поторопились отправить из Лиссабона в Алжир, по крайней мере прежде чем он смог радировать содержание „исчерпывающих“ условий в Рим. Генералы Смит и Стронг, после разговора с Занусси в Алжире, были убеждены, что ему можно доверять. Тем не менее Занусси задержали в Алжире, в то время как его переводчика отправили обратно в Рим с посланием, убеждающим согласиться на военное („краткие“ условия) перемирие и направить Кастеллано на Сицилию для подписания этих условий. После подписания условий Кастеллано вернулся в Рим. Там он не встретил особых возражений против переданных с ним военных условий, но почувствовал возросший страх перед немцами. Все, начиная с короля, хотели, чтобы объявление о перемирии было отложено до момента высадки союзников и только затем, когда их огромная армия (пятнадцать дивизий) будет уже в Италии, особенно рядом с Римом и севернее его, объявить о перемирии, пытаясь, таким образом, защитить правительство. Получив эти указания, Кастеллано отправился на Сицилию. Там 31 августа он изложил предложение генералам Смиту и Стронгу. Они решительно заявили ему, что это недопустимо; итальянское правительство должно принять предложенные условия и объявить об окончании боевых действий одновременно с основной высадкой десанта союзников, или их будут по-прежнему рассматривать как врагов. Благодаря предоставленным Эйзенхауэром полномочиям, генералы существенно облегчили условия перемирия за счет оказания Италией помощи в войне. Они полагали, что если итальянское правительство потеряет представившийся шанс военного перемирия, то, вероятно, впоследствии будет только хуже. Оба, Эйзенхауэр и Александер, беспокоились за исход предстоящей битвы, если итальянцы не окажут поддержки, поэтому в конце переговоров они заверили, что предпримут специальные военные меры для поддержки обороны Рима.
Король и правительство Бадольо оказались перед выбором между возможностью попасть в немецкий плен или очутиться во власти союзников. 1 сентября Бадольо получил согласие короля на принятие предложений, переданных Кастеллано. Вслед за этим Эйзенхауэр получил сообщение: „Ответ утвердительный“.
Но даже после этого итальянское правительство пребывало в сомнениях относительно действенности принятых мер. Ранним утром 3 сентября десантные суда союзников, покинув Сицилию, двинулись к носку „итальянского сапога“. Кастеллано сразу же получил разрешение принять „краткие“ условия перемирия. Он подписал перемирие на командном пункте в Кассабиле. Генерал Смит подписал документы от имени Эйзенхауэра, который засвидетельствовал это, вернувшись из Алжира.
Главнокомандующий в Средиземноморье полагал, что этого вполне достаточно для осуществления безотлагательных намерений. Более того, он считал, что исчерпывающий перечень условий является слишком жестким. Но, беспрекословно выполняя приказы, Эйзенхауэр приказал генералу Смиту в тот же вечер вручить Кастеллано копию „исчерпывающих“ условий с пояснительной запиской для передачи итальянскому правительству. Этот документ начинался с заявления: „Итальянские наземные, морские и воздушные силы вне зависимости от местонахождения настоящим подлежат безоговорочной капитуляции“.
В „кратких“ условиях, в отличие от „исчерпывающих“, не была обозначена сущность капитуляции. Кастеллано возражал против процедуры и сути капитуляции и выразил сомнение, что его правительство согласится на эти дополнительные условия. С целью предупредить бурную реакцию итальянцев на этот взрывоопасный документ генерал Смит передал Кастеллано пояснительную записку, адресованную Бадольо, в которой говорилось, что „дополнительные условия оказывают влияние лишь на степень сотрудничества Италии в борьбе против немцев“. Отправленное из Квебека послание Рузвельта и Черчилля подтверждало заявление о возможном пересмотре условий.
Факт подписания перемирия сохранялся в большом секрете. Появилась мысль обнародовать его непосредственно перед высадкой союзнических войск в Салерно с тем, чтобы правительство Бадольо одновременно приказало вооруженным силам и народу Италии прекратить сопротивление.
Планировалось, что воздушно-десантные войска должны в ночь на 8 сентября захватить летные поля вблизи Рима, в то же самое время, когда союзническая экспедиция ступит на побережье Салерно. Но Бадольо (через генерала Максвелла Тэйлора, тайно прибывшего в Рим, чтобы сделать необходимые приготовления) настаивал на отмене воздушно-десантной операции, поскольку это бы для всех завершилось катастрофой. В последний момент операция была отменена, и это было разумно. Итальянцы не могли, даже если бы их заставили и они понесли тяжелые потери, защищать и поддерживать воздушно- десантные войска в борьбе против умелых и хорошо оснащенных немецких дивизий, двигавшихся к Риму. Таким образом, отпадала перспектива захвата столицы с помощью одного дерзкого, молниеносного удара. Союзнические армии готовились к долгой, изнурительной борьбе за Священный город.
Бадольо действовал нерешительно. За день до того, как союзническая экспедиция стартовала в Салерно, он попытался аннулировать согласованный договор о перемирии. Он не надеялся, что высадка произойдет раньше 12 сентября, и отправил сообщение Эйзенхауэру, в котором говорилось, что „в связи с изменением ситуации, возникшей благодаря расположению немецких сил в окрестностях Рима, отпадает возможность немедленного перемирия, которое может спровоцировать оккупацию столицы и захват правительства немцами“. Как стало известно, военные и гражданские члены правительства Бадольо разделились на тех, кто хотел смело сражаться на стороне союзников и победить ради лучшего будущего Италии и спасения Савойской династии, и тех, кто действовал осмотрительно. опасаясь немцев, и с недоверием относился к обещаниям союзников. В этот момент сам король отказался взять инициативу на себя или назначить правопреемника.
Получив эти известия из штаба Эйзенхауэра в Алжире, Рузвельт и Черчилль тут же решили, что объявление о перемирии следует сделать, как и планировалось, независимо от действий итальянского правительства. Эйзенхауэр придерживался такого же мнения. Он спешно отправил гневный ответ Бадольо, в котором говорилось, что он собирается сообщить по радио новости о заключении перемирия в ночь на 8 сентября, и если итальянское правительство не поступит аналогичным образом, то он разоблачит их перед всем миром, аннулирует мирное соглашение и распустит правительство Бадольо.
Вечером Эйзенхауэр выступил по радио. Он заявил, что, действуя в интересах Объединенных Наций, подписал мирный договор с маршалом Бадольо и что „итальянское правительство безоговорочно сдало свои вооруженные силы“. После этого Бадольо сдался. Примерно через три часа он последовал примеру Эйзенхауэра и сообщил о мирном договоре, а далее сказал: „в связи с этим итальянские вооруженные силы повсеместно прекращают противодействие англо-американским вооруженным силам“.
Конвои союзников подтянулись к побережью Салерно. Той же ночью немецкие войска начали стягиваться вокруг Рима. В соответствии с обещанием итальянские воздушные соединения покинули порты Генуя, Специя и залив Таранто. На следующее утро королевская семья, Бадольо и руководители правительства вылетели в порт на Адриатике, оттуда в Бриндизи, где временно расположилось правительство.
Подписанный документ предоставлял Объединенным Нациям право осуществлять абсолютный контроль над Италией и отдавать любые приказы итальянскому правительству. Кроме того, это была „обусловленная“ капитуляция. Рузвельт, Черчилль и Эйзенхауэр обещали народу Италии, что будут обращаться с ним гуманно, оставляя возможность в будущем сформировать собственное правительство и занять достойное место в мире. Помимо этого, они обещали воздать должное за оказанную итальянцами помощь в войне против немцев.
Извилистый путь, который предшествовал созданию условий перемирия, задержка и замешательство перед исполнением послужили поводом для советского правительства решить, что от России что-то скрывалось, и это несмотря на реальные усилия держать советского партнера в курсе всех дел. Следует ознакомиться и с этой стороной медали, чтобы по достоинству оценить действие договора о капитуляции Италии на отношения с Советским Союзом.
Контакты с Москвой не ограничивались только обсуждением условий капитуляции Италии; помимо этого рассматривалось множество других вопросов. Итак, я расскажу об одной фазе резких колебаний в ходе сотрудничества со Сталиным в период с июля по сентябрь.
Этот период выбран прежде всего потому, что отсрочка вторжения через Канал вызвала недовольство Сталина и послания приобрели весьма язвительный тон. В течение июля произошли резкие изменения. Идея о возможной встрече с Рузвельтом наедине повисла в воздухе. События в самой Италии и необходимость утверждения дальнейших планов ведения войны явились причиной возобновления
