживания под руководством обученного в военном училище командира. Однако в точности та же картина спонтанного построения строгой иерархии наблюдается и в глубоком тылу - при бомбежках. На передовой, когда пространственно близки вожди противника (а уж тем более, если приблизился великий полководец), той же силы бомбежка может вызвать повальное бегство, как о том и мечтают нападающие.
Нет ничего более непрактичного, чем паническое бегство из окопов! Если солдат сидит в окопе, где он защищен от пуль и осколков слоем земли со всех сторон и тремя накатами блиндажа сверху - у него есть существеннейшая возможность пережить не только этот день, но и многие последующие. Если же он из окопов выберется и побежит - то его почти неминуемо ждет смерть.
Скажем, линию Маннергейма в Финляндии советские войска штурмовали в 1940 году три месяца, а в 44-м то же расстояние, и даже существенно более укрепленное, прошли всего за 10 дней. Укрепления к 1944 году стали для штурмующих и вовсе бесперспективны: толщина стальных бронеколпаков была такова, что их не могли пробить даже несколько попаданий снарядов артиллерии большой мощности. Но после одной из артподготовок советские солдаты, не встречая никакого сопротивления, пошли на стальные ДОТы в полный рост. И удивились: все пространство за ДОТами было усеяно телами мертвых финнов. Оказалось, что психика финнов, в 1940 году подпитываемая энергетикой их союзника Гитлера (американцы им тоже помогали), в 44-м не выдержала, они повыскакивали из безопасных для себя многоэтажных подземных укреплений и бросились бежать. И в этот момент получилось так, что советская артиллерия перенесла огонь на большую глубину…
Очень поучительно для освобождения от пут идиотической теории о суверенности воли исполнителей и для постижения теории стаи просмотреть кадры кинохроники Великой Отечественной войны, во всяком случае те из них, на которых запечатлено бегство 'комсомольцев'note 15-сталинцев из окопов. Особенность сохраненного кинопленкой эпизода в том, что позади передовой линии окопов - на 500 метров - отрывались окопы так называемых заградительных отрядов, цель которых была заграждать путь вовсе не врагу, а расстреливать бегущих комсомольцев. Побег комсомольца- исполнителя в такой ситуации становится втройне непрактичным: выбравшись из окопа, он попадал не только под пули гитлеровцев, но и под пулеметные очереди - в упор - заградительных отрядов. Возможности выжить практически не оставалось, - они и гибли. А вот негипнабельные солдаты от окопа к окопу прошли до самого Берлина.
Но тем не менее кадры кинохроники свидетельствуют: комсомолец вопреки интересам выживания в массе своей выскакивал из окопов и бежал на захлебывающиеся очередями пулеметы 'Максим'. Полезнейшие кадры для освобождения от пут 'суверенитизма': и если кому не хватит одного просмотра, пусть смотрит второй, третий раз… сотый - и так до тех пор, пока не зародится мысль…
Таким образом, для того чтобы обороняющийся стал послушным воле нападающего, его надо напугать. В этом случае он, утративший критическое мышление, начинает искать успокаивающее забытье в волнах некрополя 'авторитетного' вождя. А поскольку сверхвождь нередко на стороне противника, то трус может быть принят в войско врага, а может и не быть. Вспомните грандиозные лагеря военнопленных 41-го года, штабеля умерших от голода военных и штатских. (И наоборот: отсутствие критического мышления есть состояние трусости; исполнитель, вообще говоря, трус, даже когда ордой идет против одного. Именно так описывают у нас поведение азиатов, которые нападают толпой на одного, но встретив малейший отпор - бегут. Но это качество не исключительно азиатское, - все толпы таковы, да и публика в сущности та же.)
В точности по тому же механизму подчинения воле сверхвождя гибли и римляне под Каннами. На 10 убитых обученных римлян приходился только 1 (!) убитый ганнибаловец. Никакими изъянами военной выучки такого соотношения погибших не объяснить (в 1812 году русские рекрутские солдаты неугодники, только что призванные, не успевшие освоить навыки владения оружием, выдерживали по сорок атак наполеоновцев - в дивизии Неверовского). Как объяснить, почему в первый период войны между Гитлером и Сталиным плохо вооруженным 3,2 миллионам гитлеровцев сдались более 3,8 миллиона советских военнослужащих? Находящихся в обороне, лучше обученных и лучше вооруженных!! Если среднее соотношение погибших в Великой Отечественной - на одного убитого гитлеровца шесть советских солдат, - то каково это соотношение было в 41-м?!
Таким образом, для того, чтобы появились милые сердцу великих некрофилов горы расчлененных трупов, достаточно создать непонятную, непредусмотренную, а потому деструктурирующую защитное критическое мышление ситуацию. Для этого достаточно одной пугающей неизвестностью черной точки на горизонте, одной засады, - но не двух. При одной засаде есть куда бежать, а при двух создается ощущение окружения, - а противник лучше напуганный, чем затравленный, приготовившийся продать напоследок свою жизнь подороже.
Словом, две засады, с точки зрения психологии, - это деградация, шаг назад в военном искусстве. Невроз.
Визитная карточка прошлого своих предков. И Ганнибал ее предъявил.
И вот спустя два тысячелетия наполеоноганнибал встал под великим городом, рядом с деревней, называемой Бородино (расстояние в 120 километров отсюда до Москвы, хотя и ничтожное по российским масштабам, почти равно расстоянию между Каннами и Римом).
И вот здесь Наполеон совершает 'странный' тактический поступок: вместо предложенного сразу несколькими наполеоновскими маршалами очевидного маневра, который должен был привести к разгрому русских - а об этом очевидном варианте пишут не только французские историки и исследователи, но и русские - он совершает такой маневр, который привел к тому, что Бородинское сражение превратилось просто в грандиозную бойню с приблизительно равными потерями (Наполеон потерял 40 тыс., а русские - 50 тыс.).
Гибельным, по всеобщему мнению, для России маневром был план, предложенный начальником кавалерии маршалом Даву, одним из немногих относительно самостоятельных маршалов Наполеона. Даву предлагал под Бородиным бой за смоленскую дорогу лишь имитировать. В это время он, Даву, с 35 тыс. своих людей и 5 тыс. поляков (и евреев) по старой Смоленской дороге ночью обойдет русских с тыла, и, как всегда в таких случаях бывало по всей Европе, посеяв панику, обратит в бегство русских и их перережет. Такой разгром обошелся бы наполеоновцам практически без потерь. Даву брался к 7 часам утра завершить этот выигрышный (для французов) маневр.
Однако Наполеон этого очевидного плана не принял - почему-то.
Какими только глупостями не объясняли столь странный поступок Наполеона. Дошли до того, что веруют в jaloisie de metier (профессиональная ревность. - Фр.) непобедимого доселе императора к обреченному на забвение подчиненному!
Наполеон, действительно, принял странное и невыгодное решение - удар по обоим флангам, как под Каннами, - но странно вести себя он начал задолго до него.
Во-первых, он не спал ночь. Кроме того, у него была лихорадка, вызванная или усугубленная простудой. А еще у него резко обострились трудности с мочеиспусканием. Наконец, с ним произошло то, что пишущие о Наполеоне психиатры называют припадком эпилепсии. Во время этих припадков у колосса отключалось логическое мышление, вплоть до потери памяти. Иными словами, в таком состоянии решение принимается исключительно по механизму невроза.
Неврозы значимы всегда, но одни значимы более, чем другие. Включение простое - значимые внешние обстоятельства, такие, как войско впереди и близость великого города. Если самыми значимыми для
