столовых, детских садов, баз отдыха. А тут ещё и комбинат общественного питания передали из города заводу. Централизованное снабжение завода овощами вообще прекратилось. Тогда-то и возникла необходимость строительства овощехранилища, заготавливать и хранить овощи самим и ни от кого не зависеть. За полгода мы построили хранилище. Оснастили его корабельными холодильными машинами для охлаждения и подсушки воздуха, оснастили решетчатыми контейнерами, погрузочной техникой. Овощей из этого хранилища заводу хватает до июля–августа следующего года.
В самом центре завода, в районе северной набережной, где достраивались авианосцы, и где работали не только наши цеха, но и тысячи контрагентов, не было нормальной столовой. Самая большая столовая располагалась в приспособленном производственном помещении под плазом. Рядом находилась заброшенная летняя эстрадная площадка, где проводились общезаводские собрания, когда на заводе ещё не было конференц-зала. Здесь и решили строить столовую. Проектно-сметную документацию новой столовой заказали в Одессе. Проект сделали, конечно, по существующим нормативам: бетон, сталь, стекло, с низкими потолками и т. д.
У меня такой проект вызывал отвращение. Я считал, что нашу люди, придя в столовую, должны не только пообедать, но попасть в совершенно иную, приятную обстановку и отдохнуть здесь. Они заслужили это.
И тут у нас на заводе появился Дмитрий Васильевич Быков. Какими бы эпитетами я не характеризовал его, любых будет мало, Это «строитель от „Бога“». Столовая от фундаментов до последнего гвоздя, архитектура, внешняя и внутренняя отделка — дело его ума, его рук, его организаторского таланта. Он сам проектировал, сам доставал отделочные материалы, учил людей, работал с ними. Я, директор, не провел на этой стройке ни одной проверки, только в оперативном порядке помогал решать финансовые, снабженческие и организационные вопросы.
Строительство столовой показало наши неограниченные возможности. Без Быкова, без строительства столовой не было бы у нас такого корпуса в Мисхоре. Столовая была полигоном, где все мы учились строить красиво.
На спуск первого греческого танкера были приглашены банки-кредиторы заказчика. И вот американский банкир спросил нашего работника, владевшего английским:
— А что, это сооружение построено специально для банкетов?
— Нет, это рабочая столовая.
— Да? У нас в Америке таких нет.
Ещё в начале 60-х годов заводу была передана старая барская дача в Мисхоре. После войны здесь располагался детский дом. Анатолий Борисович Ганькевич устроил там базу отдыха. Дача стала спальным корпусом на 200 мест по 8–12 человек в комнате. Для кухни и столовой построили лёгкие летние строения. Все эти недостатки компенсировались расположенным рядом знаменитым парком, близостью моря, великолепным воздухом и прекрасными видами.
Конечно, здесь надо было строить настоящий дом отдыха. Строить на южном берегу Крыма разрешалось только по постановлению правительства. Сейсмичность там 10 баллов, поэтому стройки дорогие, материалы дефицитные. Очень долго заводу не разрешали строительство в Крыму. Но, наконец, неуёмная энергия Анатолия Борисовича Ганькевича и настойчивость Александра Николаевича Бормосова взяли верх. В июле 1979 года председатель Совета Министров СССР Косыгин подписал распоряжение о строительстве заводского дома отдыха. Но путь был ещё очень длинным. Восемь лет понадобилось на эту стройку. Нужно было расширить площадку, отселив жильцов из старых татарских домиков. Для этого в поселке Гаспра пришлось спроектировать и построить жилой дом на 70 квартир. Конечно, ялтинские власти использовали завод как могли. К жилому дому нас обязали пристроить библиотеку, построить хранилище сжиженного газа, расширить и реконструировать котельную и т. д.
Освободили стройплощадку, но не тут-то было, — грунты оказались оползневые, надо укреплять склоны буронабивными сваями. Специальный станок через грунт, через скальные породы шлямбуром диаметром 600 мм пробивает колодец глубиной до 15 м. Грунт выносится на поверхность водой, вся территория покрылась слоем глины. Затем в колодец опускается арматура, и он заполняется цементным раствором. Таких «свай» пришлось делать более сотни, и хотя работали двумя станками, на это понадобилось два года.
Проектантом стройки был «Крымспецпроект», автор проекта — архитектор Вислобокова. Она оказалась дочерью капитана дальнего плавания Вислобокова. Его именем был назван один из сухогрузов проекта 1568 «Капитан Вислобоков», построенный на нашем заводе. Это была память об её отце. В знак благодарности заводу Вислобокова качественно и быстро выполнила нестандартный проект нашего дома отдыха.
Подрядчиком у нас были «Крымспецстрой» г. Ялта и СМУ-100 г. Мелитополь Минмонтажспецстроя УССР. Только они имели право выполнять сейсмостойкие конструкции. Даже наши корабельные сварщики не имели права помогать подрядчикам. Как только закончили несущий каркас здания, завод своими силами начал кладку стен. Поскольку стены не несущие, их решили сделать из ракушечника, хорошего теплоизолирующего материала. Наружную отделку стен выполнили стеклянной крошкой на белом цементе, лоджии облицевали инкерманским камнем, цоколь (первый этаж) — полированным гранитом, стеллобат — рваным гранитом. Столярку выполнили из дуба, в сборе каждую раму вываривали в олифе, а затем покрывали масляным лаком. Все двери и тамбура в вестибюле сделали из дуба вместо алюминия. Полы и стены вестибюля облицевали очень красивым мрамором. Во внутренней отделке синтетических материалов мы не применяли, только дерево и камень. Санузлы облицевали итальянской плиткой, сантехнику установили из Чехословакии, светильники — нашего украинского завода «Ватра».
Всю мебель сделали на заводе. Кровати в каждый номер делали индивидуально, максимальной ширины, которую допускало помещение.
Я часто бывал на стройке, главное внимание уделял качеству. Иногда, действительно, если что-то было сделано некачественно, я метил это топориком, чтобы, без сомнений, заменили. Первые месяцы столяры на меня обижались, но потом начали делать всё, как следует. Я перестал пользоваться топориком.
С водой на южном берегу Крыма сложно, в летнее время воду подают по 2 часа в день. Брать воду из города нам не разрешили. Но высоко в горах был родник с хорошей водой. Я поехал, посмотрел его. Струя воды толщиной с руку, течёт круглый год, не пересыхает. Нам разрешили его использовать. Мы построили там ёмкость на тысячу кубов, установили фильтры, хлораторы. Насосы не нужны — всё самотёком. Но проложить по горам трубопровод оказалось делом сложным. Техника там работать не могла.
В это время полным ходом шли работы на «Нитке» в г. Саки. Я принял решение снять оттуда 200 человек рабочих, за две недели прокопать в горах траншеи вручную и уложить трубы. Теперь вода у нас в Мисхоре есть постоянно без ограничений, даже летом она очень холодная — это родниковая вода.
Построить такой дом отдыха в Крыму было бы невозможно без активной поддержки моих заместителей, начальников цехов и отделов; без Д. В. Быкова, И. М. Патрика, В. Н. Аркушенко, А. М. Юрьева, В. М. Кравченко, Б. С. Гольберга, А. Н. Бормосова, Л. М. Лещинера, Л. Т. Анищенко и многих других.
Во многом успех стройки зависел от директора дома отдыха Виктора Прокофьевича Гришко, бывшего начальника цветно-литейного цеха. Он правильно понимал мои требования к качеству. Толковый коммуникабельный человек, талантливый организатор, он сумел быстро наладить деловые связи с властями Ялты, с подрядчиками. Вестибюль, лестничные марши, холлы, отделанные разнообразным прекрасным камнем — дело его рук. Его заслуга ещё и в том, что, закончив строительство основного здания, он ещё много лет работал над благоустройством своей и прилегающей территории, доводя её до совершенства. Я благодарен, что судьба послала заводу этого толкового человека.
Была ещё добрая сотня строек — больших и малых, обо всех написать невозможно.
Почему я так много пишу о стройках? Да потому, что все это делалось для наших заводских людей, они заслужили это своим трудом, своей нелегкой работой; что эти стройки будут служить людям десятилетия, а может быть и столетия при любом строе, потому что целью своей работы руководителем всегда считал заботу о людях, потому что я был и остался «красным директором» и горжусь этим. Когда сейчас слышу болтовню демагогов о «красных директорах», я думаю о смысле слова «демагог». Оказывается, в Древней Греции слово «демагог» означало «руководитель демократов». Случайно ли изменился смысл этого слова?
