невеселых мыслей. Никого я не ждал в то воскресенье и был крайне удивлен, когда обнаружил на лестничной площадке молоденького лейтенанта милиции. Он был не только молодой, но и весь-весь такой новый, что я подумал: вчера из училища, надо думать, выпущен.
— Извините, я не ошибся, вы — гражданин Робино? Странно, почему он обращается ко мне так — гражданин? Это была первая реакция на появление милицейского чина.
— Вы не ошиблись. Робино — это действительно я. Он помялся и спросил:
— Может позволите войти?
— У вас есть полномочия? Ордер или какая-нибудь другая бумажка, что полагается в подобных случаях?
— Что вы! Какой ордер, я пришел сам по себе… правда, с неприятным известием. Дело в том, что третьего дня подстрелили Агафонову. Она сейчас в больнице, я у нее был…
— Погодите, а кто такая Агафонова? Какое я могу иметь отношение к ней?
— Вы не знаете Агафонову? Любу Агафонову, старшего сержанта? Не может быть.
И тут только до меня пошло, о ком шла речь. Лейтенант явился ко мне, потому что в не очень связном лепете Любы разобрал мою фамилию и упоминание о доме напротив станции метро… А дальше, как шикарно выразился юный сыщик, все было делом техники.
Рассказать толком о состоянии Любы он, к сожалению, не мог. Сказал только, что ранение досталось ей тяжелое — в брюшную полость. Стреляли какие-то гады, когда Люба пыталась угомонить разбушевавшихся на платформе юнцов, опасаясь за их жизнь — могли свалиться на рельсы. Лейтенант назвал номер больницы и долго извинялся за проявленную им инициативу.
— Вообще-то сама Агафонова ничего такого мне не велела — ехать, искать вас. Не подумайте. Просто я решил, наверное, Любе будет приятно, если вы ее навестите, а если не пожелаете, так она об этом и не узнает.
— Ты служишь вместе с Любой?
— Так точно, вместе.
— Скажи, Агафонова замужем?
Тут я обнаружил — моя принадлежность к армии испарилась еще не полностью. В тоне вопроса лейтенант «услыхал» недавнего капитана.
— Не могу знать.
— Выясни! Завтра в тринадцать доложишь, вот телефон. — И я продиктовал ему телефон летной комнаты, после чего отпустил моего неожиданного посетителя.
Он козырнул, попросил разрешения идти и удалился.
А я?
Подумал: что ж день грядущий мне готовит? С самого утра летаю. По штурманскому расчету приземлиться предстоит в двенадцать пятнадцать; где-то в районе четырнадцати следовало явится к Александрову с моим да, или с моим — нет, а потом, если ничего непредвиденного не произойдет, я мог быть свободен.
Пока же следовало не отвлекаясь еще раз обдумать, какие вводные я дам Пономаревой, когда мы пойдем на высоту. Я колебался имитировать ли отказ герметизации или не рисковать? С герметизацией надо обращаться ох как осторожно. Когда я в свое время услыхал непонятный хлопок в кабине, тут же испытал резкую боль в ушах и… едва не месяц вынужден был провести в госпитале, где меня не столько лечили, сколько проверяли и перепроверяли на предмет «годен к летной работе без ограничения» или же годен — с ограничением. Отпуская из госпиталя, отоларинголог, милый старичок сказал: «Повезло вам, молодой человек, очень крупно повезло. Допускаю вас к полетам без ограничений, но смотрите, чтобы без фокусов!», — будто это от меня зависело.
Глава шестая
A.M.: Некоторые сведения о Любе Агафоновой удалось получить значительно позже, но думаю, поделиться ими с читателями сейчас самое время. Любе шел двадцать четвертый год, когда она волею случая познакомилась с Автором. Она успела закончить среднюю школу, пыталась поступить в институт, но не одолела конкурса, ни в первый, ни во второй заход. Обстановка в семье была не из простых — неродной, активно пьющий отец, замученная мужем и детьми (кроме Любы у нее были еще трое) мать, словом, самоутверждаясь, Люба поступила в милицию. Служила старательно, все обдумывала — стоит ли приобщаться к высшему образованию после первых неудач? Наконец, решилась, и была принята на вечернее отделение юридического.
Пробовала выйти замуж. Неудачно. Прожив в законном браке чуть меньше года, развелась. Сослуживцы отзывались о Любе хорошо — старательная, спокойная, болезненно справедливая. «Звезд с неба не хватает», — сказал о ней начальник отделения.
АВТОР: Штурманский расчет оказался, как в аптеке: в двенадцать пятнадцать, завершив полет, я покатил по бетонке ставшего мне родным аэродрома. Неспеша зарулил на стоянку и доложил:
«Задание выполнил, все в порядке». Успел написать отчет о полете, оформить полетный лист, и тут меня позвали к телефону. Глянул на часы — тринадцать ноль одна. Молодец, лейтенант, — подумал, — службу знает.
Любин коллега доложил четко: Агафонова была замужем, развелась. В настоящее время проживает в общежитии. Имеет мать, двух сестер и брата. Все — младшие, живут при матери.
А с Александровым в назначенное время большого разговора не получилось, неожиданно Мирона Ивановича затребовали в министерство, он спешил.
— Ну? — только и спросил Александров, когда я предстал перед его глазами.
— Если будет выполнен ряд требований… — начал было я.
— Да или нет? — перебил меня Александров.
— …Тогда — да.
— Не понял, что значит — тогда?
Пришлось повторить: если будет выполнен ряд требований.
— Кому вы собираетесь предъявлять ряд требований? Впрочем, ладно, валяйте. Я несусь сейчас в министерство, напишите ваши требования, по возможности, не слишком длинно, и положите бумагу на мой стол. Требования будут рассмотрены.
Александров уехал, а я, как человек законопослушный, сел сочинять бумагу. Откровенно говоря, бумаготворчество — не моя стихия, но в нашей жизни достаточно много обстоятельств, когда без писанины ничего сделать невозможно. Преамбулы я не стал выдумывать, а начал с дела:
«Полет в грозовых облаках
во-первых, получить заключение прочнистов о пределах допустимого риска при знакопеременных перегрузках. Предполагаю — конструкцию придется усиливать;
во-вторых, на летающей лаборатории надо установить дополнительные надежно выверенные акселерометры». Отвлекусь. В моей практике был случай, когда я едва не развалил машину из-за неисправного акселерометра, никак не получал заданной семикратной перегрузки, как ни рвал ручку на пикировании, стрелка не шла дальше шестерки. Потом, на земле выяснилось — акселерометр был неисправный, судя по вспучившейся обшивке крыльев, на самом деле я выскочил за все девять «же».
«… в-третьих, меня должны заранее ознакомить со способами и приспособлениями распыления реагента;
в-четвертых, во всех полетах на воздействие экипаж обязан не снимать (!) парашютов;
в-пятых, лиц, прикомандированных от метеорологической службы, следует провести через ВЛК;
в-шестых, упомянутые лица должны выполнить по 1–2 прыжкам с парашютом непосредственно с борта летающей лаборатории;
в-седьмых, в процессе выполнения программы не допускать замены лиц, предварительно подготовленных и проверенных. Особо строго это требование надлежит исполнять в отношении прикомандированных метеорологов».
