могли, да только все об этом знали. Друзья отвернулись от него. Он не мог найти работы. С его шрамом и глубокими оспинами его узнавали всюду. Мэй не оставляла мужа ни на миг. Она одна знала, какие кошмары переживал Джесс каждую ночь во сне, когда ужасный пропеллер снова и снова разрезал детские тела. Месяцами он беспробудно пьянствовал. Мэй работала где придется, не брезговала ничем. Она снова поставила его на ноги. Они переехали в Канаду, и Джесса взяли пилотом гидроплана в глухой провинции. Через год какой-то лётчик узнал его. Канадское правительство выслало Джесса из страны, так как он пользовался фальшивыми правами пилота.
Прошло ещё полгода — и его охватило полное отчаяние. Без Мэй он, наверное, наложил бы на себя руки. Но вот они услышали про небольшой авиаотряд, который создавали во Флориде для распыления удобрений и — иногда — показательных воздушных выступлений. Джесс сказал им, что у него за плечами несколько тысяч лётных часов в сельскохозяйственной авиации. Майк Джеффриз проверил его умение, принял на работу и только плечами пожал, когда Джесс заявил, что не желает принимать участия ни в каких выступлениях перед публикой. Со временем Бакхорнам стало известно, что Майк Джеффриз выяснил, кто такой Джесс. И не верили своему счастью, когда Майк не приказал ему убираться прочь.
Потом Майк начал прощупывать Джесса и загнал его в угол. Мол, рано или поздно какой-нибудь инспектор ФУА разоблачит, кто он такой, и тогда Джесс очутится в тюрьме, слишком уж долго он нарушал федеральный закон, летая с поддельными документами.
А Майк Джеффриз предложил ему выход. Но сделал это не сразу. То, что задумал Майк Джеффриз, требовало четкой организации, согласованности, денег, а главное — готовности пойти на любой риск. Джесс Бакхорн был отличным пилотом, и ему нечего было терять.
Впервые за долгие годы у него появился шанс. И он с отчаянием за тот шанс ухватился.
Это он сидел за рулём самолёта в ту ночь над Бэннингом, когда Майк Джеффриз выбросился в темноту; тогда у них появились деньги, необходимые для большого дела.
Потом они захватили бомбы.
Потом по-глупому погиб Джин Мур в Канзас-Сити. Джин был чудесный парень, но цвет кожи рано или поздно всё равно убил бы его, ибо Джин был не из тех, кто отсиживался за чужой спиной.
Джесс и Мэй не могли поверить, когда Майк подорвал бомбу на вершине Сан-Горгонио, как никогда не верили, что он это сделает. Но он сделал. И другие бомбы уже были в нескольких городах, и слишком поздно было отступать. Их первой мыслью было сдаться в руки полиции и всё рассказать, но они поняли: надеяться им больше не на что. Бомба убила тысячи людей, и кто знает, сколько ещё тысяч погибло в панике, которая захлестнула большие города. Если бы сейчас стало известно, кто они такие, с ними расправились бы как с бешеными собаками.
И вот они заперты в этой каюте, им остаётся только ждать. Две недели, сказал капитан. Две недели от Сиэтла до Гонконга — и они свободны. Они начнут новую жизнь, достанут документы, изменятся внешне. Денег это будет стоить больших, но, узнав, что Силбер счастливо скрылся из Лиссабона, они поняли, что деньги у них будут.
По всей стране их лица не сходили с телевизионных экранов. И они заплатили капитану пять тысяч долларов за дорогу и за молчание.
Джесс не доверял капитану Бьоме. Нисколько не доверял. Обдумав всё, Джесс и Мэй поклялись, что живыми их не возьмут.
Джесс принял все необходимые для этого меры. С собой на борт он захватил двадцать килограммов пластиковой взрывчатки. А каюту запер изнутри, натянув провод от дверей до взрывателя.
Пусть только кто-нибудь попробует сунуться в каюту…
Капитан Бьоме громко высморкался и ткнул пальцем в записку, которую Кен Риген только что прочитал.
— Вот такая чертовщина! — выкрикнул он. — Окажи кому-то услугу, и вот что получишь — угрожают высадить в воздух твой корабль, если только побеспокоишь их.
— Вы же, наверное, знали, кто они такие, разве нет? — спросил Риген.
— Нет, черт их побери! — горячо возразил Бьоме. — Я, конечно, догадывался, что это не святые праведники, но… когда они поднялись ко мне на борт, я понятия не имел, кто это…
— Их фотографии уже много дней не сходят с телеэкранов.
— Да кто смотрит в эту дурацкую коробку?! — закричал Бьеме.
— Откуда же тогда вы узнали?
— Откуда узнал? Разве вы не были в порту? Везде плакаты. Даже таможенники поднимались на борт каждого судна тут в гавани с их фотографиями. Вот тогда я и узнал. И сразу вызвал ваших людей.
Риген кивнул.
— Мы обязаны вытянуть их из этой каюты так, чтобы никто ничего не заметил.
— Я — за, — сказал Бьоме, энергично кивая головой. — А вы в самом деле думаете, что они заминировали каюту?
— Лучше исходить из такого предположения, капитан. А на самом деле может быть даже хуже, чем это.
Бьоме не понял.
— До сих пор не найдена одна атомная бомба, капитан. И я не хотел бы думать, что она может оказаться на этом судне.
Ханс Бьоме побледнел.
— Я вернусь через час, и мы займемся этим.
— Что вы надумали, Риген?
— Скоро увидите. — Риген поднялся и направился к двери. — Одно только беспокоит меня, капитан Бьоме…
— Скажите, и я…
— Что вы сделаете, если Бакхорн уже пронюхал, что мы тут, и предложит вам сумму, в два раза большую, чем мы.
— Я не прикоснусь к их проклятым деньгам!
Риген кивнул, и на его лице появилась тонкая улыбка.
— Приятно слышать, капитан. И знаете почему?
Бьоме отрицательно покачал головой.
— Потому что в ином случае ваш корабль никогда не прибыл бы в порт назначения. Я хочу предостеречь вас, капитал Бьоме. Если вы надумаете затеять какую-то игру, ваш корабль навеки исчезнет. Надеюсь, вы поняли, о чём я говорю: вы очутитесь на дне океана, не оставив по себе никаких следов. Расслабьтесь, капитан. Увидимся через час.
Кен Риген прежде всего бросился к телефону.
— Мы нашли их, — сообщил он. — Не исключено, что последняя бомба с ними. Ничего определенного сказать не могу. Обстановка такая… — Он сжато, но не пропуская важных деталей, нарисовал расположение каюты на борту «Мануэля Асенте». Потом попросил: — Соедините меня с армейской службой контрразведки…
Перед ними стояла, как казалось, неразрешимая задача. Джесс Бакхорн заминировал свою каюту. Они не могли отбросить предположение, что вторжение в каюту может привести к взрыву атомной бомбы. И не имели права рисковать.
Сначала обсудили вариант с использованием мощной автоматической винтовки, из которой можно было бы стрелять сквозь иллюминатор. Нет, не подходит. Во-первых, Бакхорн или его жена могут увидеть их, и тогда конец игре. Во-вторых, шторы затянуты. Короче, не подходит.
Был ещё вариант. Вентиляционный канал. Но лезть в него тоже нельзя, потому что Бакхорн услышит шорохи, и если у него в самом деле последняя атомная бомба, тогда весь порт и половина города Сиэтла исчезнут с лица земли.
А впрочем, вентиляционный канал всё же мог пригодиться. Ригену сразу пришла мысль использовать газ Green Ring-III, который был на вооружении армии. Этот газ нервно-паралитического действия не имел ни вкуса, ни запаха, он убивал человека довольно быстро, поражая важнейшие центры его нервной системы. И всё же это было слишком рискованно. Ведь Бакхорну хватило бы считанных секунд, чтобы уничтожить сотни
