– Если этим делом будете заниматься вы, это вызовет у журналистов прямо-таки нездоровый интерес. Вас уже и так неоднократно показывали по телевизору. Меня беспокоит то, что дело Нельсона снова может выплыть наружу и получить огласку.
– Это дело однозначно привлечет к себе внимание СМИ. Независимо от того, кто им занимается.
Лиланд промолчал, и от этого молчания у Дарби в очередной раз сложилось впечатление, что про себя он сделал какие-то выводы в ее адрес. Лиланд Пратт был из тех людей, которые предпочитали изучать людей исподтишка, в моменты, когда те расслаблялись и не чувствовали подвоха, отмечая каждое слово или жест и переправляя их в потайное место сознания в котором скапливались его истинные суждения о людях. Дарби часто ловила себя на том, что – к лучшему ли, к худшему – всеми силами старалась произвести на него благоприятное впечатление. Она надеялась, что на этот раз это удалось и он все-таки поставил ей плюсик.
– Я справлюсь, Лиланд. Но если вас все еще гложут смутные сомнения и вы мне не до конца доверяете, скажите об этом прямо. Только не нужно устранять меня от дела из опасения, что я испорчу репутацию лаборатории. Это несправедливо.
Лиланд сосредоточенно изучал сертификаты и дипломы в рамках на стене за спиной Дарби. Казалось, он вдруг перестал ее замечать. Наконец он вспомнил о ее существовании.
– Вы должны докладывать мне о каждом своем шаге. Если меня не окажется в кабинете, оставляйте сообщение или звоните на сотовый.
– Не вопрос, – сказала Дарби. – Что-то еще?
– Если Банвиль откажется заверять к оплате счет за услуги этого вашего эксперта, просто дайте мне знать, и я посмотрю, что можно предпринять.
Дарби зашла в их с Купом кабинет. Он как раз разговаривал по телефону, листая комиксы. Он переоделся в джинсы и футболку с надписью «Пиво – доказательство того, что Бог нас любит и хочет, чтобы мы были счастливы».
– Я что-то не припоминаю, чтобы у мультяшной чудо-женщины была такая грудь, – сказала Дарби, когда Куп наконец повесил трубку.
– А это ее новая оптимизированная версия.
– Замечательно. Только сейчас она больше смахивает на стриптизершу.
– Похоже, ты не в духе. Может, позабавишься с пластилином? Это лучшее средство от стресса, по себе знаю.
– У нашего шефа серьезные сомнения по поводу моих способностей.
– Дай угадаю. Снова дело Нельсона?
– В яблочко.
Дарби кратко пересказала ему содержание беседы с Лиландом.
– Чего ты сияешь? – недоуменно поинтересовалась она.
– Помнишь ту девочку, Анжелу, с которой я встречался пару месяцев назад?
– Которая снялась для рекламы нижнего белья?
– Нет, это была Бритни. Анжела – это британочка с бриллиантовым пирсингом в пупке.
– Как ты только умудряешься всех их запоминать!
– Знаю-знаю, «Менса»[16] по мне плачет. В общем, к чему это я? Так вот, пошли мы как-то с Анжелой пропустить по стаканчику, заговорили о моей работе, и тут я вскользь упомянул имя Лиланда. Если мне не изменяет память, слово «пратт» в Великобритании означает «болван» или «идиот». Советую почаще об этом вспоминать, когда придется совсем уж тяжко.
Глава 14
Было еще одно место, куда Дарби собиралась заехать по дороге домой.
Посвежевшая, с волосами, еще влажными после душа в тренажерном зале, Дарби вошла в вестибюль «Масс Дженерал», крупнейшего госпиталя Бостона. Она не стала останавливаться у регистратуры, потому что и без того знала дорогу в отделение интенсивной терапии. Она была там однажды – когда пришла попрощаться с отцом.
Надпись на дверях отделения гласила: «Прежде чем войти, выключите мобильные телефоны и все электроприборы». Дарби выключила телефон, показала удостоверение медбрату, прихлебывающему кофе за стойкой, и поинтересовалась состоянием женщины, которую прошлой ночью привезли из Бэлхема. Он ответил, что только что заступил на дежурство и в этом вопросе помочь не может, зато указал на полицейского, сидящего на стуле в конце коридора.
В отделении интенсивной терапии не приходилось рассчитывать на уединение или личное пространство – в каждую палату вели стеклянные двери. В коридоре мелькали растерянные и напуганные лица родственников, ожидавших очереди пожать руку близкому человеку, чтобы как-то его поддержать. А порой и навсегда проститься.
Воспоминания об отце нахлынули на Дарби и становились все сильнее по мере того, как она приближалась к палате, в которой он умер.
Пожилой полицейский оторвался от журнала по гольфу, чтобы посмотреть ее удостоверение. Его нос был покрыт сеточкой лопнувших капилляров.
– Вы пропустили самое интересное, – сказал он, разминая затекшие плечи. – Наша дамочка из чулана напала на медсестру.
– Как это случилось?
– Она пыталась заколоть ее шариковой ручкой. С ней сейчас врач. Кстати, советую дышать через рот.
Доктор склонился над Джейн Доу, слушая ее пульс. В ярком флуоресцентном свете она выглядела еще более изможденной. Ей поставили капельницу и назогастралъную трубку. Из соображений безопасности ее руки и ноги привязали к кровати. За повязками и компрессами практически не было видно кожи, а те участки, которые можно было рассмотреть, имели пепельно-серый цвет.
Дарби приблизилась к кровати и увидела капли крови, алевшие на простыне. Тяжелое дыхание, которое Дарби слышала еще утром, в машине «скорой помощи», сейчас, казалось, стало еще более хриплым и стесненным.
Пергаментные веки во сне подрагивали.
– Вы из криминалистической лаборатории? – спросила доктор удивительно мягким голосом, который как-то не вязался с ее простоватым, грубым лицом.
Дарби представилась. Доктора звали Тина Хэскок.
– Надеюсь, вы пришли не за мазком, – сказала она. – Потому что ваши уже были здесь и взяли его.
– Нет, я просто заехала посмотреть, как она тут.
– А это случайно не вы помогли ей выбраться из чулана?
– Да.
– Я так и подумала. Было несложно вас узнать – в новостях только вас и показывают.
«Чудесно! Только этого мне не хватало», – подумала Дарби.
– Я слышала, она набросилась на медсестру.
– Да, пару часов назад, – подтвердила доктор. – Медсестра проверяла капельницу, когда пациентка вдруг попыталась заколоть ее ручкой. Медсестра сейчас в хирургии. Надеюсь глаз ей спасут.
– Где она взяла ручку?
– Скорее всего, с планшета на стойке около кровати. Насколько я знаю, перед этим она укусила полицейского.
Дарби кивнула.
– Он подошел к ней, чтобы помочь. А она подумала, что он собирается на нее напасть.
– Помешательство и нервное возбуждение являются обычными симптомами при сепсисе – заражении крови бактериями, вырабатывающими токсины. В данном случае это стафилококковые бактерии. Зараза попала через порезы на руке. Мы сейчас накачиваем ее антибиотиками через капельницу, но проблема в том, что за последние несколько лет стафилококк приобрел устойчивость к антибиотикам. Учитывая общее истощение и подорванный иммунитет, остается надеяться на чудо.
– Она говорила что-нибудь, когда приходила в сознание?
– Нет, она сорвала капельницу и попыталась сбежать. Пришлось снова дать ей успокоительное, что,
