И это было исполнено мгновенно. За дверью уже слышался нарастающий топот и крики: «Сюда бежал! В шашнадцатый!» Катерина сорвала со спинки стула свою рубашку, проворно вытерла капли крови на полу, схватила один из сапог и метнула его в окно. Прикрытая створка со звоном брызнула осколками, а Катерина вдруг толкнула Ваську так, что он мешком повалился на постель, и завопила как резаная:
– Ай, убивец, что ж твори-и-и-ишь?! Ай, поможите-е-е-е!!!
Тут распахнулась дверь, и в комнату ворвалась разгоряченная толпа жандармов. Их взглядам предстало разбитое окно, испуганный парень, лежащий на кровати в одном исподнем, и дико орущая девчонка с круглыми от ужаса глазами. Дрожащей рукой она показывала на подоконник, где в россыпи битых стекол валялся сапог.
– Ворвался, как варнак! И в окно! А потом вниз! Ужасти, напугал-то как… Ой, батюшки, спасите, ой, схороните, крещеные люди! – захлебывалась Катерина совершенно деревенским бабьим визгом, который виртуозно имитировала еще в Грешневке. Васька, у которого за подружкиными решительными действиями с трудом поспевали мозги, все же сумел в подтверждение затрясти головой и сесть на постели так, что одеяло свесилось до пола. Преследователи кинулись к окну, уверились, что их жертва наверняка смылась по крышам (в доказательство внизу, на жестяной крыше скобяной лавки, лежал второй сапог), и, ругаясь и обвиняя друг друга, гуртом вывалились в коридор. Ни Ваську, ни Катерину никто ни о чем не спрашивал, и Катерина сама, как ни пытался Васька удержать ее, выскочила за «служивыми»:
– Дяденьки, а кто это был-то? Скажите, страх как интересно!
– Вестимо кто, мазурик… – неохотно выговорил старый пристав, которого Катерина поймала за рукав рыжей от времени шинели. – Да сбежал, и бог с ним… Хоть не порешил никого боле, и тебя, дивчинка, не тронул.
– Нешто мог бы?! – всполошилась Катерина, убедительно хлопая ресницами.
– А то! Он со своеми молодцами ювелирный на Ришельевской брали, да неудачно малость, полиция нагрянула. Те-то попались, а энтот, Валет, вывернулся да дунул переулками. Завсегда уходит, подлец, прямо песочком скрозь пальцы вытекает! Планида, стало быть, у него такая счастливая…
– Ах, ужасти… Беда-то какая… Ах, пронеси, господи… – сокрушалась Катька в спину уходящим жандармам. Когда же коридор опустел, она вернулась в номер, быстро заперла дверь, подергала ветхую ручку, проверяя – надежно ли, села на корточки рядом с кроватью и негромко сказала:
– Чисто, вылезай.
Долгое время из-под кровати не доносилось ни звука.
– Эй, ты не помер там, фартовый? – забеспокоился Васька.
– Живой небось… – послышалось в ответ, и Валет, морщась от боли, вылез из-под одеяла. Теперь его рубаха была сплошь красной, из-под кровати вслед за ним протянулась кровавая полоса.
– Подстрелили тебя? – спросила Катерина.
– Не… осколки. Когда в витрину в ювелирном сигал.
Катерина принесла таз, воды в кувшине, методично изорвала на длинные лоскуты свою рубашку, подозвала Ваську:
– Помоги.
Тот нагнулся было, чтобы помочь Валету сесть на полу, но тот досадливо отстранил парня и сел сам, прислонившись спиной к кровати. Только сейчас Катерина заметила, что у нежданного гостя довольно привлекательная физиономия, которую не портили даже налет бледности и болезненная гримаса. Резко обозначенные скулы и слегка выдвинутая вперед нижняя челюсть придавали этому лицу жесткое выражение. Особенными были глаза вора: светло-серые, почти прозрачные, глядящие даже сейчас прямо, холодно и нагло. Но Катерина не смотрела в его глаза: сев на пол, она деловито задрала отяжелевшую от крови рубаху и принялась обмывать длинный, сочащийся кровью порез.
– Осторожней, шалава… – прошипел Валет, морщась от боли.
– Мать твоя шалава, – спокойно сказала Катерина, не отрываясь от дела. – Терпи. Или пошел к черту.
– Язык отстрелю, – с угрозой произнес Валет.
Что-то шевельнулось в его руке. Катерина опустила глаза и увидела длинный вороненый ствол пистолета. Она смотрела на него не отрываясь, потому что впервые увидела оружие так близко. Валет принял этот взгляд за испуг и чуть усмехнулся.
– Эй, ты, как тебя… Валет! – неуверенно встрял побледневший Васька. – Машинку убери, маруху мне не пугай! Мы тебя не звали! Ежели моя Катька снервничает – мало никому не будет!
– Тебя Катькой звать? – спросил Валет, даже не посмотрев в сторону Васьки. Та подняла глаза… и вдруг широко и нежно улыбнулась прямо в лицо вору. Тот всего на миг растерялся от этой улыбки… и тут же водопад ледяной воды из кувшина хлестнул ему в лицо, а пистолет, выбитый Катерининой ногой, улетел в другой угол комнаты, прямо в руки Ваське. Выругавшись сквозь зубы, Валет вскочил было, но отпрыгнувшая Катерина, держа в руках жестяной таз, очень спокойно предупредила:
– Прикусись. Ты – раненый, а нас двое, и машинка у нас.
В конце концов Валет понял, что девчонка права, и без единого слова, глядя в пол, сел на место. Катерина как ни в чем не бывало продолжила перевязку.
– Как уходить думаешь? – закончив, поинтересовалась она. – Коридором?
– Ага, сейчас… – хмыкнул, не поднимая глаз, Валет. – В окно утеку.
– Не боишься?
– Теперь уж нет. Свалили легаши, внизу ловить некому. Скажи своему коту, пусть машинку отдаст.
– Прыгай в окно, а я следом ее выкину.
Возражать Валет не стал. Поднявшись на ноги, он покачнулся – видимо, кружилась голова от потери крови, – но все же собрался с силами и шагнул к окну.
– Подержи, – не поворачиваясь к Катерине, приказал он. Она подошла, чтобы придержать створку окна… и в ее бок уперлось колючее острие ножа.
– А ежели так, девочка? – тихо, улыбаясь, спросил Валет. Васька в углу комнаты обратился в соляной столп. Катерина, подняв голову, посмотрела на Валета зелеными, ничего не выражающими глазами, и тот уважительно усмехнулся: – Что – взаправду не боишься?
– Нет.
– А ежели зарежу?
– Зачем?
– Да так… для забавы? – Валет больше не улыбался, и у наблюдавшего за этим Васьки похолодела спина. Да что ж за дура, зачем она его дразнит, лихорадочно думал он, пытаясь сообразить, что делать, и напрочь забыв, что в руках у него пистолет.
– Стало быть, дурак выходишь, – пожала плечами Катерина. Спокойно отвела от своего бока лезвие, чуть поморщилась, порезав ладонь, и широко распахнула скрипнувшую створку окна. – Тикай, голубь. Время дорого. Машинку следом отправлю.
Мгновение Валет стоял неподвижно, в упор глядя на Катерину и странно улыбаясь. Затем тряхнул встрепанной головой, спрятал лезвие, негромко сказал: «Ну, добро…» – и взвился на подоконник. Глухо ухнула внизу жесть крыши, заорала испуганная кошка. Катерина быстро взяла из рук Васьки пистолет и, примерившись, бросила его вслед Валету. Удар. Затем – короткий свист: Валет дал понять, что оружие попало по назначению. Потом наступила тишина. На всякий случай Катерина поприслушивалась немного, но из колодца двора и с крыш не доносилось более ни звука, и она, прикрыв окно, отошла в глубь комнаты. В ту же минуту Васька завопил:
– Да что у тебя, мозги расквасились?! Тетеря! Нашла перед кем фасон давить! Ить порезал бы он тебя в лапшу, а я бы опосля веничком собрал!
– Замолчи, – коротко произнесла она, ложась на развороченную постель и закидывая руки за голову. Порезанная ладонь слегка кровоточила, но Катерина то ли не замечала этого, то ли не обращала внимания. – Иди куда-нибудь, а?.. Слушать тебя тошно.
– Куда я пойду, дура?!. – опешил Васька.
Катерина приподнялась. Сунула руку под ворот висящего на стуле платья, вытащила семь радужных сотенных бумажек и, не вставая с постели, протянула их Ваське:
– Ты к шалавам хотел? Вот и ступай. И… чтоб не видела я тебя больше. С богом, прощай.
