– Такое впечатление, будто действие всех сериалов, и наших, и зарубежных, происходит в каком-нибудь крохотном городке или даже деревушке.
– Почему? – заинтересованно спросил Эмиль Григорьевич.
– Ну как же! – удивилась Лина. – Там на протяжении сотни серий фигурирует одно кафе, один родильный дом, одно отделение милиции, одна школа. Даже улица одна-единственная, по которой ходят все без исключения персонажи, и не важно, Петербург это или Рио-де-Жанейро. Киллер, если он есть, конечно, и тот один на всех, и все хорошо знают его в лицо. Все знакомы и крутят романы друг с дружкой по очереди. Словно это глухой таежный поселок, вокруг которого непроходимый лес, и до ближайшего человеческого жилья пятеро суток пути на лыжах как минимум!
Подмечено было верно, и Эмиль Григорьевич не мог не рассмеяться:
– Но в противном случае пришлось бы звать Льва Николаевича писать сценарии, а с этим сейчас напряженно. – И после небольшой паузы спросил: – А ты, Линочка, не хотела бы попробовать себя на телевидении?
– В качестве кого?
– В качестве этого самого сценариста сериалов…
Лина неопределенно мотнула головой:
– Ну, не знаю. Я как-то никогда серьезно не относилась к этому роду деятельности.
«Если бы тебе было известно, девочка, сколько это нынче стоит, то относилась бы ты к сериалам очень даже серьезно. Можно сказать, с превеликим почтением», – усмехнулся про себя Эмиль Григорьевич.
Глава 10
Она подходила к знакомому дому и мысленно пыталась описать свое состояние. «Не чуя под собой ног, летя как на крыльях…» Но фразы казались избитыми, банальными, а ничего другого на ум не приходило. Вот тебе и писательница! Что бы сказал Эмиль Григорьевич, узнав о ее бесплодных литературных потугах? Наверняка бы разочаровался, а ведь вчера дал понять, что высокого мнения о ее способностях. «Но ведь не узнает же», – легко отмахнулась Лина от своих опасений…
Она чувствовала себя писаной красавицей и на редкость везучей особой, просто-таки баловнем фортуны. Сомнений не было, вчерашнему вечеру надлежало стать переломным в ее судьбе. Лина и оделась так же, как накануне, а белый свитерок и вовсе решила считать талисманом, приносящим удачу.
Придя домой накануне вечером, девушка тщательно изучила свое новое лицо, прежде чем смыть макияж, и сегодня утром постаралась накраситься точно так же. Ей, естественно, не хватало мастерства Жасмин, но результат все равно оказался впечатляющий. Артем такой красивой еще никогда ее не видел. И эта мысль грела душу не меньше, чем воспоминания обо всех лестных словах, сказанных в ее адрес самим Таран-Бороновским…
Наведя в квартире немыслимый блеск, Лина вальсировала по гостиной, прижав Мурку к груди и напевая знаменитую мелодию из кинофильма «Моя прекрасная леди». Какое-то время кошка стоически терпела, затем вывернулась из ее рук, птицей взлетела на шкаф, с него перескочила на соседний, а оттуда на верх открытой двери. Балансируя, чтобы удержать равновесие, Мурка уселась и, по очереди наклоняя тело то в одну, то в другую сторону, принялась раскачиваться.
– Так ты там неслучайно тогда оказалась, – потрясенно выдохнула Лина. – А при Артеме повторить сможешь, а то он ни за что не поверит? – спросила она.
Но Мурка с увлеченным видом продолжала качаться на двери.
– Ладно, когда захочешь спуститься, мяукнешь, – предупредила девушка кошку и направилась в кухню чистить овощи. К сегодняшнему ужину она собиралась запечь рыбу в сметане с картошкой и морковкой.
То, что раньше она делала просто хорошо, потому что иначе не могла, теперь Лина делала еще и с любовью. Она и сама не заметила, как Артем вошел в ее жизнь. Все связанное с ним отныне преисполнилось для нее особого смысла. Да и он уже открыто говорил, что не желает, чтобы по утрам Лина исчезала из его квартиры. Похоже, они все больше и больше нуждались в обществе друг друга.
Ну, с ней все было предельно ясно. Она влюбилась, впервые в жизни влюбилась по-настоящему и упивалась новизной этого восхитительного всеобъемлющего чувства. Ей настолько хватало настоящего, что ни о прошлом, ни о будущем думать не хотелось. «Все как-нибудь само собой образуется. Не может же быть, чтобы судьба свела нас без тайного умысла», – успокаивала себя Лина, когда в душе возникали сомнения, а действительно ли она та, которую Артем искал всю свою жизнь.
Но ведь если рассуждать здраво, по всему выходило, что не мог молодой человек, не стесненный в средствах, приятной наружности, заинтересоваться самой обычной девушкой без роду без племени да еще, по столичным меркам, без копейки в кармане, если бы не сильное искреннее чувство. Лина уже не сомневалась, что у Артема нет любимой девушки. Кроме нее, хотелось бы верить. А значит, надо просто не торопить события, дать ему разобраться в себе…
Впрочем, так она рассуждала лишь до сегодняшнего дня. Теперь же многое изменилось. Как говорится, одно к одному. И встреча с Таран-Бороновским, сулящая сказочные перспективы и принесшая уверенность в собственных творческих возможностях. И новый привлекательный облик – она же видела, какими глазами смотрел на нее Эмиль Григорьевич. Глазами мужчины, восхищенного ее внешностью. А, учитывая мир, в котором вращается именитый сценарист, это говорило о многом.
То есть из приходящей домработницы она неожиданно превратилась в достойную спутницу жизни такого успешного молодого жителя столицы, как ее работодатель. Осознание этого возникло поначалу где- то на интуитивном уровне, а потом переросло в твердую уверенность. Пройдет совсем немного времени, и все будет как в романе. Перед глазами Лины так и вставали строки, завершающие последнюю главу ее «Провинциалки»…
Дверь чуть скрипнула, прерывая ее размышления, затем раздался звук мягкого шлепка на что-то деревянное. Неужели Мурка сама спрыгнула со своего насеста?
Лина поспешила в прихожую и через открытую дверь увидела кошку, уже разгуливающую по письменному столу в кабинете. При всей кажущейся небрежности походки было ясно, что Мурка не собьет, даже не заденет ни одной из стоящих там безделушек…
– Ой! – воскликнула Лина и, словно пригвожденная, застыла на месте.
Как в замедленной съемке, фотография в серебряной рамке от удара кошачьего хвоста накренилась, встала на торец, перевернулась через себя – и упала вниз. Только тогда ноги девушки отклеились от пола и она бросилась к столу. Но было уже поздно. Не помог и ковер.
Подняв рамку, Лина увидела изображение умершей родственницы Артема, подернутое сетью трещин.
– Ну что же ты наделала, паршивка? – в сердцах воскликнула Лина, представляя, как расстроится Артем. Она помнила тот затуманенный грустью взгляд, которым он смотрел на фотографию, когда рассказывал ей о своей безвременно почившей кузине. – Хорошо хоть рамка не пострадала…
Но не в натуре деятельной Лины было долго предаваться унынию. В голове тут же возник план, как поберечь нервы Артема и одновременно замести следы Муркиного преступления. Правда, последняя ни в коей мере не чувствовала себя виноватой. Она уселась у ног девушки и, подняв голову, с большим интересом смотрела на рамку в ее руках.
– Мы сейчас осторожно вынем треснувшее стекло, по нему определим размер и закажем в мастерской новое. Наверняка сделают прямо при мне… А еще лучше будет, если рамка стандартная, тогда можно просто купить такую же, но подешевле, взять из нее стекло и заменить разбитое. Что скажешь?
Похоже, Мурка нашла предложение подходящим, но продолжала с выжидательным видом сидеть подле Лины.
Осторожно отодвинув фиксирующие оборотную сторону рамки лапки, девушка вынула ее. Оказалось, что сзади на фотографии имеется надпись. Поначалу Лина решила не читать ее – воспитание не позволяло. Но слова, написанные ровными округлыми буквами, сами лезли в глаза: «Милому Тимасику, в память о незабываемом пребывании в раю. Люблю, люблю, люблю. Твоя Маришечка».
И дата в конце… Давно умершая двоюродная сестра признавалась в любви к Артему каких-то три месяца назад. «Вот и не верь после этого в привидения и спиритизм», – прежде всего подумала Лина, наверное, потому, что в считаные доли секунды на подсознательном уровне поняла весь ужас своего открытия и решила дать себе время подготовиться к случившемуся.
Словно бы это и не она вовсе, Лина положила рамку с фотографией на стол и стала по очереди брать
