— Леха, ты как? — попытался заглянуть в глаза Леонидову Сергей.
— Значит, купили тебя.
— Кто?
— Иванов-младший и компания. Ты же догадывался, что Валеру убили? Так?
— Да, ради Аньки все! Ты же знаешь, что там одна баба лишняя. Сашка Иванов пообещал, что Татьяна уволится, ей теперь все равно не до работы, а про Пашу я и правда ничего не знал. Что его Ольга того… С балкона столкнула.
— То-то ты сначала с таким рвением за это дело взялся!
— Лех, ты прости. Ну, рвется она на работу. Молодая, красивая… Не хочется дома сидеть. Найдется какой-нибудь дурак, всю жизнь испортит. И ей, и мне. Будет потом реветь. Я же не могу ее весь день караулить. У меня тоже работа. А в «Алексере» все знакомые, все меня знают, и я знаю, что никто не посмеет тронуть.
— Что ж ты по такому случаю сам Валеру не придушил?
— Я не могу. Одно дело, когда приказ, когда там чужие, здесь свои. Ну что этот жирный был против меня? Цыпленок. Поверишь, нет? До сих пор курям головы рубить не могу! Хотя папаша иногда просит.
— Ну и что ты?
— Зажмурюсь, и… Тяп топором. Неудобно. Здоровый мужик, бывший десантник. А они вырываются у меня и без головы прыгают…
— Тьфу, — сплюнул Алексей. — Нашел о чем говорить! Хочешь, чтобы меня стошнило?
— Ну, извини.
— Ладно, чего теперь.
— Ну, так ты меня простишь?
— Ну, не так сразу…
— Что, значит, не придете на Старый Новый год?
— Не знаю… — он кокетничал. — Но на Восьмое марта приедем точно.
Барышев улыбнулся и протянул руку:
— Ну, до встречи в Старом Новом году?
— Бывай. Я позвоню.
Они протянули друг другу руки, рассмеялись напряженно, но уже по-доброму. Барышев подмигнул Саше, попрощался и пошел выносить из своего номера вещи.
Леонидов взял у жены сумку и начал набивать в нее оставшиеся тряпки.
— Что ты делаешь? — закричала Александра. -Они же так все не влезут!
— Это у тебя не влезут.
Алексей прыгнул на баул и стал топтаться на нем, уминая вещи. Жена с отчаянием смотрела на это безобразие, с трудом сдерживая слезы. Сережка же, наоборот, довольно заулюлюкал и тоже изо всей силы пнул ногой сумку.
— Можно, я тоже так? Можно?
— Нет. Мама сейчас заревет. Ну, вот и все, — сказал Леонидов, с трудом застегивая молнию. — Можно выносить.
— Пошли. — И Саша взяла сына за руку.
По коридору пробегал народ, было шумно, кто-то искал стаканы, кто-то полотенца.
— Вы свою мебель забирали? — спросил тащивший к лестнице две большие сумки Коля.
— Елки! Еще и эта дребедень! Александра, что там у нас было?
— Сейчас тетка со списком придет, все с вас спросит, — крикнул Коля уже с лестницы.
— Утешил, — вздохнул Леонидов. — Пойду, возьму хоть стаканы, пока все не растащили.
— Какие стаканы, ты же их вчера побил?
— Да? Тогда сядем, подождем. Деньги надо отдать.
Саша расположилась на диване, Алексей стал помогать мужикам растаскивать по номерам казенную мебель. Наконец, объявилась толстая тетка с не менее толстой тетрадкой и стала орать дурным голосом:
— Да что ж это здеся такое творится? Ладно, они тут все друг друга поубивали, милиция кажный день подъезжает, тут еще мои мебеля! Все в шпротах! Где стаканы граненые три штуки в каждой комнате? Где тумбы прикроватные три штуки? Полотенца на лицо по одному? Где? Сдавайте мне номера, я вас никуда не выпущу!
Леонидов поморщился при виде этого приступа должностного рвения и попытался, было, влезть, дабы пресечь, но из своего люкса появилась измученная Серебрякова.
— Алексей Алексеевич, не поможете мне вынести сумки?
Он послушно пошел за ее вещами, услышав за спиной негромкое:
— Не надо так кричать. Сколько я вам должна?
— Да вы о чем себе понимаете? Это же казенное имущество!
Раздалось шуршание купюр, и визжащий голос стал постепенно стихать:
— Я сама, что ли, буду все покупать? Я…
Видимо, тетка получила еще одну, самую окончательную бумажку, потому что сразу затихла и пошла закрывать комнаты.
— Все? — спросил Леонидов, вынося из люкса вещи.
— Да, пошли к машинам, — кивнула Ирина Сергеевна.
— Ну, слава богу! — вздохнула Саша. — Даже не верится, что все это кончилось!
Из конца коридора нес вещи Юра Клинке-вич, за ним шла Наташа, пытаясь пристроить на плечо модную сумку. Ее ремешок все время сползал.
— Все, что ли? — крикнула оттуда тетка. — Закрываю!
— Да уж! Сделайте одолжение! — Не выдержал Алексей.
Они стали спускаться по лестнице.
На первом этаже уже никого не было. Получив дозволение, все поспешили уехать. Тишина. Леонидовы и Ирина Сергеевна вышли на улицу. Погода была мерзкой, как, впрочем, и настроение у отъезжающих. Впереди маячили знакомые фигуры: последние из «Алексера» цепочкой тянулись к воротам. Алексей с трудом тащил две огромные сумки, стараясь двигаться как можно быстрее, чтобы ускорить избавление от тяжелого груза. Женщины и Сережка поспевали за ним с трудом.
Наконец, они вышли к воротам. Сотрудники фирмы и сопровождающие их лица переминались с ноги на ногу, дожидаясь сигнала садиться по машинам. Уехали только Барышевы, прихватив с собой семью Глебовых.
— Как размещаться будем? — спросил кто-то из молодежи.
— Да прыгайте, куда придется, все равно на похороны ехать! А там разберемся, — сказал Манцев. — Планировали домой заехать, но теперь уже не успеем.
— Мы с детьми никуда не поедем, — сразу заявила Юлия Николаевна Казначеева. — Я имею в виду похороны. Только этого не хватало! Мы возьмем Валерию Семеновну и Павлика, и по домам. Кто-нибудь один может сесть в нашу машину.
Никто не выразил желания присоединения к этой группе, и Казначеева пошла заводить свою восьмерку. Татьяна Иванова повернулась к Эльзе:
— Я могу тебя и Лизу захватить. И Саша с нами сядет. Мы едем на похороны. Все-таки, надо, чтобы кто-то с работы присутствовал. Ну что?
— Да, конечно, — важно поддержал ее Иванов-младший. — Сама поведешь?
— А у тебя что, права есть? — съязвила Татьяна.
— Представь себе, позаботился.
— Ну, заводи тогда, — она бросили Иванову ключи. — Синяя «Ауди». Помнишь, хоть, на чем мы сюда приехали?
— Разберемся, — и довольный Саша рысью побежал на стоянку.
Манцев вывел за ворота свои старенькие «Жигули», и крикнул Наталье Акимцевой, Юре и Липатову:
— Чего стоите? Все едут на похороны.
