Эрнест Лебраншю только что спешно накатал это сообщение, которое должно было уйти по факсу в газету. Свои критические замечания о составе исполнителей и самой постановке он сделает позже, когда посмотрит весь спектакль целиком. Завтра же он попытается кое-что разузнать о здоровье Сары фон Штадт-Фюрстемберг.
Номер, который он снял в «Нелл-Гуин-Хаус», казался ему тесноватым. Не хватало воздуха. И тем не менее ему всегда нравилась эта небольшая гостиница на Слоан-авеню. Однако же сегодня вечером ему хотелось раздвинуть стены и оказаться за тысячу миль отсюда. Очень уж его потрясла эта ужасная история. Обычно прекрасно владевший собой, сейчас он чувствовал себя на пороге нервного срыва. Он снял очки, чтобы протереть их, и заметил, что туфли его явно нуждались в хорошей чистке. Решительно все не ладилось. Не пропустить ли стаканчик? Он посмотрел в окно: желтая вывеска WINE AND FOOD[25] индийского бакалейного магазинчика еще горела. Он вышел купить бутылку виски. На свежем воздухе ему немного полегчало. Магазин уже закрывался, но продавец узнал его и разрешил войти. Взвинченные нервы не успокаивались, и он выпил прямо из горлышка. Алкоголь обжег горло и горячей струей спустился в желудок, по пути обласкав и согрев нёбо живительным ароматом.
– Sleep well, sir.[26]
– Good night, Peter.[27]
Питером звали ночного портье. Родом он был из Уэльса, получал пенсию и страстно любил оперу. Сейчас он как раз слушал пиратскую запись «Нормы». Незабвенная Каллас только что зарезала кинжалом Скарпио. Еще одно преступление, совершенно бесполезное: любовника все равно расстреляли бы, а героиня покончит с собой, бросившись вниз с крепостной стены. Забыть бы обо всем этом и хорошенько надраться. И пусть ему будет плохо завтра утром. Слишком уж он несчастен сегодня. Просто необходимо выгнать из головы все черные мысли.
18
Инспектору Леграну и доктору Отериву никак не удавалось уснуть. Едва они, поддавшись усталости, начинали задремывать, окровавленные образы Кассандры, Дидоны и Кармен возникали в их мозгу, прогоняя сон. Была между этими условными и реальными смертями некая связь, возбуждавшая их воображение.
– Вы спите, Жан-Люк?
– Никак не могу заснуть.
– Думаете о Дженнифер Адамс, не так ли?
– Да, она стоит у меня перед глазами.
– Сущий кошмар.
– Такое впечатление, что нас дурят.
– Что вы хотите сказать?
– А то, что здесь что-то нечисто.
– Полагаете, речь идет об убийстве?
– Расследование покажет, но внутренне я в этом убежден. А вы?
– Гм-м… похоже, кто-то ошибся жертвой.
– Это – предположение, но можно допустить, что кто-то хочет заставить нас в это поверить.
– Преступление во второй стадии?
– Что-то вроде этого…
– Которое выгодно кому?
– Трудно сказать. Список подозреваемых не может быть длинным.
– Вашему другу Уильяму, возможно, известно больше?
– Надеюсь, но все здесь очень запутано. Если резюмировать, это убийство может быть связано с попыткой убийства Эрмы Саллак в «Троянцах», в Париже. Уверен, что копать надо где-то между двумя операми, допрашивать тех, кто всегда присутствовал на них.
– Уборщиц?
– Да, но также Эрнеста Лебраншю и Сару фон Штадт-Фюрстемберг.
– Не забывай, ее уже не было бы в живых!
– Разумеется. Странное совпадение, правда? Что-то тут не так. Ускользает какая-то деталь.
– А почему бы не допросить критика?
– Именно это я и намереваюсь сделать. Но побудительная причина?… Мы должны найти мотив.
– Чувство зависти, ревности в обеих примадоннах?
– Непохоже, слишком примитивно!
– Месть оскорбленного одной из них влюбленного, какого-нибудь свихнувшегося фанатика?
– Этим пренебрегать нельзя.
– Не хотите ли воды?
– Не откажусь.
– Свет вам не помешает?
– Нисколько.
Приглушенный свет настольной лампы под шелковым с цветочками абажуром немного рассеял темноту. Комната при таком освещении показалась более интимной, более ободряющей.
– Который час?
– Три утра.
Жан-Люк, вся одежда которого состояла из трусов «Fruit of the Joom», направился в ванную. Его мускулистое тело чем-то взволновало Бертрана, и он смущенно пробормотал:
– Очень жаль, но не о таком уик-энде я мечтал.
– Выпейте-ка воды, – ответил ему Жан-Люк, подавая принесенный стакан. Мы – вместе, а это уже кое- что.
– Гм-м, вы так считаете? Не очень разочарованы?
– Конечно, лучше было бы быть обычными туристами, а не разыгрывать из себя любителей-детективов, но все же мне больше по душе быть здесь с вами, нежели одному сидеть в Париже перед телевизором!
– Приятно слышать, что вы не сердитесь на меня.
– Сердиться на вас? К чему бы это, ведь вы ни в чем не виноваты.
– Глупо, конечно, но меня не оставляет мысль о том, что я мог бы предотвратить эту смерть. Это неразумно, однако мое чутье полицейского подсказывает, что след где-то рядом. Примерно так же, как забытое слово вертится на кончике языка.
– Не забивайте себе голову. Хватит мучиться.
– Вы правы. Как мне повезло, что вы со мной, вы, такой положительный! – вырвалось у Бертрана, и он отвел глаза.
– Это потому, что вы близки мне по духу.
– Чувство это взаимное, Жан-Люк. Наша дружба многого стоит.
– А не попробовать ли заснуть? Хотите таблетку? – предложил врач, роясь в своем саквояже.
