Ховард: Хотя не думаю, что до этого дойдет, и доктор тоже не думает. Смотри, мы с тобой уже разговариваем (опять взгляд на часы) почти десять минут. В сон не тянет?
Дэнни: Не тянет.
Ховард: Вот и хорошо.
Он замолчал. Дэнни тоже молчал и, борясь с новой волной тупой усталости, старался не закрывать глаза.
Ховард: Гммм… послушай, Дэнни. Хочу задать тебе один вопрос. Только он достаточно деликатный.
Он покосился на Нору, та отошла к окну. Ховард придвинулся ближе и облокотился о матрас, так что от его мятного дыхания в ноздрях у Дэнни защекотало.
Ховард: Я бы не стал сейчас об этом заговаривать, но… Доктор велел нам все время с тобой общаться. Только не огорчать. Так что если тебе что не понравится, ты скажи сразу, хорошо?
Скажу.
А в данный момент ты ничего такого не чувствуешь? Никакого огорчения?
Дэнни задумался. В данный момент он чувствовал себя как человек, которому вскрывают череп тесаком, но вряд ли это вписывалось в понятие «огорчение».
Нет.
Ховард: Хорошо. Ну, тогда вопрос. Касательно твоего падения. Скажи, это точно был… несчастный случай?
На этот раз трубка, по которой слова Ховарда перетекали в мозг Дэнни, оказалась особенно длинной. Дэнни успел поразглядывать Нору (она стояла, вывесившись до пояса из окна: возможно, курила) и полюбоваться ее обтянутой армейскими штанами попой. Когда вопрос Ховарда наконец дотек до его сознания, Дэнни рассмеялся.
Дэнни: Если бы мне в башку втемяшилось свести одним махом все счеты, не проще ли было подняться на этаж-другой выше, как думаешь? А еще проще — сигануть с крыши прямо в Нью-Йорке. Чтобы не мучиться с переходом на ваше европейское время.
Это хорошо. Хорошо. Рад слышать… Но я вообще-то не это имел в виду.
Дэнни помотал головой, не понимая.
Правда, в целом ты уже ответил. И все-таки… Я хотел спросить: когда ты торчал там, наверху… тебе никто, случайно, не помог?
В смысле
Ну, не обязательно. Может, просто… чуть-чуть подтолкнул.
Постой, ты про баронессу?
Я понимаю, это может звучать странно… Но ты ведь успел с ней познакомиться?
Этот вопрос застал Дэнни врасплох. Какое-то время он разглядывал свои коленки, от которых покрывало расходилось во все стороны мягкими складками. Покрывало было бархатное, как у баронессы, только не зеленое, а темно-красное. И поновее. Дэнни стало жарко, будто в лицо ему плеснули чем-то горячим. Но Ховард уже по-своему истолковал его молчание.
Ну вот, значит, ты понимаешь, о чем я. Это же безумная старуха. Совершенно невозможно угадать, что она может выкинуть в следующий момент.
Да ну, глупости, такое только в бреду может помститься. Это все от уколов.
Дэнни: То есть ты думаешь, в отместку за то, что ее пытаются выманить из башни, она решила…
Ховард: Выманишь ее, как же. Она ни в какую не желает выходить. Ни на минуту. Мало ли, вдруг я перережу ей горло и вышвырну из родового гнезда — так прямо в лицо мне и говорит. Хотя не думаю, что она по-настоящему меня боится. Скорее тут некий расчет: она ждет, чтобы я сделал какой-то шаг, и тогда она тоже сделает шаг. Знать бы только какой.
Дэнни: У нее там полно оружия.
Ховард, задумчиво глядевший в камин, обернулся. Что за оружие?
Дэнни: Лук, арбалет. Таран. Масло раскаленное — людям на головы лить.
Вообще-то он не собирался выкладывать все сразу, думал приберечь информацию до лучших времен, вдруг пригодится. Но когда Ховард обернулся, на лице его отобразилось такое искреннее изумление, что Дэнни не устоял. Зато он убедился, что у кузена не возникло никаких подозрений на их с баронессой счет, — уже хорошо. И не возникнет, понял Дэнни: Ховарду просто не придет такое в голову. А из-за того, что в полуметре от него сидел человек, не способный вообразить его, Дэнни, в постели с баронессой, Дэнни и сам начал думать, что, может, никакой постели и не было.
Ховард: И ты видел этот ее арсенал?
Дэнни: Нет. Зато я пил одно очень странное вино из ее погреба.
Ховард отклонился на спинку кресла и окинул Дэнни каким-то новым взглядом — наверно, так он смотрел на людей в свою бытность брокером, решил про себя Дэнни.
Ховард: Знаешь, дружище, ты меня поражаешь. Нет, правда. Ты тут еще двух дней не пробыл, а уже рассказываешь мне вещи, о которых я не имею никакого представления… Это сильно. Нора, как там у нас со временем?
Нора, все еще стоявшая перед окном, посмотрела на часы. Почти сорок пять минут.
Ховард вскочил с кресла. Замечательно! Ты молодчина, Дэнни, просто молодчина! Но расслабляться пока не будем, да? Давай еще постараемся. Протянем, сколько получится, ладно?
Стоп, стоп, наверняка скажет кто-то на этом месте. Три страницы назад Дэнни был в сознании почти десять минут, а тут вдруг хоп — и сорок пять? И я должен этому верить? Да все, что они наговорили на этих трех страницах, можно повторить за пять минут — и значит, Дэнни бодрствует от силы четверть часа. Но — не спеши, приятель, отвечу я. Ты забываешь, что, во-первых, все сказанное сначала мучительно долго ползло по длинной извилистой трубке и только потом попадало в сознание Дэнни; и его ответы так же долго тащились в обратную сторону. И во-вторых, за это же время в комнате напроисходила куча всяких других вещей. Чтобы описать все это, понадобились бы десятки страниц — у меня их просто нет. Не говоря уж о том, что никому не интересны подробности типа: Ховард встал и поворошил угли в камине; Нора закрыла окно; Ховард почесал затылок и высморкался в белый носовой платок; Нора вышла в коридор, поговорила там с кем-то и опять вернулась; рация на поясе у Ховарда засипела, и ему пришлось нажать на какую-то кнопку, чтобы она умолкла. Все эти мелочи тоже требуют времени, так что напиши я хоть «час» вместо сорока пяти минут, и то бы было нормально.
Ховард: Дэнни! Слышишь меня?
Дэнни закрыл глаза. Волна усталости, теплая и желанная, накатывала на него, и то, что она была ему вредна, уже не имело значения: он ждал, когда она захлестнет его совсем.
Запах мяты, лицо Ховарда над изголовьем. Дэнни, не надо. Дэнни, не закрывай глаза. Постарайся… Нора, подкинь пару поленьев в огонь. Дэнни, открой же глаза.
Из рации Ховарда донеслось тихое потрескивание. Дэнни очень, очень хотелось ощутить ее тяжесть в своей руке. Он попытался разлепить веки. Можно я подержу…
Ховард: Дэнни. А, черт! Опять вырубился.
Дэнни: Можно я…
Проснувшись в следующий раз, Дэнни сначала лежал с закрытыми глазами. До него доносились голоса и еще какие-то звуки, как бывает, когда абонент на том конце случайно нажимает кнопку быстрого набора и в твоем телефоне что-то шуршит и скрежещет в такт его шагам, доносятся булькающие голоса и среди них, возможно, голос твоего приятеля; ты даже узнаешь его и несколько раз кричишь «алло», но скоро тебе это надоедает, и ты нажимаешь «отбой». Дэнни не мог нажать «отбой». Поэтому он лежал и слушал совершенно бессвязные слова:
