В. Шекспир206. RECORDAREВсё про войну, про подвиги, про битвы…А я хочу — чем дальше, тем острей —сложить заупокойную молитвупо не вернувшимся из лагерей…Ни от кого не принимаю искадо той поры, как небо над Москвойне треснет под громадой обелиска:под черной вышкою сторожевой,пока над вышкой той сторожевоюне вспыхнет пламя вечного огня.Тогда о не пришедших с поля боянайдется что сказать и у меня.207. РАССКАЗ О СМЕРТИ ОТЦАА дело было так: нас повели,чуть рассвело, к назначенной делянке.Снег был глубок, и мы едва брели,а у меня от сбившейся портянкивздувалась на больной ноге мозоль,но думать о привале было глупо.Вставало солнце. Снег блестел, как соль.И даже вертухаевы тулупыутрачивали признак белизнына фоне снега. И тогда впервыея ощутил дыхание весныи осознал, что мы еще живыеи что на свете март. (А в сентябреу нас с твоим отцом кончались сроки.)Но ели были сумрачны и строги,и солнце застревало в их коре.Дошли до места. Старший на пенькеуселся, гладя карабина ложе,и закурил. А тот, что помоложе,пошел по кругу со штыком в руке.Он обходил делянку, аккуратноконцом штыка прочерчивая снег.Кто за черту заступит! — всем понятно? —стреляю, полагая за побег,заметил старший. Выругался кто-то.Лукич наш — Ворошиловский стрелок,добавил молодой. Начни работу!Старались сделать норму, кто как мог,косились на черту. И вдруг громадасосны нависла над твоим отцом.Я крикнул. Он увидел. Стал как ватаи прянул прочь. Через черту. Лицомуткнулся в снег. Над дулом карабинаеще мгновенье веялся дымок.Предупреждал: не бегать! Метко: в спинунапротив сердца. Даже не намокбушлат от крови. Не успел. Сверкаяв закатных побагровевших лучахстал кровью снег.А звали вертухая,запомни навсегда: Егор Слипчак.208. AGNUS DEIВ родной стране СССР,в Березовых Ключах,живет седой пенсионерЕгор Лукич Слипчак.Ах, жизнь привольна и легка:и домик свой, и сад,и куры есть у Слипчака.Румян Лукич, усат.Он утром раненько встает,покормит лично кур,яичко съест, чайку попьет,устроит перекур