Зелень. Трава. Благодать.

— Я люблю тебя, Фрэн, — проговаривается она.

— О господи, — только и находит что сказать ей в ответ этот говнюк.

— «О господи»? Как прикажешь это понимать? — злобно бросает она.

— Любовь, Донна? Не слишком ли большое слово? Послушай, может, нам лучше просто разойтись, будто ничего и не было?

— Прелестно. Ну ты и трус! Боишься сволочной жены, которую даже не любишь.

— Донна, ты все неправильно поняла. Я не знаю, с чего у тебя сложилось такое впечатление…

— Хватит, не продолжай. Все я поняла. Ты любишь свою жену. А я только так — потрахаться.

— Все не так…

— Хрена там не так, — перебивает она. — Мне-то хоть не ври. Для этого у тебя Сесилия есть.

— О’кей, — говорит он. — Думаю, все так и есть, коли уж на то пошло.

— Я тоже так думаю, — говорит она со слезами в голосе.

— Иди, позаботься о своем сыне, Донна, — уже с нежностью говорит Фрэнсис Младший.

— Да, ты тоже.

С этими словами она сваливает обратно за угол на Святого Патрика и чуть не сталкивается со мной. Мы стоим с ней лицом к лицу.

— Привет, Генри, как дела? — спрашивает она у меня, утирая слезы и стараясь, чтобы ее голос звучал как можно веселее. И тут я понимаю, что она и вправду любит моего отца, а он только что разбил ей сердце.

— Привет, миссис Куни. С вами все в порядке? — спрашиваю я и чувствую себя при этом последним дураком.

— Лучше не бывает, — бросает она и спешит обратно к себе домой, неопределенно махнув мне рукой. Мы сворачиваем за угол. Фрэнсис Младший стоит, прислонившись к своему джипу, и пьет воду из бутыли. Я иду мимо.

— Генри, ты куда? — спрашивает он.

— Не важно, — злобно огрызаюсь я в ответ и направляюсь прямиком к ювелирному магазину, где лежит кольцо, которое поможет мне завоевать сердце девушки, которую я не обижу никогда в жизни. — По крайней мере, до сегодняшнего вечера, — добавляю я и в конце бормочу чуть слышно: — Будем надеяться.

15

Рон Дивайни, семидесятитрехлетний старикан с индюшачьей шеей и седыми, зализанными назад волосами, кипя от ярости, прыгает перед камерой.

— Стой где стоишь, — говорит он, грозя пистолетом. — Руки вверх, приятель, чтобы моя жена могла тебя обыскать.

Его жена, Джудит, с виду как две капли воды на него похожая, если не считать парика и длинного бесформенного платья, обыскивает человека, у которого камера.

— Он чистый, — заключает она.

— Рад слышать, а не то я б его продырявил. Что, придурок, подбираешь себе что-нибудь из драгоценностей? Тогда ты пришел по адресу. «Ювелирный Дивайни» — магазин как раз для тебя. У нас есть украшения на все случаи жизни, будь то свадьба, помолвка или юбилей. В порядке спецзаказа мы также можем предоставить широкий выбор аксессуаров и для более специфичных ритуалов и торжеств, таких, как папская интронизация или похороны. Так что заходи к нам в «Ювелирный Дивайни» на углу Фрэнкфорд- авеню и Святого Патрика, но имей в виду, ковбой: стволы и дурацкие шутки лучше оставь за порогом, а не то можешь смело загадывать последнее желание. Я-то сам не боюсь помереть, а вот как насчет тебя? — выкрикивает он, затем снимает пушку с предохранителя, поворачивается на месте и начинает безостановочно палить по мишени в виде черного мужского силуэта, пока пулевые отверстия не складываются в надпись САМЫЕ НИЗКИЕ ЦЕНЫ В ГОРОДЕ.

— Ну вот и реклама, — говорит мистер Дивайни, указывая на экран телевизора стволом своей пушки, которую он, бля, в жизни никогда не выпускает из рук. Нас, однако, это ничуть не пугает. Мы — то есть Гарри, Бобби, Арчи и я — просто научились пригибаться каждый раз, когда он ею размахивает, а потом снова выпрямляться, когда он размахивать прекращает. И все дела. Просто с этим чокнутым ублюдком всегда надо быть начеку.

— Рональд, поосторожнее там со своей штуковиной, — предупреждает его миссис Дивайни, которая, наверное, отращивает себе груди, чтобы те свисали как можно ниже — в качестве логического продолжения ее сморщенного, как чернослив, лица. — Мало тебе высаженного стекла на прошлой неделе?

— Потише там, пока суда не было, не стоит об этом распространяться. К тому же мой магазин — моя пушка. Если кому что не нравится — пусть пойдет постучится лбом об стенку, — кричит он ей в ответ, размахивая пушкой у нас над головами и тыча ею в сторону двери. Мы пригибаемся. Затем он снова опускает ствол — мы выпрямляемся — и начинает перелистывать им страницы каталога «Нотр-Дам».

Гарри прочищает горло:

— Мы пришли за кольцом.

— Нотр-Дам, — говорит мистер Дивайни, по-прежнему глядя в каталог и пропуская мимо ушей реплику Гарри. — Неистовые «Ирландцы». А вы ребята, болеете за «Ирландцев»? — спрашивает он, опять наводя на нас свою пушку.

— Конечно, черт возьми, — говорю я.

— Еще бы, — говорит Бобби Джеймс.

— Спросили тоже, — соглашается Арчи.

— За кого же еще, черт побери, — говорит Гарри.

— Ладно, — подозрительно щурясь, говорит мистер Дивайни. — Джудит, почему ящик все еще включен? Мой ролик давно прошел. Поставь пластинку.

Миссис Дивайни бросается к стереофонии. Магазин наполняется звуками божественной музыки.

— «The Four Freshmen», — замечаю я. — Вы любите Бич Бойз, мистер Дивайни?

— Эти твои пидоры Бич Бойз были левыми хипстерами и пели про всякую коммунистическую дрянь вроде серфинга и прочего, — говорит он. — Серфинг придумал Фидель Кастро специально, чтобы заманить наших ребят в воду и там их всех повзрывать, перед тем как высадить к нам десант, урод бородатый. Фидель Кастро. Я б ему сам, лично глотку за это перерезал. Так, и какого черта вас принесло ко мне в магазин? Мы тут жвачками со вкладышами не торгуем.

Гарри вытаскивает из кармана сотку. Игла скребет по пластинке. Мистер Дивайни откладывает пушку в сторону. Его жена тут же приносит нам на подносе чай со льдом и кексы.

— А, теперь да, вспомнил, — говорит он. — На прошлой неделе ты заказал мне кольцо. Вроде как папочка решил сделать мамочке подарок, так? Интересно, куда он девал старое: не иначе в нужник отправил? — и давай укатываться так, как будто никто никогда еще шутки лучше этой не выдумал. — Она ни за что не догадается, что это на самом деле обычный цирконий. Что у нас там — кольцо готово, Джоан?

— Уже несу, Рональд, — отзывается она и приносит вместо моего кольца какой-то кусок дерьма.

— Это не то, которое я просил, — заявляю я.

— Что? — переспрашивает он. — Ты же, кажется, выбрал элитное кольцо из чистейшего циркония за сто баксов.

— Я выбрал вон то, а не это, — говорю я, указывая на кольцо для Мэган, кольцо Стивена, мое кольцо, кольцо для Грейс, которое по-прежнему лежит на прилавке под стеклом.

— Да оно в точности такое же, только то уже надеванное, а это — нет. Нарываешься на проблемы? Или пошутить со мной вздумал? — спрашивает он, а сам большим пальцем поглаживает под прилавком свою пушку.