смотрела в окно на струйки дождя, стекавшие по толстому стеклу. Она не замечала отражения собственного лица с его пустым, отсутствующим взглядом. Рэйчел думала о том, что могла забеременеть. Или подхватить СПИД.
Она не знала, какое из этих бедствий она бы предпочла. Если Люк Берделл болен СПИДом, значит, он, как и Рэйчел, обречен на смерть. Прекрасная возможность отомстить, да и цена не слишком высока.
Только умирать ей вовсе не хотелось. В подростковом возрасте у нее была тяга к самоубийству, но, очевидно, не очень глубокая. Если она глотала таблетки снотворного, то ровно такое количество, чтобы потом ее вырвало. Если резала вены, то неглубоко, только, чтобы почувствовать боль. Белые тонкие шрамы на ее запястьях можно было заметить лишь при самом близком рассмотрении. А уж она постаралась никого не подпускать к себе настолько близко.
Она не знала, когда рассталась с мыслью о самоубийстве, и поначалу ей здорово ее не хватало. Поэтому, когда жить становилось совсем уж невмоготу, она научилась погружаться в мир красочных фантазий о собственной смерти. Тогда все окружающее отодвигалось на задний план, теряло свою значимость.
Но время шло, и эта привычка тоже куда-то подевалась. Самоубийство потеряло былую привлекательность, перестало казаться выходом из сложной ситуации. Значит, перед Рэйчел возникла необходимость анализировать свои поступки и их последствия.
И это явилось для нее еще одним неприятным открытием. Во всех своих бедах Рэйчел привыкла обвинять других, в особенности, свою семью. Как оказалось, и с этой привычкой она тоже рассталась, правда, не так уж давно. И теперь она пришла к досадному, горькому выводу о том, что она сама несет ответственность за собственную жизнь. Стелла умерла. А вместе с ней умерло и прошлое.
И все же она скорей бы умерла, чем забеременела. И носила в себе незаконного отпрыска Люка Берделла.
Ей не нужны дети, убеждала себе Рэйчел. Они такие ранимые, она не вынесет, если кто-нибудь обидит ее дитя. Как уберечь ребенка от жестокого, несправедливого мира? Что она сможет дать ему, кроме любви? Ведь одной любви недостаточно.
А, может, она ошибается? И только любовь имеет значение?
Она не помнила, когда в последний раз у нее были месячные — она старалась об этом не думать. Может, две недели назад, может, и того больше. Конечно, она не предохранялась. Да и зачем, если она не собиралась заниматься сексом до конца своих дней.
Вот вам и благие намерения. Нет, она не будет об этом вспоминать. О том, как она лежала под Люком на твердой койке и хваталась за него, словно утопающий за соломинку. И рыдала.
Если хорошо подумать, может быть, смерть — не такой уж плохой выход из сложившейся ситуации. По крайней мере, ей не придется жить с ненавистными воспоминаниями о горьком поражении.
А ведь так и будет, потому что именно этого добивался Люк Берделл. Он не испытывал желания заниматься с ней сексом. Он просто хотел преподать ей урок, доказать, насколько она беспомощна перед такими, как он.
Нужно отдать ему должное, он постарался на славу. Она до сих пор чувствовала его тело, скользкое от дождя и пота. И холодную, твердую стенку фургона, когда он прижал к ней Рэйчел. Она до сих пор помнила легкую дрожь, пронзившую ее тело от одной только мысли, что ожидало ее впереди.
Люди не беременеют после одной случайно проведенной ночи. Или одного случайного полудня. Она лишь нагнетает обстановку, когда у нее и без того хлопот выше крыши. У нее все будет хорошо, как только проклятый самолет оторвется, наконец, от взлетной полосы и унесет ее прочь из проклятого штата. Эх, улететь бы куда-нибудь туда, где очень, очень холодно!
В Алабаме стоит неимоверная духота, и влажный воздух так и липнет к телу. В Нью Мексико сухой горячий ветер пустыни огнем обжигает легкие. А ей хотелось снега, хотелось натянуть на себя свитер, укутаться в теплое, стеганое одеяло и почувствовать себя в надежности и сохранности.
Сейчас уже поздно об этом думать. Все равно, что закрыть дверь конюшни после того, как украли лошадь. Когда она впервые увидела Люка Берделла, то сразу же поняла, что этот человек очень опасен. Если бы она положилась на внутренее чутье, то бежала бы без оглядки. Уехала бы куда-нибудь подальше, и черт с ними — с местью, с деньгами.
Но она поступила иначе. Прочитав анонимное письмо, она потеряла самообладание, позволила гневу и скорби возобладать над остальными чувствами, забыла о том, за что боролась долгие годы. И только поглядите, чем все закончилось! Вся тщательно спланированная жизнь разлетелась в пух и прах.
Пока Рэйчел не знала, что будет делать дальше. Может быть, ей удастся найти какое-нибудь безопасное место, где она смогла бы зализать раны. Собрать осколки жизни воедино, восстановить защитные барьеры, попытаться возместить ущерб, нанесенный Люком Берделлом.
Как только к ней вернутся силы, она попробует составить план действий. Нужно будет решить, как поступить с мессией из Братства бытия. Потребовать денег, мщения или предъявить миру его истинное лицо — пройдохи и ловкого мошенника? Что бы она ни выбрала, она будет решительно добиваться намеченной цели и доведет дело до конца, чего бы это ни стоило.
А, может, она ошибается, и никакой трагедии не случилось? Что с того, что она занималась с ним сексом? Пускай даже дважды? Да, она не испытывала при этом отвращения. Но разве это важно?
Ну хорошо, было кое-что еще. Он заставил ее отвечать на ласки, да так пылко, что она позабыла обо всем на свете. Рэйчел думала, что такое возможно лишь в книгах. И за это она была зла на него, как черт. Потому что ей ужасно хотелось испытать это чувство вновь, а значит, она превратилась в легкую добычу.
А может, идея с бегством не так уж плоха. Вполне возможно, что со временем она встретит достойного, любящего мужчину, и выйдет за него замуж. И у них будет жизнь, о которой пишут в книгах, — с уютным домиком, белыми занавесками, двумя-тремя детьми и новеньким трейлером.
Может статься, и коровы летают.
Она не желала жить в пригороде, и не нуждалась в мужчине. Хотя Люк Берделл и старался убедить ее в обратном.
Он просто смог вызвать у нее нормальную физиологическую реакцию, которую Рэйчел раньше не испытывала. Она могла научиться вызывать ее сама — ведь другим женщинам это удавалось. Здесь нет ничего необычного, и нечего создавать проблему на ровном месте. Люк привык манипулировать людьми — на эмоциональном уровне, физическом и сексуальном. Ей следовало догадаться, насколько он опасен.
Теперь-то она об этом знала. Убедилась, так сказать, на собственном опыте. Будь она проклята, если приблизится к Люку до того, как обретет былую уверенность в своих силах и сможет противостоять этому коварному змею-искусителю. Он, верно, думает, что навсегда избавился от Рэйчел Коннери. А почему бы и нет? Ведь это такая мизерная плата за двенадцать миллионов долларов — пару часов принудительного секса с разгневанной дамочкой.
Если Люк Берделл вообразил, что выиграл, то он сильно ошибается. Эта война еще не закончилась. Как только Рэйчел наберется сил, она вернется и победит.
Вдруг она поняла, что самолет тронулся с места, скользя по взлетной полосе. Ухватившись за подлокотники и закрыв глаза, Рэйчел вздохнула с облегчением. Скорей бы покинуть Алабаму! И вместе с ней забыть обо всем, что с ней приключилось.
Но больше всего ей хотелось есть.
Люк Берделл, спаситель человечества, блудный сын Коффинз Гроув, что в штате Алабама, стоял, прислонившись к черному фургону, и смотрел на старый дом. Он курил вторую по счету сигарету, впрочем, без особого на то желания. В его бурной, насыщенной жизни это было настоящим благословением — он не имел склонности становиться рабом дурных привычек. Сегодня он мог выкурить пачку сигарет, а завтра вообще о них забыть. Он мог неделями хлестать первоклассный виски прямо из бутылки, а затем вернуться в рекреационный центр и плавно перейти на минеральную воду, не моргнув и глазом. Он мог трахать все, что движется, а потом без особых усилий соблюдать обет воздержания.
Последнее, впрочем, не касалось Рэйчел Коннери. Он успел по ней соскучиться. Он снова ее желал. Да у него слюнки текли только об одной мысли о вздорной девчонке, что само по себе было глупо, если принять во внимание неопытность Рэйчел в постельных играх. Он думал, что одержит блистательную
