Маргарита, заталкивая меня внутрь такой же бесконечно высокой, но большей по площади, заваленной кучами хлама квартиры.
– Ах, как приятно! – восхищенно протянула мне руку еще более жеманная, того же возраста и комплекции, невысокая дама без вавилонов, но зато в брюках и с длиннющим черным шарфом, намотанным вокруг шеи. У дамы был тяжелый низкий хриплый голос, она покашливала через каждую минуту, но в пальцах ее была зажата сигарета в длинном старинном мундштуке.
– Мне тоже, – кивнула я, думая: вот бы мне тоже закурить. Удобно будет или нет? Черт его знает, какие у них тут представления о вежливости.
– Как вам наш город? – после неловкой паузы спросила Юлия Анатольевна.
– С виду очень прилично, – ляпнула я, не зная, что еще могу сказать о городе, который видела с заднего сиденья «Лады». Да и тот мелькал под звуковое сопровождение Маргариты Владимировны. И кражу телефона.
– Прилично? – удивленно переспросила дама, затянулась и переглянулась с Маргаритой нехорошим взглядом.
– Ах, как чудесно у вас пахнет, – принялась заглаживать шероховатости Маргарита Владимировна. – Вы что, пекли? Юлия Анатольевна, это же прелесть, прелесть!
– Ой, ну что вы. Так, что было под рукой… – отмахивалась та, розовея. Под рукой у нее оказался пирог с капустой и яйцом, а также пакетированное печенье и почему-то нарезанный балык. Сочетание странное, но даже оно напомнило мне, что в последний раз я что-то ела только в Москве. Всю же дорогу до Питера я питалась одной только плотской страстью (кстати, вполне питательно), а дальше была подвергнута психологическому прессу.
– Дианочка, пойдите с Лёвушкой, он что-то там не может найти в компьютере. А мы тут пока похозяйничаем, – прогнала меня с кухни свекровь.
Я же была только рада получить небольшую передышку. Пока мы с Лёвушкой, красным от неловкости, ковырялись в его допотопном компьютере, пытаясь подобрать драйвер к моему телефону, выяснились некоторые вполне очевидные подробности. Оказалось, что Маргарита и Владимир не разговаривают уже много-много лет, практически с тех самых пор, как Владимир уехал в Москву к отцу. Это была новость, я ведь даже не знала, что у него в Москве есть отец. Интересно, сколько еще у моего Тишмана родственников запрятано в рукаве?
– А где живет его отец? – спросила я на всякий случай.
– Отец у него умер.
– А… – замялась я.
Мы помолчали. Потом Лёва вздохнул и перевел тему.
– Когда у Вовки родился сын, он мне позвонил. Мы… знаете ли, дружим, – развел руками он, смахнув с захламленного стола кружку с какой-то подозрительной жидкостью.
– Ой, все пролилось, – заволновалась я, но он со стоическим терпением на лице принялся подтирать лужу (явно не первую) какой-то грязной тряпкой.
– В общем, когда моя мамаша услышала, что из Москвы приезжает кто-то от Володьки, она меня так приперла, что пришлось все рассказать. А она подняла на уши тетю Марго, – грустно поделился Лёва. Всем своим видом он давал мне понять, как сожалеет о случившемся. И как ему стыдно, что таким образом я попалась в лапы этих невообразимых женщин. И что, конечно же, он пытался не дать этому свершиться, пытался удержать свою маму, но куда там. Впрочем, я уже не считала все произошедшее такой уж трагедией. И уж если кто-то и был в этом виноват, то только Тишман. Он не должен был допустить такого, не должен был так доводить свою мать.
– Конечно, это должно было когда-то случиться. Вам не кажется, что все это странно? Так прятать внука? – спросила я, так как этот вопрос волновал меня больше всего.
– Ну, после всего… это объяснимо, – пожал плечами Лёва.
Я возмутилась:
– Что бы там ни было, прошло же столько лет! Разве можно лишать бабушку внука? Хотя бы фотографий внука?
– Володька решил так, – еще более печально покачал он головой. Было видно, что по натуре Лёва парень неразговорчивый. Вполне понятно, почему он дружит с Тишманом. Из Владимира тоже лишнюю пару слов надо клещами тянуть. Особенно если эта пара слов касается чувств. Володя удивительно ловко и умело упаковывал все на свете в благопристойную серую бумагу, скрывающую чувства так, будто бы их вообще нет.
– Дианочка, удалось? Скопировали? – спросила Маргарита Владимировна, засунув свой длинный (в прямом смысле) острый и прямой нос в Лёвину комнату.
– Удалось, – ответил он за меня. – Можно распечатывать.
– Покажи! – зажглась Маргарита. Тут же из кухни была приведена по-прежнему дымящая сигаретой Юлия Анатольевна, после чего весь эфир был заполнен только возгласами восхищения и комплиментами в адрес Мусяки, который, конечно же, всячески этого заслуживал. Глядя на его личико, улыбающееся с экрана, на его рожицы и позы, на которые он был большой мастер, я испытала острую тоску по дому.
– Ну что ж, теперь-то я уж точно пойду.
– Куда? – разочарованно запричитали бабушки, но было видно, что теперь, когда из меня было вытрясено почти все, что только можно было взять в плане Мусяки, они были готовы расстаться со мной более легко.
– Я приеду вечером, переночую. А сейчас действительно поеду и посмотрю город.
– Конечно, поезжай. Лёвочка, может, ты покажешь Дине город?
– Нет-нет, зачем же, – снова перепугалась я. Мало того, что я осталась без отеля, получить этого молчаливого увальня в попутчики – спасибо, но на сегодня для меня и так достаточно проблем. Я выскочила на улицу, вдохнула теплый и сырой, с легким привкусом моря воздух, посмотрела на блестящую в солнечных лучах речку и побежала, не оглядываясь, куда-то вдаль. В кармане у меня лежал адрес Маргариты Владимировны и куча других инструкций, указаний и рекомендаций, на которые я преступно наплевала, двигаясь исключительно интуитивно, иными словами, куда нелегкая понесет. Я набрала номер Володи только когда была уверена, что нахожусь на достаточном удалении от штаб-квартиры противника. Не хотелось бы, чтобы снова мой разговор оказался прерван какой-либо старушкой. Я проследила даже, чтобы не было никаких случайных прохожих, для чего забилась в один из этих странных, довольно депрессивных дворов, в которые попадаешь через арку. С четырех сторон стены, летящие к небу, и ни одного лица.
– Алло, Дина, это ты? – откликнулся Володя, когда я включила телефон.
– Да, я, – едко произнесла я. – Не могу сказать, что поездка необыкновенно приятна. Честно говоря, я бы дома отдохнула лучше.
– Прости, малыш, прости. Я не знаю, как так получилось. Что на Лёвку нашло? Обычно ему можно доверять, – поделился со мной наболевшим Володя. Я рассмеялась, заодно отметив, что в этом дворе- колодце мой голос эхом летит до самого верха. Не самое лучшее место для разговора на самом деле. Людей нет, но сколько их там, за этими пыльными окнами, за горшками с геранями, за занавесками из цветастого тюля.
– В чем доверять? Что он поможет тебе издеваться над твоей собственной матерью? – поинтересовалась я елейным тоном.
– Что? – ахнул Владимир. После чего взял тридцатисекундную паузу.
– Алло, – я попыталась вернуть его в эфир. Молчание продолжалось. Потом Владимир откашлялся и дрогнувшим (как мне показалось) голосом сказал:
– Знаешь, давай лучше не будем об этом говорить.
– Да ты что?! – «восхитилась» я. – Просто не будем говорить и все?
– Да.
– Дай только уточню, о чем именно мы не будем говорить, – разозлилась я. – О том, что твоя мать меня буквально силком захватила в плен, чтобы узнать хоть что-то о Мусяке? О том, что она рыдала, выпрашивая у меня его фотографию? Что она чуть не слегла с сердечным приступом?
– Этот номер у мамы получается лучше всего, да? – насмешливо переспросил Владимир.
