дочь еще по пути к острогу.
Прошло, однако, больше суток до того, как услыхали хохот песца.
Хулейко сказал Ивашке:
— Не пройдет, я так думаю, десятка дней, а уж на острог нападут.
— Надо скорее упредить воеводу, — сказал тогда Лучка Ивашке.
Ивашка велел ехать к Пустозерску.
Мало было в этом году аманатов с Ивашкой: жена Ичберея да еще жена Тырки, отысканного Хулейкой. Сундея, правда, тоже везли с собой, но того уж не в аманаты, а скорее на воеводскую расправу. Тем только и утешал себя Ивашка, что грозный воевода не будет бить его за Нерадивость: красивую девку воеводе он таки раздобыл!
Но и тут неприятность вышла: стали Хулейко и братья его проситься на службу к нему. [- 63 -]
— Нельзя нам теперь оставаться в тундре, — объяснил Хулейко. — Не в тундре, а у воеводы теперь можем мы себе защиту искать.
Посоветовавшись с Лучкой, Ивашко разрешил Хулейке с братьями ехать с ним к воеводе.
Подвигались к Пустозерскому острогу неторопливо: олени устали за последние двое суток. До Пустозерска же путь был не малый: на свежих оленях едва-едва дойти в сутки. А тут приходилось давать оленям подкормку, останавливаться.
На оленьих кормежках треть Ивашкиных людей отдыхала, остальные дежурили: боялся Ивашка, что нападут на него. А тут еще Хулейко с братьями навязался. Кто его знает, о чем он думает?! Да и Тайбарей — «этот старый дьявол» — изводит: нет-нет да и замашет рукой, залопочет. А что лопочет — и сам Лучка-толмач ни слова в ум не возьмет.
Около суток ехали, впрочем, благополучно. До Пустозерска оставалось еще часов пять пути. Ивашка начал было успокаиваться, как вдруг пошел снег.
— Не жалеть оленей! Попасть надо в острог, пока погода не разыгралась, — закричал Ивашка.
Стали оленей понукать длинными шестами-хореями. А Сундей стал беспрестанно выть непонятное.
В суеверный страх вгоняло Ивашку это вытье. Он подъехал, наконец, к Сундеевым саням и пригрозил:
— Заткни хайло, не то ножом заткну.
Снег падал все гуще и гуще. С задних саней уже плохо видны стали передние олени.
И тогда Хулейко и его братья, наученные Сундеем, запели:
Мы едем в стрельцы. Будем в доме жить, Воеводе служить, Избылых ловить. Олени бегут быстро. Снег падает густо...
Лучка переводил, а Ивашка хохотал:
— Ну и песня! Вот так песня!
А Хулейко с братьями пели все громче да вдруг как тикнули — мороз по спине у Ивашки прошелся! Показалось Ивашке — все кругом этим гиком наполнилось. [- 64 -]
Так оно и было: крик Хулейки и его братьев подхватили ненцы, ехавшие на белых оленях и сами в белых совиках вблизи Ивашкина обоза. Снегопад позволил им подойти совсем близко. Так близко, что через минуту после крика ни самого Ивашки, ни людей его в живых уже не было.
Не оправдались даже расчеты Сундея: не осталось ни одного в живых — так стремительно все произошло.
Из ненцев четверо оказались ранеными: трое с ножевыми ранами и один с огнестрельной.
Сундей кричал на сородичей:
— Зачем совет мой не исполнили? Зачем всех убили? Как в острог попадем? Не попасть в острог! Не поджечь острога! Что наделали! Пересмотрите всех, — нет ли хоть раненых? Кровь их остановить, дать им окрепнуть маленько да с ними в острог пробраться.
Бросились ощупывать трупы: искать живых среди мертвых. И тут обнаружили:
— Лучки-толмача нет среди мертвых.
— Моей упряжки белых оленей нет!
— Вырвался толмач. Догонять надо!
Лучка схитрил: свалился с санок раньше, чем нож коснулся его горла. Помог ему и белый совик. Как только он убедился, что смерть миновала, он вскочил на нош, ухватил одну упряжку белых оленей и благополучно скрылся.
Пока ненцы распутывали упряжки, пока разыскивали следы, — Лучка был уже далеко.
Хулейко же тем временем и братья его кричали истошно:
— Погибла Нетола!
— Нетола наша погибла...
Нестерпимо было слушать эти выкрики: все понимали, какая участь ждет девушку. Тогда Сундей пошел на риск.
— Нападем, — сказал он, — на острог немедля! Догоним ли, не догоним ли толмача — все равно нападем! Согласны?
— Так, так!.. Согласны!
И сорок человек на сорока запряжках — в белых совиках, на белых оленях — понеслись к Пустозерску. [- 65 -]
