адмирал Хосе Торибио Мерино (командующий военно-морскими силами),
генерал Густаво Ли (командующий военно-воздушными силами),
генерал Сесар Мендоса (временный командующий корпусом карабинеров).
Пиночет, Мерино, Ли, Мендоса…
Их хорошо знали в Пентагоне и ЦРУ.
Пиночет и Ли почти десять лет пребывали в Вашингтоне на постах военного и военно-морского атташе, адмирал Мерино был военно-морским атташе в Лондоне. Он и генерал Пиночет, кроме того, подвизались и на службе НАТО в роли офицеров связи. Мендоса неоднократно руководил карательными экспедициями против забастовщиков.
Хосе Торибио Мерино и Сесар Мендоса — самозванцы, Они захватили свои посты, сместив лояльных правительству военных.
После передачи «манифеста» путчистов генерал Баэса звонит президенту от имени хунты и требует от него немедленно сдаться хунте, которая взамен обещает сохранить ему жизнь.
Президент отвечает «горилле»:
— Я не совершу подобно вам предательства. Генералам-предателям не понять человека чести. Я буду сражаться с вами до конца.
И тут же записывает новое обращение по радио к народу:
— Я не подам в отставку, я не сделаю этого. Я готов сражаться против мятежников любыми средствами. И пусть это знают те, у кого в руках сила, но не право.
Это обращение передается в эфир через еще действующую радиостанцию социалистической партии.
Своим сотрудникам, по свидетельству его дочери Марии Исабель, президент говорит:
— Если бы я мог оказаться в другом месте для продолжения борьбы, я бы это сделал. Но я здесь, в «Ла-Монеде», и именно здесь я буду бороться и погибну, если потребуется. Я никогда не предавал народ и никогда не предам его. Мое место в президентском дворце.
«Отца, — вспоминает Мария Исабель, — сразу же удивила координация, точность, внезапность военного мятежа. Он понял, что не может больше рассчитывать на разногласия в армии и на поддержку верных ему подразделений. С этой стороны он уже больше ничего пе ждал. Со стороны гражданских сил — тоже. Он знал, что забастовка транспортников и патрулирование города армией делали невозможным прибытие в «Ла-Монеду» рабочих подкреплений. Он с самого начала понял, что извне ничего не придет».
Между тем карабинеры из охраны президентского дворца, услышав призыв «горилл» свергнуть Альенде, решают перейти на сторону мятежников. Президент с презрением прогоняет их из «Ла-Монеды», а вместе с ними просит покинуть дворец и своих военных адъютантов, в их числе адъютанта ВВС Роберто Санчеса, не желая, чтобы кто-либо из офицеров, представляющих изменившую ему армию, разделил бы с ним честь быть до конца верным своему долгу… С президентом остаются около 40 человек.
Карабинеры, захватив с собой оружие, трусливо покидают «Ла-Монеду». Спускаясь по лестнице, некоторые из них поворачивают автоматы против стоящего на верхней площадке президента и стреляют в него. Его телохранители отвечают автоматными очередями. Карабинеры бегут.
Отходят от «Ла-Монеды» и стоявшие у ворот танкетки тех же карабинеров. Они разворачиваются в глубине площади Конституции, направляя свои пулеметы на «Ла-Монеду», которую присягали защищать…
Альенде звонит на Томас Моро своей супруге Тенче, советует ей немедленно покинуть резиденцию. Не исключено, что мятежники попытаются захватить и ее. Он вновь заверяет Тенчу, что намерен сопротивляться в «Ла-Монеде» до последнего патрона.
После телефонного разговора с мужем, последнего в ее жизни, Тенча покинула через монастырский двор дом на Томас Моро и скрылась в мексиканском посольстве. Некоторое время спустя после ее ухода резиденция была превращена в руины самолетами мятежников, разбомбившими ее ракетами. Затем «гориллы» разграбили ее. «Многие жители этого квартала, — писала венесуэльская газета «Ультимас нотисиас», — несмотря на принадлежность к классу буржуазии, забрали себе все, что они могли обнаружить в этой резиденции».
В 9.00 президенту звонит его военно-воздушный адъютант Роберто Санчес:
— Я нахожусь в расположении седьмой группы ВВС, куда был вызван по приказу генерала фон Шовена (начальник штаба ВВС. — Я. Л.). Генерал просил вам передать, что вас ждет самолет, полностью заправленный горючим. Он доставит вас, сеньор президент, и вашу семью туда, куда вы захотите.
— Передайте генералу фон Шовену, — ответил Альенде, — что президент Чили не намерен спасаться бегством на самолете, а генералу следовало бы научиться выполнять свой долг солдата.
Проходит некоторое время. Новый телефонный звонок. На проводе сам «горилла» Пиночет. Он передает ультиматум: если президент Альенде сдастся, ему сохранят жизнь и позволят уехать из страны. Если нет, в 11 часов начнется штурм.
Президент говорит четко, делая ударения на каждом слове:
— Я не сдамся. И не покину дворца. Угрозам подчиняются только трусы. И сдаются только трусы. Такие, как вы…
И кладет трубку телефона.
Президент выходит на балкон и машет рукой тем не многим, кому удалось прорваться к дворцу. Танки и бронетранспортеры уже полностью контролируют площадь Конституции. Над дворцом на бреющем полете идут самолеты.
Рене Ларго Фариас, директор Управления информации и радиопередач при президенте, находившийся с ним в «Ла-Монеде» и покинувший ее незадолго до бомбардировки, свидетельствует:
— Примерно в десять часов доктор Альенде говорит своим сотрудникам, собравшимся в зале Тоэски: «Женщины, а также мужчины, у которых нет оружия, чтобы защищаться, должны уйти. Я приказываю, чтобы женщины оставили «Ла-Монеду». Я требую, чтобы они ушли. Здесь со мной две дочери, они тоже обязаны покинуть дворец. Я не собираюсь сдаваться, но не хочу, чтобы вы напрасно жертвовали собой. Сила на их стороне. Во главе революций не могут стоять трусы. Поэтому я остаюсь. Я не собираюсь сдаваться. Благодарю вас за вашу поддержку».
Сотрудники президента, женщины отказываются покинуть «Ла-Монеду».
Президенту сообщают, что самолеты мятежников подвергли бомбардировке радиостанции «Порталес» и «Корпорасьон», призывавшие население выступить в поддержку правительства Народного единства. Оставалась в эфире только одна радиостанция, «Магальянес», принадлежавшая компартии и расположенная неподалеку от «Ла-Монеды». Альенде подключился к передатчикам станции и, привычным жестом взяв микрофон в руку, произнес то, что стало его последней речью. Голос его был спокоен. Говорил он медленно, четко, отточенными и ясными фразами, как бы стремясь, чтобы его слова навсегда запечатлелись в памяти его слушателей. Наверное, за эти три бурных года он не раз представлял себя в подобной ситуации и мысленно говорил слова, которые ему пришлось бы произнести, прощаясь со своим народом.
Президент Сальвадор Альенде сказал:
— Трудящиеся моей родины! Наверное, это моя последняя возможность обратиться к вам — военно- воздушные силы бомбили радиостанции «Порталес» и «Корпорасьон»… И мои слова будут моральной карой тем, кто нарушил свою солдатскую клятву, — командующим родами войск… Перед лицом этой измены мне остается сказать трудящимся одно — я не сдамся! На этом перекрестке истории я готов заплатить жизнью за верность своему народу. И я убежден, что семена, которые мы заронили в сознание тысяч и тысяч чилийцев, уже нельзя будет уничтожить…
Трудящиеся моей родины! Я благодарю вас за верность, которую вы всегда проявляли, за доверие, оказанное вами человеку, который был лишь выразителем глубоких чаяний справедливости и который, поклявшись уважать конституцию и закон, сдержал свое слово. В этот решающий момент, последний, когда я могу обратиться к вам, я хочу, чтобы вы поняли одно: иностранный капитал, империализм и союз с реакцией создали условия, при которых вооруженные силы нарушили традицию…
Я обращаюсь прежде всего к простой женщине нашей земли, к крестьянке, которая верила в нас, к работнице, которая трудилась не покладая рук, к чилийской матери, знавшей, что правительство Народного
