надо что-то открыть и ввести пароль, имя, фамилию арестованного, но будь он проклят, если помнит, как это делается. Лоренцо устало поднялся, шагнул за перегородку проконсультироваться с коллегой.
— Еще раз объясни, как запросить информацию, — попросил он, недоумевая, почему с игровой приставкой справляется, а с компьютером нет. Впрочем, он не чокнутый программист, а борец с преступностью.
Коллега вздохнул:
— Смотри. Входишь в Cynet, набираешь пароль. Очень просто.
— А дальше?
— Пора бы знать, старик. Открываешь новый документ, вводишь данные и сохраняешь.
— Стой, — кивнул Лоренцо, вернулся к столу и скопировал бланк со сведениями о Ленни. — Еще пару минут, — бросил он задержанному.
Его коллега произвел необходимые манипуляции.
— Теперь нажми вот эту клавишу, а потом сиди и жди. Будет немножко дольше, так как он не испанец.
Вечер выдался несчастливым для Ленни. В полицейском управлении в Теруэле на Калле Кордова замигали красные огоньки. Ответное послание полетело обратно, сообщая, что мужчина, арестованный в Монтальбане за мелкие правонарушения, визуально практически полностью соответствует одному из двух преступников, разыскиваемых за вооруженное ограбление бензоколонки в Ла-Риохе. Имя его, согласно составленному Лоренцо протоколу о задержании, Леонард Артур Ноулс.
— Ух, черт возьми, — охнул коллега. — Лучше звони шефу. Он его брал, должен все это знать. — Он взглянул на Лоренцо: — Где подозреваемый?
— В кабинке для допроса, — ответил Лоренцо, заглядывая за перегородку. — Мать твою!
Ленни исчез.
— Хотелось бы знать, что ты вспомнишь с особенной теплотой об этой никому не интересной войнушке? — спросил Кобб.
Двое оставшихся членов ремонтно-полевой бригады при поддержке Ангела Виллафранки только что отразили атаку группы храбрых, полных энтузиазма, но крайне некомпетентных немецких пулеметчиков. Двое лежали убитыми в сгущавшихся сумерках, а третий, опираясь на локоть, полз к откосу.
— Пока не накопил драгоценных воспоминаний, — угрюмо ответил Сидней и сморщился, когда Кобб пустил в спину ползущего автоматную очередь, прикончив его в нескольких дюймах от укрытия. — Гады с каждым разом все ближе подходят, — заметил он хриплым от жажды шепотом. — Как только накинутся всеми силами, нам крышка.
— Они еще зеленые, как весенняя травка, — заметил Кобб. — Мы их будем удерживать, пока патронов хватит. Хотя они от нас никогда не уйдут. — Он сплюнул на землю кровавую пену. — Господи Иисусе, до чего пить хочется! Думаешь, доберешься вон до того парня?
Ближайший мертвый немец лежал в десяти ярдах, распластавшись брошенной куклой у входа в пещеру.
— Возможно, — кивнул Сидней с кружившейся, как у пьяного, головой. — Попробую снять с него фляжку.
— Попробуй притащить тело, оружие и остальное.
— Тело?
— Ты меня слышал, малыш. У него есть продукты, боеприпасы, вода, обмундирование, порнографические картинки из Берлина, всякое такое, и, если там увидят, как ты обшариваешь карманы, живьем с тебя кожу сдерут. Тащи его сюда. Если на нем красивые часы, я тебе их отдам.
Сиднею понадобилось двадцать минут, чтобы втащить в укрытие тело солдата, и все его усилия вознаградила заткнутая войлоком фляжка за поясом мертвеца с парой глотков затхлой воды.
— От него воняет! — пожаловался Виллафранка, перезаряжая автомат немецкой обоймой.
— В штаны наложил, — объяснил Кобб, обыскивая мундир убитого солдата. — Слишком много мяса ел. Смотри, колбаса! Хочешь?
— Пить хочу, — прохрипел Сидней.
Глаза Кобба сверкнули в темноте.
— Думаешь, сможешь найти?
Сидней сглотнул комок желчи. Все мышцы болели, как при гриппе, скулы мертвенно онемели. Он медленно сморгнул.
— Что?
— Воду, малыш. Холодную чистую горную воду.
— Где?
Кобб слабо махнул рукой в ночь, как бы прогоняя его:
— Там. В источнике, в ручье, в проклятом звонком водопаде на какой-нибудь зачарованной лесной поляне. Гунны наверняка укрылись в лесу, ожидая рассвета и подкрепления. Как думаешь?
Они шатались, как два алкоголика, бормоча и спотыкаясь над распростертым телом немецкого волонтера. Сидней думал, что обменял бы золото Орлова до последней унции на бурдюк воды и никогда не пожалел бы об этом.
— Оставь винтовку, — велел Кобб. — Возьми бурдюк, «люгер», насыпь в рюкзак золото. Возможно, заплатишь за путь на свободу.
Сидней не попрощался. Просто шел за водой.
Кобб окликнул его.
— Вот, возьми. — Он сунул ему в руку часы с ремешком, липким от крови. — Я тебе обещал хорошие часы. Посматривай на время, мы тебя будем ждать.
— Он хотел, чтоб я ушел, — объяснял Сидней Нику, — и не ждал моего возвращения, с водой или без.
Между ними на столе лежал бурдюк с кольцом на горлышке, увешанным почерневшими серебряными верблюдами. В меню в тот вечер значились свиные ребрышки — желанное разнообразие после неизменной форели и единственного соуса в ассортименте дяди Пепе. К несчастью, к их приходу подаваемая на обед свинина кончилась.
— Кончилась? — переспросил Сидней.
Дядя Пепе пожал плечами и кивнул.
— Черт побери, мы единственные постояльцы! Кто ее съел?
Старый хозяин вытер подбородок.
— Прошу прощения, джентльмены. Одному очень трудно обеспечивать сервис высокого класса. Генератор вышел из строя, я готовлю на дровяной плите. Могу предложить вам бутылку вина в компенсацию.
— Можете, — разрешил Сидней. — А поесть?
Дядя Пепе съежился.
— Разве жаренную на решетке форель с хлебным соусом?
Ник смотрел, как он шаркает на кухню, гадая, чем нынче вечером угощается Ленни.
— Думаете, он вернется? — спросил Сидней.
— Трудно сказать. В зависимости от того, ушел ли в запой или серьезно решил вернуться домой.
Дядя Пепе призраком возник в темноте, поставил на стол пыльную бутылку без этикетки. Сидней налил, хлебнул и поморщился.
— У мистера Ноулса денег нет. Не представляю, на что он устроит попойку.
Ник вздернул брови.
— Отсутствие денег никогда не мешает Ленни выпивать. Он даже в тюрьме нелегально раздобывал спиртное. Ручаюсь, если пьет — вернется, а если найдет себе женщину — нет. — Он пожал плечами. — Без него справимся.
Через час Сидней оттолкнул нетронутую тарелку. Аппетит пропал, словно тело не видело смысла в дальнейшем питании. Он хлебнул терпкого черного вина, чувствуя во рту острое жжение. Понял, что конец
