— Свидетельства, — тихо сказала она.
— Взятка? — Леонидов приблизился к ней вплотную. Теперь понятно, отчего Семеркин задержался в коттедже!
— А что, вы никогда взяток не берете? -усмехнулась Серебрякова.
— Может, мало предлагали?
— А сколько вы стоите, Алексей Алексеевич?
— А вы хотите меня купить?
— Пока я только прицениваюсь.
— Не выйдет, — покачал он головой. — Я не продаюсь.
— Ой ли? Разве дело не в цене?
— Никаких денег я у вас не возьму, — сердито сказал он.
— А что, только деньгами можно оплатить ваши услуги?
— Ирина Сергеевна, перестаньте. Это не ваш стиль.
— Разве? А как же взятка, которую я сегодня дала? — прищурилась Серебрякова. Это от водки ее слегка повело. Не пьет она. Ни тайно, никак. А сейчас расхрабрилась.
— И кому же вы ее дали?
— Семеркину, эксперту. Какая разница?
— А если я об этом расскажу?
— Вы что, в детском садике? Побежите докладывать тете воспитательнице: ай, яй, яй, Ирина Сергеевна плохая девочка, идет на подкуп должностных лиц! А я думала, Алексей, что вы уже повзрослели. Вам-то что за дело помогать местным органам правосудия? Это вообще не ваша песочница.
Он побагровел:
— Насчет песочницы… Это уже не детские игры. Это трупы. Люди, которых убили. И кого вы покрываете?
— Себя. Собственный покой и собственное же благополучие. От меня многим людям что-то надо, я для себя не живу. И я не хочу все начинать сначала. Мне это не потянуть. Искать новых людей, налаживать новые контакты. Заново ко всему привыкать. Я не в том состоянии, чтобы этим заниматься. Я вообще не тот человек, который может возглавить дело и взять на себя какую-то ответственность. Я вам это уже говорила. Одна надежда, что сын подрастет, и я должна для него что-то сохранить. Людей, на которых можно опереться. Кто будет его учить? Колледжи за границей? Все это теория. А на практике? Я хочу, чтобы все оставалось, как есть.
— Что ж, значит, себя оберегаете? Разумно. Сначала я должен был позаботиться о том, чтобы ничего не случилось. Устрашить, так сказать. А когда не подействовало, и кто-то сорвался, вы все-таки начали его покрывать. Организатора убийства уже знаете или наугад? Вам все дороги? Так что ли?
— Алексей, я хоть и выпила водки, но промолчать смогу.
— Ясно. Опасаетесь, что я выйду из-под контроля.
— Вы лицо материально не заинтересованное.
— Остальные, значит, вашими деньгами повязаны? Люди гибнут за металл. Все в мире меняется, только не это. Деньги — это земная ось. Вокруг них все вращается.
— Алексей, вы слишком увлечены судьбами человечества, — поморщилась Серебрякова. — Вам не помешало бы немного эгоизма. Думала, женитьба на вас повлияла в лучшую сторону. Вам нужен ребенок, послушайте одинокую несчастную женщину. Собственный ребенок. Позаботьтесь о собственной семье, о ее благополучии. В том числе, и материальном.
— Это агитация?
— Совет. Дружеский совет. Я пойду прилягу. Что-то мне и впрямь нехорошо от водки. Не надо пить, если не умеешь.
— Вам помочь?
— Думаете, до кровати не дойду?
— Все-таки, надо соблюсти лицо перед подчиненными, — он встал, поддержал Серебрякову под локоть и сделал вид, что увлечен беседой и желает продолжить разговор со своей спутницей в другом месте.
Пить Ирина Сергеевна и в самом деле не умела. По коридору она шла тяжело, опираясь на руку своего спутника. В номере он бережно опустил Ирину Сергеевну на кровать. Та сказала:
— Спасибо. Алексей, вы с нами завтра едете?
— Да, конечно. Вы меня сюда привезли, и надеюсь, столь же любезно доставите до ближайшей станции метро. А на похороны можно?
— Зачем?
— Так. По количеству полученных впечатлений у меня такое ощущение, что мы с покойным Павлом Петровичем были знакомы сто лет.
— Что ж… — Серебрякова на мгновение задумалась, потом сказала: — А это будет кстати. Вы поедете со мной, в моей машине.
— Спасибо. Отдыхайте.
Леонидов неслышно прикрыл дверь и пошел обратно к столу. Там не веселились, но разговаривали весьма оживленно. Бутылки стремительно пустели. Саша ворковала с Анечкой, удерживая одной рукой Сережку и пытаясь всучить ему бутерброд. «Вот спелись», — вздохнул Леонидов, не понимая до конца, нравится ему это или нет. До сих пор он был единственным поверенным во все секреты жены и теперь немного ревновал.
Остаток вечера прошел спокойно. Без бурных сцен, сопровождаемых выяснением отношений. Напился только инициативный Коля, которого Марина Лазаревич быстренько убрала со сцены. Остальные забыть истину в вине не пытались, вели себя пристойно. Алексей тоже не пил больше.
Он сидел за столом, жевал, внимательно прислушиваясь к разговорам вокруг. Кажется, началось! Обсуждают, что же теперь будет? Как перераспределятся должности? И, соответственно, доходы. Вот теперь и начнется самое интересное. До сих пор они были едины: убрать Иванова. А что будут делать теперь? Поделят все согласно внесенному вкладу? Убийца получит должность покойного. Значит, тот, кого назначат управляющим, и нанес смертельный удар в висок. Как все просто!
Глазами он нашел Серегу Барышева. Тот сидел в малиннике, между Анечкой и Сашей. И цвел. Серегины круглые щеки пылали. Да и водочки выпил товарищ Барышев. Хорошо ему! Не надо мешать человеку, когда ему хорошо.
Часов в двенадцать, когда народ начал расходиться, Алексей пошел к себе в номер и принес оттуда подушку и теплое одеяло. Бросив все это на продавленный диван, он демонстративно расстелил одеяло и пьяным голосом заявил:
— Завтра мы все уезжаем, и слава богу! Не хочу, чтобы здесь поутру лежал еще один труп. Под занавес, так сказать. Так что, если у кого-то были виды на этот балкон, есть время передумать. Не кончайте больше мою жизнь вашим самоубийством.
И он улегся на диван.
— Леха, ты чего? — толкнул его в бок подошедший Серега Барышев. — Брось дурить! Делать, что ли, больше нечего? Иди спать к жене, как все нормальные люди.
— Это твой пунктик, а не мой. Я здесь лягу и с места не сойду. И спать не буду, — проорал он на всякий случай. Для тех, кто уже покинул холл и теперь прислушивается к скандалу, припав к замочной скважине.
— Саша, скажи ты ему, — взмолился Барышев.
Саша в ответ многозначительно покрутила пальцем у виска:
— Умом тронулся. Пусть делает, что хочет. Я устала с ним бороться.
— Ну, вы даете, Леонидовы! Ладно, пусть мерзнет в холле, если охота.
— А мы ему бутылку водки оставим, — засмеялся кто-то из молодежи.
— Погреем! — подначили девушки.
— Может, и мне тогда остаться? — спросил кто-то из мужиков.
— Цыц всем! — прикрикнул Алексей. — Все остаются на местах. Бдитъ буду я один, остальные бойтесь и спите, где спали.
