ответил Пронин.
– Что? Что вы сказали?
– Русская пословица.
– Запишите мне, вот сюда, в блокнот. Пригодится. Эти ваши бесконечные спичи не иссякают, а мой запас афоризмов уже истощился…
Малль достал блокнот в темно-коричневом кожаном переплете и протянул его Пронину.
– Я напишу вам латинскую транскрипцию и перевод на немецкий. Хотя лучше это звучит по- французски.
– Пишите и по-французски.
Записав требуемое, Пронин отдал блокнот и паркеровскую ручку швейцарцу.
– Джаз я вам, кстати, в ближайшие дни не обещаю. В Москве джазменов летом днем с огнем не сыщешь: мертвый сезон. Утесов на гастролях. Цфасман – тоже. В Ленинград мы поедем в конце вашего визита. Впрочем, вполне возможно, мы застанем Утесова с его оркестром на одном из кавказских курортов. Вы ведь собирались посетить советские здравницы, посмотреть, как отдыхают наши люди после трудовой вахты? Всесоюзные здравницы – это важная часть НОВОЙ жизни, которую получили наши трудящиеся.
– Да, это входит в мои планы.
– Значит, послушать советский джаз вы сможете довольно скоро. Но, к сожалению, не в Москве. Готовьтесь пока к походу в оперетту. Правда, это будет не классическая оперетта… Не Штраус, не Кальман и не Легар…
– Советская? – У Малля загорелись глаза.
Пронин кивнул:
– Архисоветская. Исаак Дунаевский. «Вольный ветер». Про матросов.
– Это прекрасно, это просто прекрасно! Нас ждет незабываемый вечер… А что это за оперетта про матросов?
– Этого еще никто не знает, кроме самих создателей. Совсем новая оперетта, премьера. Специально для вас готовили, – с ехидцей добавил Пронин.
Малль нагнулся к Пронину и заговорщически прошептал:
– Скажите, а этого композитора, Дунаевского, зовут Исаак?
– Исаак, – подтвердил майор, – Исаак Осипович.
– То есть, Иосифович? Сын Иосифа?
– Похоже на то.
– Он еврей?
Пронин непонимающе уставился на дипломата.
Малль повторил свой вопрос:
– Ну да, он ведь еврей? По национальности?
– И что с того?
– И он учился в консерватории?
– Конечно.
– И лауреат?
– Лауреат всевозможных конкурсов.
– И премии от государства получает?
– Да. И еще звание народного артиста. И все его премьеры вызывают всеобщее восхищение. Отменные рецензии публикуются в столичной прессе. А также в провинциальной.
– Удивительно!
– А его песни во время войны помогали громить фашистов не хуже танков и пушек!
– Поразительно! У нас ходят кошмарные слухи о сталинском антисемитизме…
Пронин снова улыбнулся и тоже заговорщически прошептал светловолосому Маллю:
– Ну и пускай себе ходят. Нам-то с вами – что за дело?.. Или – все-таки да?
Собеседники переглянулись и расхохотались.
Вечером состоялся упоминавшийся выше разгром на Лубянке, откуда Пронин вернулся домой, наделенный чрезвычайными полномочиями. Он до утра анализировал слова и поведение Малля. Каждая мелочь могла стать решающей. Жесты, мимика, слова… Мысленное препарирование швейцарского дипломата, подозревавшегося в связях с фашистской организацией, закончилось в шесть часов утра, когда на улицах перестали шуршать метлами дворники и загремели бидонами молочницы. Листок с руководящими указаниями для своей группы Пронин сложил вчетверо и сунул во внутренний карман пиджака.
За окном начинался летний московский «опереточный» денек.
Премьера для Малля
Это была не только премьера оперетты Дунаевского – это было начало большой работы для Лифшица. Он суетился за кулисами, проверяя грим у своих подопечных, о чем-то нервно перешептывался с режиссером, цыкал на примадонну и проверял, как настроены музыкальные инструменты. За час до представления уединился в кабинете директора театра, где стоял макет зрительного зала. На оборотных сторонах почтовых марок Лифшиц написал имена зрителей – учтены были все! – и наклеил марки на миниатюрные кресла макета. Вот – Малль, рядышком – переводчик Андрей, по другую сторону – посол. Рядом с переводчиком – Пронин… Неплохая получилась компания. Это ложа. В ложе бенуара – другие важные иностранцы. Их было немного, с десяток. И все – на заметке у Лифшица.
Значит, за них не надо волноваться. Но и в партере для Лифшица не было незнакомцев. В основном – люди проверенные, сотрудники органов, военные с женами, рабочие и крестьянские депутаты. Десяток друзей композитора Дунаевского, семьи артистов. Еще человек двадцать – представители столичной богемы. Вот эти вызывали у Лифшица подозрения: не пронесли бы оружия! В амфитеатре и на балконах через одного сидели наши снайперы с дамами из школы стенографисток… Для разнообразия Пронин просил разбавить публику представителями среднеазиатских, закавказских и прочих республик. «Чтоб было как на выставке достижений. Фонтан «Дружба народов» видел?» Лифшиц разместил их в гуще партера и на балконах. Кавказцы, казахи – в костюмах с национальными элементами. Это придавало публике некий привлекательно-туристический оттенок. Разумеется, все это были люди проверенные – многократно и с пристрастием. Лифшиц лично проверял у джигитов кинжалы: их смастерили из мягкой нержавейки.
А вот майор Пронин решил использовать дневное время, отпущенное дипломату для отдыха после поездки, и познакомить последнего с бурятским лекарем Василием Могуловичем Могуловым – в просторечии Могу-ламой.
Василий был извлечен из-за баранки. Облачен в дорогой цивильный костюм. Пострижен у хорошего парикмахера (в парикмахерской на Кузнецком, где стригся до войны кукольник Сергей Образцов) и обрызган «Шипром». В результате из парикмахерской вышел превосходный экземпляр европейски образованного восточного интеллигента.
– Василий Могулович, вам предстоит теоретическая беседа с представителем враждебного нам идеологического лагеря. Надеюсь, вы с честью сумеете пронести знамя социализма и не уроните достоинство советского человека! – настраивал подопечного Пронин по пути домой.
– Так тосьно, Иван Николаевись, – с готовностью кивал бурятский водитель и «медик».
– И учтите, надо найти его слабое место. Пусть понервничает, поволнуется. Надо его заинтриговать, удивить.
– Так тосьно, Иван Николаевись.
– Покажите ему, что национальная политика в Советском Союзе ведется не только вширь, но и вглубь!
– Так тосьно, Иван Николаевись.
Дома Василия напоили чаем с домашними пирожками. Из пронинской библиотеки извлечена пара академических томов, посвященных экзотическим восточным учениям. Далее последовал телефонный звонок в «Метрополь» и согласование всех условий встречи Малля со специалистом по восточным религиям и нетрадиционным методам лечения. Наконец, все было готово, и научно-медицинская делегация пешком отправилась в гостиницу. Малль приветливо встретил Пронина.
– Рад вас видеть, господин Пронин. Надеюсь, встреча будет интересной. Я и не предполагал, что в Советском государстве могут сохраниться традиционные восточные культы. Ведь медицина на Востоке
