победу, если заставит ее испытать экстаз. Сейчас ему хотелось пойти еще дальше. Может, он смог бы уговорить ее проявить инициативу. Например, усесться на него верхом или приласкать ртом…
Проклиная все на свете, Люк оттолкнулся от стенки фургона. Если всемогущий Бог имел к нему хоть каплю сострадания, он устроил бы так, чтобы Рэйчел уехала как можно дальше, и они с Люком распрощались бы навсегда. И это пошло бы на пользу обоим.
У него до сих пор оставался на руках ее запах. Он все еще чувствовал, как ее руки обнимают его за шею, слышал сдавленный крик наслаждения и отчаяния. Черт побери, наверное, он испортил жизнь девчонке намного больше, чем она ему. Ведь Рэйчел казалось такой уверенной в себе. А он показал, что она ни черта о себе не знает.
Следовало отдать Рэйчел должное, она была женщиной что надо. Каждый раз, когда он думал, что выиграл, она возвращалась снова, имея в запасе новое оружие. Было глупо думать, что сейчас она остановится только потому, что ему удалось прижать ее к стенке. Нет, Люк Берделл дураком себя не считал.
Несколько дней назад он оставил у боковой двери две канистры с бензином. Вокруг него сгущались сумерки, а надоедливая мошкара становилась все нахальней. Взяв канистры, он прошел в дом и, переходя из комнаты в комнату, поливал пол бензином.
Люк вылил бензин в своей старой спальне, где прятался под кроватью от пьяного Джексона. Потом полил пол спальни отчима, где тот храпел после очередной пьянки, а рядом с ним тряслась от страха молодая жена.
Люк выплеснул бензин на пятно в гостиной. Он живо представил себе, как на полу лежит тело Джексона, а по стене стекает кровь вперемешку с мозгами и обломками черепа. В комнате тогда стояла невыносимая вонь — в момент смерти мочевой пузырь и кишечник автоматически извергли свое содержимое. Люк стоял и смотрел на человека, которого ненавидел больше всех на свете. Сколько времени прошло с тех пор — а ненависть осталась…
Отбросив в сторону пустую канистру, он вернулся к фургону, напевая себе под нос старый церковный гимн, которому научила его мать. «Опираясь на руку Всевышнего».
Двигатель завелся с первого раза. Он был хорошо отлажен — когда Люк отсутствовал, Колтрейн присматривал за фургоном. Продолжая напевать, Люк врубил передачу и резко нажал на газ.
Круша ветхие стены, он въехал в дом через пустой проем окна и остановился возле дымохода. Посидев так минуту-другую, Люк собрался с силами и вылез из фургона. Настало время навсегда распрощаться с прошлым.
— Все мы духом едины, и божественной радостью полны, когда опираемся на руки Всевышнего… — тихо пел Люк, пробираясь среди развалин старого дома. Помедлив у входной двери, он обернулся назад. — Нас хранит святая десница от напастей житейского моря… — Он вытащил из кармана мятую пачку сигарет и старую зажигалку, принадлежавшую когда-то старому другу.
— Опираясь, опираясь, опираясь на руку Всевышнего, — его голос прорезал сгущавшуюся тьму. Люк зажег сигарету, глубоко затянулся и уставился в темное нутро дома. А потом размахнулся и бросил туда горящую спичку.
Он надеялся, что сразу разгорится пожар. Огонек еле теплился, затем лениво побежал вдоль струйки разлитого горючего. Люк прошагал полмили, когда старый дом взорвался.
Люк уже перешел к третьему куплету, слова гимна широкой рекой лились у него из груди. Мошкара замучила его до смерти, солнце висело низко над горизонтом. И все же он покидал Коффинз Гроув с легким сердцем. Он никогда не вернется назад.
Может быть, теперь он обретет покой. Дом Джексона сгорел, а сам Джексон, наверняка, давным- давно жарился в аду, куда его послал любящий пасынок.
— Нас хранит святая десница от напастей житейского моря, — громко пропел он, и комариное жужжание отозвалось нестройным хором.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава восемнадцатая
Санта Долорес, Нью Мексико
— Явился — не запылился, — хмуро приветствовал его Кальвин. — Поспел в самую пору.
Люк прислонился к двери и провел рукой по волосам, глядя на коротышку. Он привык к тому, что Кальвин кудахчет над ним, словно беспокойная курица-наседка, но давно смирился с таким положением вещей.
— Кто-нибудь мной интересовался? — спросил он, проходя в жилое помещение своей «аскетической» кельи. В полусумраке он миновал стену с мерцающими экранами мониторов, подошел к черному холодильнику и вынул оттуда бутылку холодного пива.
— А ты как думал? — продолжал кипятиться Кальвин. — Я только тем и занимаюсь, что отражаю атаки извне. Несколько Старейшин желают обсудить с тобой финансовую политику Братства. С тобой хочет поговорить Кэтрин. Бобби Рэй жалуется всем подряд, как он по тебе соскучился. Что касается всех остальных, то они не прочь с тобой переспать. — Он с подозрением покосился на Люка. — Надеюсь, ты уже справился с этой небольшой проблемкой? И кого ты осчастливил на этот раз? Я ее знаю?
— Ты что, ревнуешь? — лениво поинтересовался Люк.
— Вовсе нет. Ты не в моем вкусе, — огрызнулся Кальвин. — Какого черта ты не снял с себя эти черные тряпки? А если бы кто-нибудь тебя увидел?
— Тогда бы я вляпался по уши, — беспечно заявил Люк, отхлебнул из бутылки половину содержимого и уставился пустым взглядом на экраны видеонаблюдения.
— Может, ты не прочь послать все к чертовой бабушке, но прошу помнить, что последние семь лет я пахал здесь, как проклятый. И мне не хочется пускать все по ветру только потому, что тебе вдруг стало скучно. Кстати говоря, от тебя разит сигаретами.
— Я собирался принять душ.
— С кем ты спал?
— А тебе какое дело?
— Надеюсь, что это не какая-нибудь дура-официантка, которая вскоре появится на пороге и будет уверять, что она беременна, и мне придется от нее отделаться. Все это становится чертовски опасным.
Люк хмуро смотрел на Кальвина. Он страшно устал, настроение было отвратительным, к тому же он был возбужден. Прошла неделя с тех пор, как он покинул Коффинз Гроув. И всю эту неделю он думал только о том, не поехать ли следом за Рэйчел. Конечно, он этого не сделал, но ему так и не удалось выбросить ее из головы. Поведение Кальвина начинало действовать ему на нервы.
— Интересно, от кого ты избавлялся в прошлом? — обманчиво спокойным тоном спросил Люк.
Кальвин неуверенно пожал плечами.
— Люк, ты перестал сдерживать свои эмоции. Ты забываешь, что все вокруг уверены, что ты будущий спаситель человечества. Кроме зловредной дочки Стеллы… — он запнулся, и его смуглое лицо внезапно побледнело. — О, нет, — простонал он.
— Что — нет? Ты ни от кого не избавлялся в прошлом?
Но Кальвина трудно было сбить с толку.
— Ты не спал с Рэйчел Коннери. Скажи, что ты не мог совершить такую глупость. Ведь это же смерти подобно!
