что обратилась к нему на весьма приличном руанджа. Ее лицо и шея были голыми, но у нее имелась грива черных волос. Ленты! — подумал он, вспомнив новый стиль Чайпас.
— Кое-кто благодарит тебя, — сказал он наконец.
Он отряхнул пыль и мусор со своей одежды, а затем принял чашку, зажав ее край и дно между первым и третьим когтем, а вторым грациозно уравновесив, стараясь игнорировать факт, что ему предложили проглотить настой
— Он горячий, — предупредило крохотное создание. — И горький.
Супаари сделал глоток. Его нос сморщился, но он сказал:
— Запах очень приятный.
Тактичный, подумала Энн, разглядывая плотоядные зубы и когти. Боже всемилостивый, тактичный хищник! Но поступок Софии вывел ее из замешательства.
— Наши сердца будут рады, если ты разделишь с нами трапезу, — сказала Энн, используя формулировку руна, с которой все они были знакомы.
Не могу поверить, что это происходит, подумала она. Изображаю Мисс Хорошие Манеры перед тактичным инопланетным хищником, который только что пытался разорвать Эмилио пополам.
Супаари повернулся к этому следующему видению и увидел еще одно гололицее чудо, в чью белую гриву были вплетены ленты. Не откликнувшись на приглашение Энн, он огляделся и, найдя взглядом Джимми Квинна, спросил недоверчиво:
— Это все — твои дети?
— Нет, — сказал Джимми. — Этот кое-кто — самый молодой.
Руна неизменно принимали это правдивое признание как свидетельство чувства юмора Джимми. Супаари поверил ему. Это, как и его устрашающие когти и строение зубов, убедило всех, что они имеют дело с совершенно разными видами.
Супаари поглядел на остальных:
— Кто же тогда Старейшина?
Эмилио прокашлялся — чтобы убедиться, что голос вернулся, и чтобы привлечь внимание Супаари. Затем указал на Д. У. Ярбро.
Д. У. стоял с колотящимся сердцем, не шелохнувшись и не издав звука с той секунды, как метнулся за винчестером и — священник он или нет — изготовился отправить этого чужеродного ублюдка, стоявшего перед ним, прямиком в ад. Он думал, что увидит, как оторванная голова Эмилио падает к его ногам, и сомневался, что когда-нибудь забудет этот момент и прилив своей слепой ярости, который закончил бы жизнь Супаари, если б Эмилио с такой оперативностью не справился с ситуацией.
— Этот кто-то — Старейшина, — услышал Д. У. голос Эмилио, — хотя не самый старший. Он решает за всех нас.
Супаари увидел средних размеров монстра, державшего палку, которая пахла углеродной сталью, серой и свинцом. Поскольку тут не было посредника, дабы поименовать его, Супаари проявил инициативу и коснулся пальцами своего лба:
— Этот кто-то зовется Супаари, третьерожденный, из рода Гахаана, чье местное имя — Ва Гайджур.
Он умолк, с ожиданием наставив уши на Сандоса. Эмилио сообразил, что, как посредник, должен представить Ярбро. Выстроив фразу, он произнес:
— Старейшина зовется Ди, перворожденный, из рода Ярбро, чье местное имя — Ва Уэйко.
Воин, вполне правильно, хотя на неверных основаниях, предположил Супаари. Поскольку общим их языком был руанджа, он протянул обе руки, не зная, что еще делать.
—
Ярбро передал свое ружье Джорджу, взглядом говоря: «Стреляй, если потребуется». Затем шагнул вперед и вложил свои пальцы в полость, образованную длинными, обращенными вверх когтями Супаари.
—
Его поза ясно выражала несказанное: «Ты, чертов сукин сын».
Энн испытала сильное искушение расхохотаться, однако удержалась; сорок пять лет званых ужинов не проходят даром. Вместо этого она шагнула к гостю и приветствовала его в манере руна. Когда их руки разделились, она сказала:
—
Он поел. В общем, это был тот еще день.
28
Положившись на расплывчатые указания привратника и точный расчет, Джон Кандотти пробрался в недра приюта — тускло освещенный винный погреб, переделанный в современную прачечную в тридцатых годах прошлого века, модернизированный почти сто лет спустя и с тех пор не менявшийся. Как заметил Джон, Орден иезуитов готов был совершать межзвездные перелеты, доверяясь наблюдениям, длившимся менее двух недель, но в замене прачечного оборудования спешки не проявлял. Ультразвуковые стиральные машины были ныне антиквариатом, но пока работали. А в солнечную погоду мокрое белье все еще сушили на веревках. Вся эта оснастка напомнила Джону подвал его бабушки, правда, она пользовалась микроволновой сушилкой — и в дождь, и в зной.
Он чуть не прошел мимо нужной комнаты, когда, прислушавшись внимательней, осознал, что услышал мурлыканье Эмилио Сандоса. На самом деле Джон не был уверен, что это Сандос, поскольку никогда раньше не слышал, чтобы Эмилио мурлыкал. Но там оказался именно он, небритый и вроде бы довольный, выряженный в чью-то старую одежду. Он вытаскивал влажное постельное белье из стиральной машины и укладывал его в ротанговую корзину, возможно, более древнюю, чем Ватикан.
Джон кашлянул. Обернувшись на звук, Эмилио строго посмотрел на него:
— Надеюсь, молодой человек, вы не думаете, что в мой кабинет можно заявляться без предварительной записи?
Усмехнувшись, Джон огляделся:
— Брат Эдвард сказал, что вас определили работать тут, внизу. Симпатичное место. Вроде как «Баухауз».
— Форма соответствует содержанию. Грязное белье требует такой обстановки. — Эмилио выставил мокрую наволочку: — Сейчас я кое-что покажу.
Он ловко сложил ее и бросил на кипу в корзине.
— Новые скрепы! — воскликнул Джон.
Слушания были отменены на несколько недель, пока с Сандосом работала Паола Марино, миланский биоинженер, которую отец Генерал привлек, когда отец Сингх не смог исправить изъяны в прежних скрепах. Сандос не хотел встречаться с новым человеком, но Джулиани настоял. Несомненно, работа оказалась успешной.
— Я поражен. Это изумительно.
— Да. С полотенцами тоже получается, но моему мастерству есть пределы. — Эмилио снова повернулся к машинам. — Носки, например, вы, парни, отсылаете их в стирку вывернутыми наизнанку и получаете чистыми, но в том же состоянии.
— Э-э, у моего папаши была такая же привычка.
Джон наблюдал, как работает Сандос. Его хватка не была безупречной, и все еще приходилось внимательно следить за своими движениями, но прогресс был налицо.
— Скрепы и впрямь хороши, не так ли?
