Рабочих рук в самом Крыму уже не хватало. Всех крымчан, умеющих держать в руках хотя бы топор, уже давно приставили к делу. Вербовщики прочесывали поселки на побережье, разве что не с фонарями. Припахали даже татар. Строителям было не до национального вопроса — если мужик с первого раза мог определить, где у лопаты черенок — его брали без вопросов. Но татары тоже кончились. Вербовщики обратили было взгляды на другой берег — строительные компании начали примеряться к завозу рабочих из России или Средней Азии. Но тут вербовщикам пришлось отступить. Навстречу сам попер мощный поток. Информация пошла в массы. В Крыму есть работа! Кризис только усилил этот поток. Сперва в Крым дружно «дернул» краснодарский край. За ним пошел народ с Кавказа. Хохлы, наплевав на указы Киева, просочились кружным путем. Проезд напрямую, через Перекоп был закрыт, но кому было нужно, не терялись. На украинских погранпереходах, ведущих в сторону Ростова, выстроились пробки. Теперь на стройках царил настоящий языковой Вавилон — украинская и русская речь, кхекающий грузинский мат, отрывистый лай немцев.
Крымчане, ошалев от непривычной для них суматохи, изумлялись темпам и размаху строительства, не забывая драть втридорога с приезжих. Сезон в этом году был явно какой-то не такой. Сдвинулось не только время — с июня на сентябрь. Сдвинулась география. Гостей не интересовали курорты на побережье. Ими были переполнены Керчь, Феодосия, Симферополь и Севастополь. Мест в гостиницах катастрофически не хватало. В сонный татарский Бахчисарай, куда не рисковали соваться местные, вломились гости, отчаявшиеся найти места в обеих столицах. Теперь, тихие, тенистые улочки, по которым раньше, изредка пробегала стайка заблудших туристов, более напоминали Москву. Улицы и днем и вечером были переполнены народом. Русские, хохлы, немцы, торопящиеся куда-то татары.
А татары действительно торопились. Земля предков могла подождать, а деньги, валившиеся с неба, ждать не будут. Муллы разъяренно шипели, видя, как разбегаются люди из мечетей.
Обед в чайхане подорожал раз в пять, койка в доме — в десять. Приезжие с деньгами шлялись по улицам толпами. Они хотели есть, спать, развлекаться! И платить!
Поистине, на Бахчисарай спустился дар с небес! Пусть визжит мулла, недовольно перешептываются в чайхане пожилые аксакалы. Да за один день, татарин с головой мог сейчас заработать столько, сколько раньше — за месяц! А без головы — за полмесяца! Поистине деньги размывают любые преграды лучше ментов с дубинками. За один месяц из настороженного, опасного города, Бахчисарай превратился в веселое гостеприимное место. При условии, что у вас есть деньги. В городе еженедельно открывался с десяток частных гостиниц, новых кафе, ресторанов и магазинов. В духаны и чайханы не успевали подвозить свежую баранину. Кое-где на окраинах Бахчисарая, сперва стыдливо прячась, но с каждым днем все более открыто стали подавать свинину. Гости ценили ее гораздо больше. И платили, соответственно тоже.
Вокруг еще не построенного судостроительного завода начали появляться гости другого рода. Родом из Липецка, с Донбасса или Урала. Те чуяли новый рынок сбыта и пытались навести мосты, застолбить место. Вокруг АЭС наблюдалась аналогичная суета. Но там крутились поставщики оборудования и будущие потребители тока из Ростова, Краснодара и Сочи. Первый ток она должна была дать уже через пару лет. Следовало торопиться. В приемной ее будущего директора уже косились друг на друга ростовчане и молчаливые крепыши-производственники из Донецка.
Провернув операцию по отделению Крыма от Украины, холдинг «Поиск», а через него — «Черноморские судостроительные заводы» Алексеева и «Атомстрой» Бориса, получили массу бонусов. «Атомстрой» имел в активе рынки электроэнергии Восточной Украины, Крыма и Юга России. И полную автономию от РАО ЕЭС, поскольку находился на неподвластной ему территории, где его не могла настичь жадная рука парней Чубайса. Котировки самого «Поиска» подскочили до небес и взбреди Федорову мысль выставить их на продажу, то прибыль от них многократно бы перекрывала все затраты. Акционеры были счастливы. Ну, почти счастливы. Небольшое облачко все же омрачало идиллию. Керченский порт. Если точнее контейнерный терминал в нем. Терминал уплыл. Уплыл чекистам. Те достаточно быстро разобрались в произошедшем и поставили ультиматум: война или компенсация за моральный ущерб — публичную экзекуцию главы ведомства.
Порт пришлось отдать. У Бориса и Димы душа тосковала, когда они смотрели, как жирный, сладчайший кусок, который они фактически разжевали и проглотили, вынимают у них изо рта и новый едок запускает в него зубы. Но если на МИД еще можно было «забить», то с разведкой следовало помириться. После торга, в качестве компенсации, компании представляющей интересы чекистов отошел не только контейнерный терминал в Керчи. Пришлось делить на троих и банковскую прачечную. Мир стоил дорого.
Но даже с учетом этих потерь, «навар» для всех участников затеи был просто фантастическим. Теперь при желании, Матвей мог «есть с золота». Хотя, наверно, скажи ему кто об этом, он бы просто не понял, о чем ему говорят. Ему хватало других забот.
К примеру, чекистов. Для контроля своих интересов, те прислали в Крым своего представителя. Толстячок непонятного возраста и национальной принадлежности заехал в Балаклаву, представился Матвею как Михаил Барышников и в тот же день отчалил в Керчь. Как выразился потом Матвей, имея в виду его именитого тезку-танцора: «никакого сходства». Толстячок оказался крутым парнем, умудрившимся за несколько дней крепко поругаться с керченскими бандитами. Спустя еще неделю он погрузил на прогулочный пароходик весь личный состав обеих бригад, крышевавших порт, и утопил эту лохань с пассажирами прямо в гавани. Все было проделано посреди белого дня, на глазах половины города, сбежавшегося по такому случаю.
Об этом, по телефону, Матвею сообщил совершенно потерявший голову от барышниковских методов сам керченский глава. По мере того, как Андронов, захлебываясь, рассказывал подробности, челюсть Матвея отвисала все ниже. Присутствующий при разговоре Бобков заинтересованно склонил голову, прислушиваясь, к частившему из трубки, как пулемет, Андронову. Матвей, продолжая слушать, наконец «въехал». Зажав микрофон рукой, он вполголоса пересказал Семену суть. Тот заулыбался.
— Свой товарищ!
— Он такими методами мне Керчь ополовинит за неделю! — донеслось из трубки.
Матвей вопросительно пожал плечами, глядя на покрасневшего от хохота Бобкова. Хмыкнув, он убрал ладонь с трубы.
— Петр Иванович, не преувеличивайте. Сколько у вас в Керчи бандюков? Пара сотен? Ведь, не полгорода же, в самом деле?
— Матвей, побойся бога. Конечно, нет. Примерно, как у всех. Бригады две-три.
— Ну и пусть он разберется с ними. Не останется ни одной. Или они дороги вам, как память? Тогда попросите Барышникова набить вам пару чучел, для кабинета.
Бобкова согнуло от хохота.
Андронов икнул и отключился. Вынув из стола бутылку и стакан, он набулькал в граненыш половину и хватил залпом. Вызвав к себе начальника городской милиции, он велел ему отправить на помощь москвичам единственный в городе БТР и взвод вернувшегося на службу ОМОНа.
Занюхивая водку шоколадкой, Андронов утешил себя мыслью, что в конце-концов, бандиты — херовые налогоплательщики. Барышников, в этом плане, выглядел перспективнее.
Глава 12. Москва. Лето 2008
Еще одним пунктом в планах Матвея было расширение российской базы. Минобороны прислало в Крым целый десант специалистов. Те немедленно занялись инспекцией давно покинутых ими объектов. Матвей не вмешивался в их дела, попросив Фесика и Бобкова, что бы им помогли на местах. По такому случаю, он даже пересказал Валере несколько эпизодов разговора по Крыму в Кремле. Новоявленный премьер не возражал. Он прекрасно понимал всю призрачность крымского суверенитета без московской поддержки.
Тем более, что еще «Колобок», в свое время объявил во всеуслышание, что готов безвозмездно и навсегда отдать российским военным все, что они попросят. Конечно — «обещать — не жениться», но все
