промежуток между мирами…
— И главное — зачем? — звенящим от негодования голосом перебила ее Мэбб. — Ради парочки– другой жалких фантомов, импов и бесов! Столько сил затратить на такой пустяк! Она безумна, эта ведьма! Безумна и опасна! Она может натворить таких дел!
«Ее эксцентричная внешность и взбалмошное поведение весьма обманчивы, — подумала Ферн, — надо отдать ей должное — она логично рассуждает».
— Ты можешь вспомнить, как зовут эту ведьму? — спросила она Дибука.
Дибук отрицательно покачал головой.
— А дом как называется?
— Рокби.
Его мордочка исказилась гримасой страдания.
— Может быть, ты мне не рассказал еще что–то? Дибук смущенно глядел на Ферн.
— Узник, — наконец вымолвил он. — На чердаке.
— Что за узник? Девушка?
— Нет… Не знаю, не видел. Кто–то огромный, отвратительный… Чудовище…
«Это явно не Дана Валгрим», — подумала Ферн.
— Что еще ты знаешь?
Дибук что–то невнятно бормотал, обшаривал взглядом углы и стены, пытаясь припомнить важные детали, искал какой–нибудь намек, который натолкнул бы его на правильный ход мыслей, — словом, изо всех сил старался сосредоточиться.
— Было дерево, — в конце концов сказал он. — В подвале.
— Дерево в подвале? — Ферн была озадачена. — Как дерево может расти в подвале, в темноте?
— Семя прорастает в темноте, — сказала Мэбб. — Магия растений очень стара, наверное, чародеи слегка подзабыли об этом Вы берете семя, семя благосостояния или семя любви. И со временем, когда семя прорастает, ваше благосостояние вызывает завистливые вздохи окружающих или ваш возлюбленный оказывается без ума от вас. Именно эти семена особенно популярны — люди всегда стремятся к богатству или любви. Если семя погибает, то о богатстве и любви можно забыть.
— Это было не семя, — вмешался Дибук. — Это было дерево, молодое дерево! Оно не росло в земле, но тем не менее жило. Я ощущал запах леса и видел, как шевелились листья. Женщина завернула его в шелковый платок, кормила его, пела колыбельные.
— Вам что–нибудь напоминает этот ритуал? — спросила Ферн у Мэбб, нечаянно забыв прибавить к своему обращению титул важной гостьи.
Но Мэбб не обратила на это внимания.
— Никогда не слышала ничего подобного, — сказала она. — Женщина пеленает дерево, поет ему колыбельные, кормит… Какая чушь! Это выглядит скорее глупостью, нежели волшебством. Если она ослеплена подобными мечтами, то, возможно, и не представляет опасности. Когда мне хотелось поиграть в материнство, я крала ребеночка из кроличьей норы или колыбельки лесника. Я никогда не стала бы нянчить связку мертвых прутьев! Конечно, — она взглянула на Ферн, — это было очень давно. Я уже избавилась от этой навязчивой идеи. К тому же человеческие детеныши все время кричат. Это так утомительно!
— Ну что ж, — сказала Ферн. — Мне нужно все это обдумать. Ваше Величество, нельзя ли организовать какое–нибудь средство связи с вами или с кем–то из ваших подданных в случае необходимости? Эта ведьма может быть безумной или глупой, но, боюсь, это не так. Я должна буду прочитать заклинание Око Мага, и тогда я буду знать, о чем еще спрашивать вашего подданного. На всякий случай нужно все проверить.
— Давайте сделаем так: мой королевский взломщик будет наведываться сюда через день. Если вы захотите переговорить с ним, просто прикрепите к двери веточку омелы.
— Так ведь сейчас не сезон для омелы, — скромно напомнила Ферн.
— Ну хорошо, — Мэбб пожала плечами, — любую ветку прикрепите.
Мэбб с минуту сидела молча, нетерпеливо постукивая ногой по полу. Наконец она промолвила:
— Вы что–то говорили про подарки…
Ферн поспешно удалилась в свою комнату, чтобы выудить что–нибудь для Мэбб из шкатулки с драгоценностями и косметички.
— А ты что, владеешь заклинанием Око Мага? — спросила Гэйнор, когда они остались одни.
— Я могла бы зажечь Магический Огонь, — сказала Ферн, — если бы у меня было хоть немного кристаллов. Возможно, это помогло бы нам. Джин с тоником будешь?
— Нет, выпью чая, — ответила Гэйнор. — Сейчас налью.
— Да ладно, я сама, — сказала Ферн, направляясь на кухню.
— Ты… Ты собираешься рассказать обо всем этом Уиллу?
— Ну, наверное. — Ферн набрала в чайник воды и щелкнула выключателем. — А что?
— Просто я считаю, что ты обязана рассказать ему все. Потому что он твой брат. Потому что три головы лучше, чем две. Потому что мы — команда! — взволнованно сказала Гэйнор.
— Разве?
— Ты же сама это говорила!
— Кажется, это были твои слова.
Ферн стояла в дверном проеме, опираясь на косяк,
— В последний раз вы оба чуть не погибли. Нельзя допустить этого снова. Себя я в состоянии защитить, но вот вас — не всегда. Так что ты должна, слышишь, должна пообещать делать то, что я тебе скажу, и держаться от всего этого подальше. То, что я услышала об этой ведьме, мне очень не нравится. Я не совсем поняла, что имел в виду Скулдундер, когда рассказывал, что она открыла Бездну, но теперь, кажется, до меня дошло. Обещай слушаться меня!
— Нет, — сказала Гэйнор честно. — Не обещаю. Я могу сказать тебе все, что угодно, но сдержать обещание смогу не всегда. У меня нет Дара, как у тебя, но ты все равно не имеешь права распоряжаться моей судьбой или отстранять меня. Ни меня, ни Уилла. В прошлый раз я ввязалась во все это случайно, а теперь я делаю это сознательно. И ты не в силах мне помешать. — Она говорила торопливо, решив высказать все, что накипело, прежде чем Ферн прервет ее или потеряет терпение.
Ферн настороженно смотрела на подругу. Наконец ее взгляд смягчился.
— Извини, — сказала она неожиданно. — С детства обожаю командовать людьми. Папино воспитание сказалось. Просто… впредь будь осторожнее. Постарайся не лезть прямо в логово дракона.
— Не беспокойся, — сказала Гэйнор, неуверенно улыбнувшись.
Ферн ушла на кухню и вернулась с двумя полными до краев чашками. Она была так взволнована, что расплескала чай.
— Черт! — выругалась она. — Ну вот, опять! Она прижала обожженную руку к губам, затем протянула ее ближе к свету лампы.
— Гэйнор! — позвала она подругу.
След от ожога таял на глазах, оставляя чистую кожу. Старого ожога тоже не было видно.
— Что случилось? — спросила Гэйнор. — Снова какое–то волшебство?
— Может быть, — ответила Ферн, — но только не мое.
Какое–то время воспоминания и сомнения теснились у нее в голове. Наконец она промолвила:
— Со мной такое уже случалось… Когда я сожгла Моргас. Моя рука тогда сильно обгорела. Кэл заставил меня окунуть ее в реку…
— И эта река излечила тебя, да? — сказала Гэйнор. — Это был Стикс. Вспомни Ахиллеса. Предположим… ты неуязвима. Вернее, твоя рука… Ты повреждала ее с тех пор?
— Не знаю. Пара царапин, наверное. Я не обращала внимания.
— Ты могла и не заметить.
— Есть только один способ это проверить, — решительно сказала Ферн.
Она протянула руку к ближайшей свече, и пламя принялось лизать ее ладонь. Увидев, как побледнела Ферн, как она закусила губу от боли, Гэйнор протестующе вскрикнула. Ферн отвела дрожащую руку от свечи и положила ладонь на стол. Кожа сморщилась и покраснела, кое–где набухли волдыри. Но в течение нескольких минут, пока они рассматривали ожог, волдыри разглаживались, кожа постепенно
