Но ей было мало одного ребенка, и на свет появилась Нинуля. Правда, врачи говорили, что будет мальчик, а ей так хотелось девочку, что она не стала делать УЗИ, чтобы до последнего сохранить надежду. И получилось-таки: родилась очаровательная, похожая на кукленка, малышка. Но и врачи оказались по- своему правы. У девочки с младых ногтей проявился характер – непреклонный, упрямый. Нинуля мало плакала, почти не капризничала, но и не любила, когда ее целуют, ласкают, тискают.
«Я сама» – могло бы стать девизом ее жизни. И вот, несмотря на занятия бальными танцами и живописью, невзирая на хрупкость и изящность телосложения и бонтонные манеры, унаследованные от бабушки, Ниночку вполне можно было бы окрестить «железной мисс». А как такую побалуешь, если она всегда точно знает, что ей надо дарить на Новый год или на день рождения и всякие там «уси-пуси» вызывают у нее насмешливо-недоуменный взгляд.
Вот и пришлось ей, Ирине, продолжать баловать мужа, более чем кто-либо предрасположенного к этому.
«Ну и кто виноват в сложившемся положении вещей?» – спросила себя Ирина. «Только я сама, – последовал ответ. – Однако, если я во всем самозабвенно потакаю мужу в течение вот уже двадцати пяти лет – значит, это нужно прежде всего мне самой…» Но тут перед ее глазами возник Сева с чайником, поливающий ненавистный ему цветок.
– Хороший мой, – прошептала Ирина мужу в спину, – я больше не буду…
– Строить мне рожи, когда думаешь, будто я ничего не вижу, да?
Сева повернулся и обнял жену.
– И ты моя хорошая. А теперь давай спать. – И сказал то, чем кончался любой их задушевный ночной разговор: – Конец связи.
– Хорошо, как скажешь. Спокойной ночи.
– И тебе спокойной ночи, дорогая…
«А с подушками они были правы: не подходят они по стилю к обстановке квартиры. Да и кто виноват, что меня порой обуревают такие фантастические идеи, что их осуществление выглядит проблематично даже для меня самой. Вот и приходится темнить, а виноватым в этом выставить кого-то, помимо себя, легче всего», – думала она засыпая…
Глава 13
Она чувствовала себя на высоте положения. В последнее время ей все удавалось, но Татьяна пока не разрешала себе поверить в то, что отныне так будет всегда. Но то, что в ее жизни произошло главное, как сейчас модно говорить, судьбоносное событие, отрицать было трудно. Она встретила наяву того, кто не раз представал перед ее мысленным взором. И в действительности он оказался еще лучше, потому что был ее и только ее. Под его внешностью – слов нет, по-мужски более чем привлекательной – лишь она смогла разглядеть возвышенную душу, благородное сердце и готовность на рыцарское самопожертвование. С ума сойти, как ей повезло!
Вмиг пропала необходимость прятаться от жизни в бело-розовых зефирных фантазиях. Татьяна словно вздохнула полной грудью и осознала всю полноту и прелесть бытия, со всеми его бытовыми проблемами и неурядицами. Как же здорово жить на этом свете, господа! Впрочем, кажется, и до нее кто-то высказывал схожие суждения… Или он говорил, что ему жить скучно? А впрочем, какое тебе дело до других, когда судьба наконец-то тебе улыбнулась…
Татьяна ловила на себе удивленные взгляды домашних, но не спешила признаваться в причинах произошедших с ней перемен. Известная только ей одной тайна наполняла ее ощущением своей избранности, неординарности.
Она не раз представляла, как откроется маме, подругам, Анна Дмитриевне, Августе Илларионовне и познает миг упоительного торжества. Она, Танечка Куренная, по недолгому замужеству Завьялова, брошенная жена и мать-одиночка, собственными руками перековала свою судьбу наново. Каково, а? Вряд ли кто ожидал от нее подобного…
Отправившись после обеда за продуктами в местный магазинчик, Татьяна решила позволить себе то, чего никогда прежде не позволяла, – посидеть в небольшом кафе, открытом всего год назад метрах в двадцати от станционной платформы. Светлое здание с кухней и небольшим залом окружали деревянные беседочки с решетчатыми стенами, увитыми вьюнками – живыми вперемешку с искусственными.
Решив побыть наедине со своими нынешними мечтами, куда более привлекательными, нежели прежние, Татьяна выбрала одну из пустующих беседок. Внутри оказалось чисто и уютно.
Сев так, чтобы не видеть проходящих мимо дверного проема посетителей, она стала поджидать официантку. Та появилась через пару минут с меню в руках. Недеревенского вида девица в короткой юбке и с длинными кроваво-красными ногтями.
– Сразу закажете или мне подойти чуть позже? – вежливо, но как-то отстраненно спросила она.
– Попозже, пожалуйста, – попросила Татьяна и принялась объяснять: – Я у вас здесь первый раз и не знаю еще…
Дежурно улыбнувшись, официантка протянула меню, повернулась и вышла из беседки, а Татьяна подумала, что, пожалуй, надо почаще заглядывать во всякие там кафе, а то, похоже, она немного одичала. Изучение меню тоже доставило ей несколько неприятных минут. Приведенные там названия мало что ей говорили, а такие, например, как десерт «Мультиоргазмо», даже заставил слегка покраснеть. Она поняла, что, как бы ни хотелось попробовать, ни за что не закажет его сейчас. Может, когда-нибудь потом, после…
Появилась официантка. Улыбка, с которой она вышла отсюда какое-то время назад, похоже, так и не покидала ее лица.
– Выбрали?
– Да, – кивнула Татьяна. – Двойной кофе эспрессо и мороженое «Дольче вита».
«Сладкая жизнь» – как это название необыкновенно подходило к ее нынешнему мироощущению! Поэтому, когда принесли заказ, Татьяна какое-то время любовалась этим зримым образом своего нынешнего и будущего в прозрачной стеклянной креманке, поставленной на белоснежное блюдце. Разноцветные шарики мороженого, украшенные свежими фруктами, завитушка взбитых сливок с листиком мяты сверху, а сбоку крохотные фигурные печеньица и изящные шоколадные усики…
Мимо беседки прошествовала компания громко переговаривающихся и гогочущих парней, и у Татьяны тревожно ёкнуло сердце: что, если обоснуются по соседству? Но нет, пронесло. Они устроились поближе к зданию кафе и, видимо, не в силах дождаться официантки, проорали: «Пива, пива и еще раз пива!» Затем, смеясь и перешептываясь, прошла парочка и, похоже, заняла беседку, расположенную ближе всех от ее. Таким соседям Татьяна была только рада. Когда хорошо тебе, хочется, чтобы весь мир нежился в довольстве.
Кончив любоваться «Сладкой жизнью», Татьяна осторожно вынула шоколадный усик и слизнула повисшую на его конце каплю ванильного мороженого. Вкусно…
– Ну что, ты по-прежнему считаешь ее безмозглой курицей?..
«Безмозглая курица» – это прозвучало кодовым словосочетанием, заставив Татьяну напрячься и навострить уши. Говорили в соседней беседке, тихо, перемежая фразы смешками, и, если бы не знакомые слова, она ни за что не отвлеклась бы от своих радужных мыслей. К тому же подслушивать, как известно, плохо.
«Но только не сейчас», – решила Татьяна, неожиданно узнав голос мужчины. Он, вне всякого сомнения, принадлежал Гоше. Как же так? Может, она чего-то недопонимает? Скорее всего… И без какого-либо зазрения совести она вся обратилась в слух.
– Тебе же всегда нравились энергичные, самостоятельные женщины вроде меня, которые «коня на скаку остановят», и вдруг эта рохля… С чего бы вдруг? – Молодой женский голос был бы приятен, если бы не насмешливые нотки, режущие Татьяне слух.
– Да кто ж его знает? – слегка смущенно рассмеялся Гоша. – Я и сам пребываю в некотором недоумении.
– И что дальше?
«Действительно, что дальше?» – подумала Татьяна и с замершим от волнения сердцем стала ждать ответа.
– Господи, какой ты вдруг стал нерешительный, – снова произнесла женщина, не дождавшись ответной
