единства заботится о ее детях.
Я обращаюсь к специалистам-патриотам, тем, кто продолжал работать вопреки саботажу предательских профсоюзов.
Я обращаюсь к молодежи, к тем, кто с песней отдавал свой задор делу борьбы.
Я обращаюсь к народу Чили — к рабочему, крестьянину, интеллигенции, к тем, кого еще будут преследовать потому, что в нашей стране орудует фашизм…
Я всегда буду рядом с вами. И помнить обо мне будут как о достойном и честном человеке.
Трудящиеся моей родины, я верю в Чили, я верю в судьбу моей страны. Другие люди переживут этот мрачный и горький час, когда к власти рвется предательство. Знайте же, что недалек тот день, когда снова откроется широкая дорога, по которой пройдет свободный человек, чтобы строить лучшую жизнь.
Да здравствует Чили! Да здравствует чилийский народ! Да здравствуют трудящиеся!
Таковы мои последние слова. И я уверен — гибель моя не будет напрасной. Я уверен, что она будет, по крайней мере, моральным уроком и наказанием вероломству, трусости и предательству!
Передав выступление президента, сотрудники радиостанции «Магальянес» собрались в студии и запели гимн левых сил. Они пели его до тех пор, пока мятежники не прервали их автоматными очередями…
В 10.25 в зале Тоэски президент вновь собирает всех своих сотрудников, находящихся в <Ла- Монеде». Твердым и спокойным голосом он сообщает им, что через несколько минут мятежники начнут штурм дворца.
— Никакая революция, — говорит он, — не может победить, если ее руководитель не способен встретить опасность в трудный момент и бороться до конца. Это справедливо. Но справедливо и то, что бессмысленные жертвы абсолютно ничем не могут помочь делу революции. Наоборот, они вредят ей.
Президент приказывает всем, кто не имеет прямого отношения к охране дворца, покинуть его, пока это еще можно сделать. Он же остается здесь. Это его долг: «Я не уйду из «Ла-Монеды». Если нужно, я погибну здесь…»
Мятежники сосредоточивают вокруг «Ла-Монеды» свои силы. К дворцу подходят тяжелые танки «шерман», бронетранспортеры, подкатывают орудия, вокруг занимают позиции несколько батальонов пехоты.
В 11.00 раздается команда: «Взять штурмом дворец!» Солдаты, трусливо перебегая от одного укрытия к другому, пытаются приблизиться к «Ла-Монеде», по которой ведут огонь пушки, танки и броневики. Защитники дворца мужественно сопротивляются. Сам Альенде стреляет из базуки по танкам. Он попадает в танк, который подошел н главному входу во дворец. Танк горит,
Альенде приказывает сжечь конфиденциальную документацию, чтобы она не попала в руки противника, поместить женщин в наиболее безопасное место. Он сохраняет спокойствие, присутствие духа, говорит своим соратникам, что народ в конечном счете победит своих противников, добьется освобождения от оков нищеты и эксплуатации.
В 11.45 президент вновь, да этот раз в категорической форме, приказывает женщинам и безоружным сотрудникам немедленно покинуть «Ла-Монеду»,
— Революция не нуждается в неоправданных жертвах. Вы можете еще принести пользу будущей борьбе против поработителей чилийского народа.
Его дочери Беатрис и Исабель отказываются и на этот раз подчиниться воле отца.
— Поймите, — говорит он дочерям, — если с вами что-либо случится, противник во всем будет винить меня. Вы нужны матери, вы нужны нашему общему делу. Я приказываю вам, как отец и как президент, которого вы обязаны слушаться, покинуть «Ла-Монеду». Иначе вы заставите меня выйти на улицу.
Беатрис и Исабель вынуждены подчиниться.
«Последний образ отца, оставшийся у меня в памяти, — вспоминает Исабель, — это образ бойца» в каске и с автоматом в руке, который переходил от окна к окну, подбадривал членов своей охраны, шутил с ними, сам стрелял по танкам и руководил боем. Ему предложили надеть пуленепробиваемый жилет. Он отказался со словами: «Почему я? Я такой же боец, как и все».
Воспользовавшись тем, что противник отступил от дворца в преддверии авиационного штурма, дочери Альенде вместе с Хоаном Гарсесом покидают «Ла-Монеду». Им удается укрыться в надежном месте. Покинула дворец и секретарь Альенде Мирия Контрерас. Ей Альенде передал оригинал первой чилийской конституции, подписанной основателем государства О'Хиггинсом. Оригинал хранился в кабинете Альенде. Солдаты отобрали у Мирии эту национальную реликвию, разорвали ее в клочья и бросили в огонь.
В 12 часов «гориллы» бомбят «Ла-Монеду» с воздуха. Уже пробита во многих местах крыша дворца. Уже он горит. Альенде велит открыть все краны в «Ла-Монеде». Его соратники продолжают отстреливаться. Среди них раненые, убитые, в числе последних Аугусто Оливарес, преданный друг, верный товарищ. Сам президент ранен осколками стекла в спину.
Дым от взрывов и огня проникает во все помещения древнего здания. Президент просит раздобыть противогазы в оружейной палате, расположенной в подвале. Ему докладывают, что дверь палаты заперта. Президент спускается вниз и сам гранатой взрывает дверь. Здесь не только противогазы, но и пулеметы, автоматы, гранаты. Защитники «Ла-Монеды» быстро переносят это оружие на второй этаж. Бой разгорается с новой силой.
После полудня «гориллы» прерывают обстрел и бомбардировку дворца и вызывают парламентеров. К ним выходят генеральный секретарь правительства Флорес и заместитель министра внутренних дел Даниэль Вергара. «Гориллы» требуют от них немедленной капитуляции, угрожая сровнять «Ла-Монеду» с землей. Флорес и Вергара настаивают на эвакуации из дворца раненых. В ответ сыплются угрозы. Парламентеры возвращаются в «Ла-Монеду». Им стреляют в спину.
«Ла-Монеда» полыхает огнем. Танки и орудия продолжают выпускать по зданию Тоэски один снаряд за другим. Наконец в 13.30 танки врываются сквозь главные ворота во дворец, за ними следуют солдаты. Завязывается жестокий бой у парадной лестницы. Силы защитников тают. Из 40 человек в живых осталось около половины, но они сражаются как львы, следуя примеру своего президента.
В 14.00 противник пробивается на второй этаж. Защитники баррикадируются в Красном зале. Нападающие, которых возглавляет капитан Роберто Гарридо, выбивают дверь. Защитники встречают их ураганным огнем. Но силы сражающихся неравны. Ранен в живот Сальвадор Альенде. Он продолжает стрелять, опираясь на кресло. Гарридо — снайпер. Генерал Паласиос, командующий штурмом дворца, приказал ему убить президента. Автоматная очередь прошивает грудь Альенде. Он падает на пол. Находящаяся в зале любимая собака президента Ака бросается на убийцу, Гарридо стреляет в нее. Затем мятежники, точно устрашенные чудовищностью содеянного ими преступления, отступают. Защитники «Ла- Монеды» их преследуют по коридорам президентского дворца. Другие уносят Альенде в его кабинет, кладут его в президентское кресло, надевают на грудь президентскую ленту — символ его власти, покрывают плечи чилийским знаменем…
Когда два часа спустя головорезам капитана Гарридо удалось наконец убить последнего защитника «Ла-Монеды» и ворваться в президентский кабинет, они увидели сидящего за столом Сальвадора Альенде. Капитан Гарридо подошел к нему и в упор выпустил в мертвое тело президента еще одну автоматную очередь[15].
Через некоторое время радиостанция мятежников «Агрикультура» в одной из передач сообщила: «Капитан Гарридо, этот доблестный офицер, собственной рукой прострелил красную голову марксиста Альенде».
Семь часов сопротивлялась горстка защитников «Ла-Монеды» во главе с Сальвадором Альенде натиску танков, артиллерии, ракетной авиации, отборных армейских частей.
— Президент не только показал себя мужественным и достойным, выполняя данное им слово умереть, защищая народное дело, но в последнюю годину испытаний проявил подлинный героизм, — сказал Фидель Кастро на траурном митинге в Гаване, посвященном памяти Сальвадора Альенде. — Никогда на Американском континенте ни один президент не совершал столь драматического подвига. Грубая сила много раз торжествовала над беззащитной мыслью. Но теперь можно сказать, что никогда грубая сила не встречала такого сопротивления в вооруженной схватке с мыслящим человеком, оружием которого были до того только слово и перо. Смерть Альенде — жест несравненного величия — заклеймила навсегда Пиночета и его приспешников.
