— Что ты успела узнать? — Голос все-таки принадлежал Брэйеру из министерства юстиции.
— Пока очень немного. Эдгар Филдстоун уехал из города оформлять какую-то сделку, связанную с инвестициями. Секретарша изображает, что не имеет права никому говорить, где он. Может, лжет, а может, и вправду ничего не знает. Я заглянула в полицию, но от них тоже мало проку.
— Ты спрашивала их о ФГЭ?
— Нет, потому что не было повода. Я думала, ты захочешь узнать подробности о Диджорджио…
— Разумеется!
— В доме Кастильоне все чисто. Если он и занимался чем, то не здесь. Ни за кем из парней, убитых у его дома, ничего криминального не числится. У всех было официальное разрешение на ношение оружия, которое было найдено при них. Формально они числились сотрудниками одной частной охранной фирмы. Совершенно ясно, кем они были на самом деле, но в суде этого не докажешь. Винтовка, из которой их застрелили, изготовлена около двадцати лет назад и, по последней записи, продана в Сан-Диего в 1967 году. Потребуется время, чтобы найти человека, который купил ее, если он еще жив. Диджорджио, Кастильоне и водитель были убиты из пистолета тридцать второго калибра.
В полиции думают, что нападавших было трое: один — у бассейна, с винтовкой, другой — возле гаража с пистолетом, и третий — где-то рядом с домом. Видимо, он и устроил пожар, а потом сидел в машине, готовый подхватить сообщников, и следил за обстановкой.
Брэйер слушал ее сосредоточенно и в этот момент кивнул.
— Хорошо. Может быть, это та же троица, что разделалась с семьей мексиканцев. Диджорджио видел, что происходит, но не заметил одного из них или растерялся в самый неподходящий момент.
Он задумался, словно восстанавливая в уме эту сцену, потом снял очки. Глаза были сильно усталыми.
— Хорошо, — повторил он. — Может случиться, что мы ничего больше и не узнаем. Окажется, что винтовка была украдена или потеряна много лет назад. Пистолет, наверное, уже на дне озера Мид… Боюсь, что так оно и будет.
— Жаль. Наверное, твоя поездка, Джон, — пустая трата времени.
— Ты не поняла. Мы только начинаем. Я ведь приехал сюда из-за ФГЭ. Все твои курочки вернулись на насест.
— Что ты имеешь в виду, Джон?
— Я имею в виду, что в деле Филдстоуна есть над чем задуматься. Когда я прошелся по бумагам Джастина Гэрфилда, то увидел, что ничего особенного они не обнаружили. Это был просто список, фиксирующий промахи налоговых инспекторов. Компьютер выдал перечень компаний с необычно высокими доходами, которые реинвестировали их в течение года, чтобы годовой баланс не показывал слишком больших сумм. Одним словом, спрятали их. Сенатор Клэрмонт как раз искал такие промежуточные ступени, позволяющие маскировать инвестиции под текущие расходы. С учетом этих махинаций он и хотел внести изменения в Билль о налогах. У «Филдстоун гроус» был высокий коэффициент общего дохода по отношению к чистой прибыли, поэтому компания и попала в список. Все просто. Гэрфилд сказал, что сенатор, возможно, хотел вызвать их представителя на следующую сессию, но, с другой стороны, ФГЭ не такой уж гигант, чтобы использовать ее как наглядный пример. Сенатору нужно было что-нибудь покрупнее.
Брэйер вытащил из кармана блокнот и начал листать его.
— Что же тут интересного? — недоуменно спросила Элизабет.
— Люди Гэрфилда по заданию Клэрмонта начали рыскать в поисках дополнительной информации. Выяснилось, что Эдгар Филдстоун основал свою компанию в 1971 году. И внешне все очень пристойно. Он из богатой калифорнийской семьи. У них есть ранчо, приобретенное в тридцатых. Иногда терпели убытки, но все это мелочи по сравнению с теми доходами, которые стала приносить земля позже. Короче, с Филдстоуном не было бы никаких проблем, если бы не одна деталь. Он не уплатил подоходный налог в 69-м и 70-м годах. Штрафы росли…
— Но ведь он начал новое дело в следующем году! — перебила его Элизабет.
— Все верно. — Брэйер ехидно улыбнулся. — Два года не мог уплатить налоги, а на третий появилось достаточно денег и на налоги, и на штрафы, и на все остальное. Он основал компанию с первоначальным капиталом… сейчас скажу… в четыреста шестьдесят тысяч долларов!
— Теневой партнер? — высказала предположение Элизабет.
— Вполне вероятно, но тогда это ни у кого не вызвало подозрений. Филдстоун из старинного богатого рода. Могли подумать, что он продал какой-нибудь кусок земли, или получил наследство от покойной тетушки, или кто-то из друзей ссудил его деньгами. У богатых людей и друзья богатые. Одним словом, вопросов никто не задавал.
— И только тогда, когда название фирмы всплыло в связи с убийствами… — загорелась Элизабет. — Они потеряли всякую осторожность, да?
— Нет, все наоборот, — успокоил ее Брэйер. — До тех пор, пока совершенно случайно название компании не появилось на компьютере Гэрфилда. Филдстоун и его партнеры каким-то образом узнали об этом, почуяли, куда ветер дует, и начали защищаться. Ведь чиновники ленивы и неосторожны. Они проверяли все банковские счета, беседовали со служащими и все такое.
— Нет, мне кажется, они бы не стали так делать. Ты ошибаешься. — Она встала и начала ходить по комнате. — Во-первых, Вейзи, этот механик из Вентуры. Какую-то опасность он, конечно, представлял, поскольку критиковал финансовую политику профсоюза, вложившего деньги в «Филдстоун». Но реально он мог что-то сделать, только выйдя на контакт с комитетом сенатора. Но у Вейзи не было никакой возможности наладить такой контакт. И даже если бы он случайно и произошел, все равно убивать его — себе дороже. Убийство привлечет внимание полиции, возможно, что и ФБР. Ничего не дает и убийство сенатора — ведь комитет остается. А вот Орлов был их адвокатом. Нет, Джон, должно быть что-то еще. Мы явно что-то упустили.
Брэйер сидел со странной застывшей улыбкой.
— Ты права лишь отчасти. Твой анализ неточен. Убийство Вейзи было первым с точки зрения хронологии, но не логики. Вот в чем дело. Главной мишенью был сенатор. Стоило избавиться от него — и комитет не вышел бы на «Филдстоун гроус», потому что этой компанией интересовался только Клэрмонт. Гэрфилд сказал мне сегодня, что все наработки сенатора уже отложены. А к концу сессии и вообще уйдут в архив, поскольку нигде официально не зарегистрированы и не включены в какой-нибудь долговременный проект. Ведь до сих пор ничего не произошло! Ни у кого нет оснований связывать смерть сенатора с деятельностью «Филдстоун гроус». Во всяком случае, не у полиции. Кроме нескольких членов комитета, никто вообще не подозревает, что сенатор знал о ее существовании. Но члены комитета никогда не слышали ни о Вейзи, ни об Орлове, не говоря уж обо всем остальном. Для них эта компания — лишь одна из сотни-другой, деятельность которых необходимо проверить до начала новой сессии.
Элизабет опять покачала головой.
— Здесь должно быть нечто большее. Они были уверены, что неуязвимы, — согласна. Нет разумных оснований связывать их со смертью сенатора, но ведь в этом-то все и дело! Кому придет в голову убивать сенатора Соединенных Штатов только потому, что он может распорядиться проверить их бухгалтерские книги или вызвать честнейшего Эдгара Филдстоуна для дачи показаний?
— Могу закончить твою мысль: …и они не стали бы убивать механика из Вентуры из-за того, что тот всего лишь критиковал свой профсоюз за инвестиции в компанию, которую он в глаза не видел!
Элизабет поняла, что у Брэйера на уме что-то другое, но не могла уловить его мысль, поэтому упрямо продолжила:
— И все-таки нельзя сбрасывать со счетов Орлова. Эта смерть тоже имеет значение.
— Ерунда, — возразил Брэйер. — Аналогичный случай. Не важно, как это было сделано и в какой последовательности. Время здесь вообще не имеет никакого значения. Они затыкали пробоины, избавлялись ото всех обязательств, о которых только сумели в данный момент вспомнить. Вообще все это может быть не больше чем прикрытием действительно чего-то очень важного, что могло сразу всплыть на поверхность, как только комиссия сената вплотную занялась бы делами компании.
— Что же это, по-твоему? Уж не теневой ли партнер? Хотя и он важен…
— Где-то у них было уязвимое место, о котором они конечно же прекрасно знали. Вот Филдстоун и пытается изо всех сил замести след, и ему это удастся, если мы не опередим его. Одну деталь мы уже
