я думала, вы просто сами не слишком-то им интересуетесь.
– Я не интересуюсь? – возмутилась она. – Да я… я даже собиралась тайно приехать, но он мне угрожал!
– Что? – вытаращилась я. – Кто?
– Вовуся! – всхлипнула она.
Эти два слова – Владимир и «угрожал» – никак не коррелировали друг с другом в моей голове. Владимир никогда никому не мог бы угрожать, это был самый мягкий и отзывчивый человек из всех, кого я знала. Да из него можно было веревки вить при желании. Он всегда шел навстречу во всем, кроме разве что вопросов любви. Тут он проявлял редкостную упертость, но и тут его можно было понять, если только посмотреть на Стеллочку, его первую жену. Акулу из хорошей семьи, «нашей, ленинградской».
– Дианочка, давайте не будем об этом говорить, – проникновенно пожала мне руку Маргарита Владимировна. – Вы же понимаете, мне нелегко все это. Мой собственный сын… Ну, Бог ему судья. Это все его отец, он всегда меня ненавидел. Он настроил Вовусю против меня. Ой, это был такой человек! Страшный человек, не хочу даже вспоминать о нем.
– И не надо, – кивнула я, ибо пережить еще одну ее истерику с валидолом не хотела.
– Лучше расскажи мне о Ванечке. Сколько ему, два годика уже исполнилось?
– Если вы перестанете выхватывать у меня телефон, я вам его даже покажу, – схитрила я. Маргаритино лицо несколько затуманилось, она с сомнением всмотрелась в меня, словно пытаясь определить, можно ли мне теперь доверять. Кажется, я прошла ее проверку сканером, или, может быть, желание увидеть внука победило, но она все-таки кивнула, хоть и было ясно, что при любой моей попытке связаться с внешним миром будут предприняты немедленные и самые жесткие меры. Чего она боялась? Что я схвачу телефон и убегу? Что позвоню Владимиру и он тут же явится, чтобы стереть ее с лица земли?
Какая странная поездка. Все смешалось в доме Облонских, а потом вообще встало с ног на голову. Мало того что только сегодня я узнала что-то новое о самой себе, глядя в зеркало на сумасшедшую распутную женщину, готовую спать с первым встречным. Утро подарило мне новые открытия. У меня есть свекровь. Отец Володи – монстр. А сам Володя? Что я о нем могу сказать. Интересно, что за человек был тот, с кем я прожила три года, кому родила сына и о любви которого я когда-то, признаюсь, немного мечтала. Тот, кого я знаю, никогда бы не стал так мучить старушку-мать. Или я чего-то не понимаю?
– Господи, он так похож на Вовусю! – воскликнула Маргарита Владимировна с невероятно счастливой улыбкой. Я загрузила из памяти телефона фотографии Мусяки, которые она крутила по кругу по сто раз. Глядя на ее умильное, счастливое лицо, одновременно такое старое, но наполненное детским восторгом, можно было точно сказать: она не играет. Она действительно заманила меня к себе на Фонтанку именно для этого. Узнать хоть что-то о Мусяке. Я подумала: какой, должно быть, жестокий человек Владимир. Разве может быть этому какое-то объяснение?
– А вот тут у Мусякина ОРЗ, температура поднялась высокая. Володя три раза «Скорую» вызывал, я еле уговорила его не ехать в больницу.
– Но он же здоров сейчас? – волновалась она.
– Он наутро уже был здоров. Он редко болеет.
– А он умеет говорить? В два года дети уже говорят? – она восторженно забрасывала меня вопросами.
– Говорить? О, Мусяка не слишком болтлив, но иногда как скажет, так можно упасть. Однажды, когда мы в машине ехали в поликлинику, он смотрел в окно, а потом заявил: я, говорит, очень быстро сижу.
– Какая прелесть! – ахнула Маргарита и прижала ладони к сердцу. От жалости у меня возник комок в горле. Я сглотнула и продолжила показ.
– Если хотите, мы можем распечатать часть фоток. Какие вам понравятся, – предложила я. Жар, с которым свекровь вцепилась в мой мобильник, можно было бы унять только таким способом. Она сверкнула глазами и кивнула.
– Давай распечатаем их все. Ладно? А Вовусе не скажем! – заговорщицки подмигнула она. Я нахмурилась.
– А почему мы должны это скрывать? – сощурилась я. Что за ерунда, как можно было запугать собственную мать до такой степени?
– Потому что он будет страшно зол! – покачала головой старушка. – Давайте лучше все-таки сделаем все тихонечко, а вы потом скажете, что просто попили у меня чай и уехали. Идет?
Глава восьмая,
В решении любой проблемы есть как минимум три возможных варианта: движение навстречу, бегство и игнорирование. Каждый из этих вариантов, как говорится, чреват своими последствиями. Инициатива наказуема, безынициативность порицаема. Чтобы было понятнее, проиллюстрирую все три случая. Предположим, вам изменяет муж. Типичная ситуация, с кем не случалось. Со мной, во всяком случае, случалось еще как. В общем, изменяет, подлец. И вы узнаете об этом, застав любимого супруга в новеньких трусах, которые вы по его же просьбе купили ему накануне в «Ашане», потому что ему, бедному, в тех, что были до этого, ходить стыдно. Купили их вы, а в старых ему стыдно было ходить перед вашей так называемой лучшей приятельницей Катериной. Да и сама Катерина, заклятая подруга, стоит на вашей кухне в рубашке мужа (которую, кстати, тоже вы покупали, как и вообще все в доме) и растерянно смотрит на вас. Ситуация патовая, выхода нет, вариант возможного поведения только один: движение навстречу. Самый трудозатратный и проблемный вариант. Вы начинаете кричать, кидаться дорогой керамической посудой, вцепляться в волосья бывшей лучшей подруге, потом драться с мужем, впоследствии бывшим. Чего вы этим добиваетесь? Ничего, кроме, разве что, сомнительного бонуса в виде переезда вашего мужа с пятого этажа на первый. Больно? Да. Обидно? Еще как. С другой стороны, с его уходом решается множество проблем. И больше никому не надо покупать трусов в «Ашане».
Другая ситуация в тех же обстоятельствах. Изменяет муж. Или нет, лучше – вы, изменяете вы. И вот уже вам стоять в чьей-то рубашке на чьей-то кухне, к примеру, лучшей подруги, чей муж так понравился. И сам хорош, и трусы отличные. А тут жена, вошла неожиданно с сумками, селедка торчит, бутылка кефира выглядывает. Смотрит на вас в изумлении. Что тут следует предпринять? Конечно же, бегство! Ноги в руки и линять, пока все волосы не повырывали. Отвечая на закономерные вопросы, скажу сразу: нет! Не стоит и пытаться объяснить что-то там или ждать от кого-то понимания. И незачем клясться в любви, имейте в виду: это никому не интересно. Так же, как и то, что с вами ему будет лучше. Кому интересно, с кем ему будет лучше? Лучше сразу бежать. Прямо так, в рубашке. Мужа можно прихватить с собой, если он подходит, конечно, к вашей мебели.
И последнее: предположим, что вы – муж. И вы изменяете в обе, так, сказать, стороны. Жене с подругой, подруге с женой. И вас застукали в трусах. И что же делать в такой ситуации? А вот тут к вам на помощь приходит игнорирование. Сделайте вид, что вообще ничего не происходит. Пропустите все мимо ушей или, еще лучше, скажите обеим, что они сами во всем виноваты. Отойдите немного в сторону и прикурите сигарету, через некоторое время все рассосется само, все подерутся, кто-то сбежит, кто-то намотает вражеский скальп на кулак, а вам надо только молчать и делать вид, что все хорошо. Не волнуйтесь, потом кто-нибудь обязательно подойдет и скажет, что вам делать и куда идти. Игнорирование – самая великая вещь.
Именно этот прием решил применять в сложившейся ситуации мой гражданский муж Владимир Тишман, когда мне все-таки удалось с ним поговорить. А удалось мне это не сразу. Для начала я была сопровождена под строгим конвоем к Лёвчику домой с целью распечатки Мусякиных фотографий. Лёвчик и его семья (наша, настоящая, ленинградцы!) жили на два квартала дальше по Фонтанке, в розоватом доме, рядом с которым имелся заборчик и дворик. Во дворике стоял постамент, а на нем не было никого. Ни Ленина, ни Сталина, ни Достоевского даже. Кто-то там, определенно, когда-то стоял, но теперь – никого. Захотелось залезть и сфоткаться, чтобы потом Верке показать, что вот, мол: я памятник себе. К нему не зарастет… Ну, мы отвлеклись, а Маргарита Владимировна отвлекаться мне не давала, четко следя, чтобы я своевременно следовала по направлению к Лёвчику.
– Лев, деточка, представь Дианочку Юлии Анатольевне, – прощебетала своим тонким голоском
