потерянным и невнимательным. Лариса так испугалась, что почти не понимала, о чем он говорит. Вадим тоже нервничал, нес какую-то чушь, сначала о любви, потом об Игоре, который его спас, но потерял контроль над ситуацией, и о том, как он жил в Париже без денег и документов, потом об акциях и о своей бывшей жене, которая его опять предала. Затем требовал вернуть деньги. Кажется, даже угрожал: «Игорь с тобой почему-то цацкается, а я не буду». Лариса заявила, что денег у нее нет, они вложены в дело, и финансового отчета Вадим должен требовать у того замечательного адвоката, которого, спасибо большое, год назад ей порекомендовал. Она позвонила Игорю, тот примчался, и школьные приятели едва не подрались. Лариса указала им на дверь, и они почему-то послушно удалились, видимо решив, что удобнее выяснять отношения без посторонних.
Больше Вадим не появлялся. Когда Лариса спросила про Вадима у Игоря, тот ответил, что теперь у ее муженька возникнет множество иных забот, а ее, Ларису, он больше беспокоить не станет. Неужели это Вадим хотел ее убить? Или напугать? Но он мог сначала поговорить, ведь со времени того странного визита миновало почти два года, и Лариса ничего не слышала о муже. А может, Вадим не захотел говорить, потому что ненавидит ее, купленную за полцены хорошенькую куклу, которая вдруг стала ходить, говорить и думать самостоятельно? И он просто решил убрать Ларису с дороги, убить и стать наследником ее бизнеса – ведь они по-прежнему муж и жена. Она всегда была уверена, что на подобное Вадим никогда не пойдет, но люди меняются, кто знает, что произошло с ним за годы. Только незачем этот гадкий клубок разматывать перед тетенькой-следователем, боготворящей бизнесвумен Ларису, у которой по определению все должно быть в порядке. Скелеты из шкафов нельзя извлекать на свет божий даже при самых неважных обстоятельствах. Будет только хуже. Пусть милиция разбирается сама. Скорее всего, ее просто с кем-то спутали – вот с этой мыслью и станем жить дальше.
Через два дня Ларису отпустили из больницы, прописав постельный режим, и Павел, с утра до вечера маявшийся в приемном покое, отвез ее домой. Он старался не смотреть ей в глаза, мялся и отворачивался, пока она не спросила прямо, в чем дело.
– Лариса, скажи честно, – наедине он мог называть ее по имени, на людях Лариса просила соблюдать дистанцию, – мне уволиться? Ну, чтоб не дожидаться, когда ты пнешь меня под зад? Врач сказал, что это я во всем виноват… – Паша покосился на забинтованную руку.
– Паш, не слушай его. Может, если бы ты меня не… ну, не уронил, я бы уже тут с тобой не рассуждала. Ведь стреляли же. Ты меня собой закрыл. Спасибо тебе! Хотя глупо как-то звучит в данной ситуации. Мама пообещала, что она за тебя теперь всегда будет свечку в церкви ставить.
– Да ладно, чего уж… Она мне звонила. Плакала. А кто стрелял – не нашли?
– Нет пока.
– И не найдут. Я его не видел, ты тоже. Думаешь на кого?
– Не знаю. Вроде не на кого. Дико как-то.
– Может, этот, Игорь… как его?
– Властимирович.
– Ну да. Ты же с ним поссорилась.
– И что меня теперь – убивать? Вряд ли, мелковато. Он жулик, а не мафиози. Записку с угрозами – да, послал. Глупо. Слушай, да ну его к черту! Ты лучше будь добр, съезди в магазин, когда меня привезешь, я тебе скажу, что купить, дома шаром покати, а я в таком виде в магазин не могу. А мама придет – приготовит.
– Ладно, сделаю. Я и приготовить могу, между прочим, кулинарное училище закончил после восьмого класса.
– Да? И что ты тут в водителях пропадаешь? Уже давно в шикарном ресторане работал бы шеф- поваром. А я бы к тебе обедать ходила.
– Нет, у меня мечта была – на юриста выучиться. Как появились платные вузы – я туда, в обычный-то мне поступить не светило стопроцентно. Вот и выучился на свою голову… – Паша замолчал, пытаясь предугадать, какой маневр придет в голову даме, рулившей впереди на новеньком «Мерседесе». Похоже, водительские права дама тоже купила совсем недавно.
Лариса помнила эту историю. Когда ее бизнес только-только начинался, она случайно встретила Пашу в магазине – он разгружал хлеб. Если бы не остановивший ее на бегу дивный запах свежеиспеченного хлеба, Лариса пролетела бы мимо Паши, не заметив, как не замечала тогда никого и ничего вокруг себя, бегая по инстанциям и обменивая деньги на лицензии, справки и разрешения. Он тоже смотрел на нее, не решаясь подойти.
– Ты? – удивилась Лариса. – Ты же вроде работал где-то там, ну…
– В Качканаре, – неохотно подсказал Паша. – Я переехал, вот, работу ищу. Квартиру снял, дорого, работаю где придется.
Выяснилось, что Паша весьма удачно делал карьеру в юридической службе единственного в городе крупного предприятия, и у него неплохо получалось, пока не рассорился с начальством. Штатный юрист – человек подневольный, от него начальство требует не объяснить, почему так нельзя сделать, а найти возможность сделать и не попасться. А если попались, виноват кто? Разумеется, юрист, который недостаточно последовательно отстаивал свое мнение о том, что делать этого не надо было. Плюнул, уволился. Городок маленький, увольнение с завода – вроде как черная метка у пиратов, больше никуда не берут. А в областном центре юристами можно мостить дороги и на диплом Пашиного института экономики управления и права чихать все хотели, потому как покупной, а котируется только старая добрая юракадемия. Вот и горбатится грузчиком, да еще охранником на рынке сутки через двое. Можно, конечно, было бы поваром пойти, но разряд маленький, пока до приличной зарплаты дорастешь, а жить на что?
Лариса предложила Паше стать водителем. Тогда она еще не сдала на права, и джип Вадима скучал в гараже, а ей до черта надоело мотаться на общественном транспорте по делам. Паша согласился, да так и остался рядом с Ларисой.
– Паша, а чего ты до сих пор не ушел от меня? Мог бы и получше работу найти.
– Мне у тебя нравится. И народ хороший. Потом, чего дергаться, я в академии учусь, второе высшее, стаж у меня есть, а к лету и диплом будет приличный. Тогда уж…
За разговором Лариса не заметила, что они давно приехали и машина стоит возле подъезда. Она взялась за ручку, но вдруг, вспомнив события того злополучного вечера, испугалась и откинулась на спинку сиденья. Паша мгновенно все понял, выскочил из автомобиля, осмотрелся и распахнул дверцу с Ларисиной стороны. Подал ей руку, проводил до двери квартиры, чего раньше никогда не делал.
За дверью бодро орала музыка, пахло жареной курицей.
«Мама», – с тоской подумала Лариса. Черт, она ведь просила не сообщать маме дату выписки. Так хотелось после больницы побыть дома в тишине, одной, потрогать руками знакомые вещи и, наконец, успокоиться, забыть о произошедшем. А мама будет жалеть, сетовать на то, что Лариса занимается таким делом, «за которое могут и убить», и она, мама, всегда ее предупреждала, и что никогда не поздно все бросить и жить как раньше, как живут нормальные люди. Лариса пыталась ей объяснить, что, как она, живут и вполне нормальные люди, она под страхом смертной казни не променяла бы этот сумасшедший ритм на размеренность прежнего бытия, и не всем на роду написано варить борщи, менять памперсы, проверять уроки и ждать мужа с работы. Но мама была непоколебима и не теряла надежды наставить дочь на путь истинный. Постепенно Лариса перестала с ней спорить. Прежняя близость послушной маминой дочки и любящей мамочки исчезла, дочка выросла, а мама никак не хотела с этим смириться, и все шло как-то вкривь и вкось… Хотя странно, мама никогда не готовила жареную курицу, считая ее блюдом для вокзальных буфетов. Но пахло курицей, точно. Паша вопросительно смотрел на Ларису, ожидая, что она позвонит в дверь или достанет ключи.
– Спасибо, Паш, в магазин не надо, раз мама дома. Слышишь, как пахнет? С голоду точно не помру. Приезжай завтра часам к десяти, поедем на работу. И не говори ничего. Будешь спорить – вызову такси. Все. Пока!
Лариса нажала кнопку звонка. Дверь распахнулась. На пороге стоял Сергей Петрович в кокетливом фартучке и с полотенцем через плечо.
– Привет. Проходи. Или так и будешь стоять? У меня курица сгорит. – И, не дожидаясь ответа, удалился в сторону кухни.
– Откуда у тебя ключи? – удивилась Лариса.
