конечно, лишь молодые сотрудники), так вот, еще один молодой сотрудник где-то в Бессарабии раскопал колоду карт, играя в которые, скажем, в дурака, у вас все время будут хорошие карты, обилие козырей и при всем при этом вы будете проигрывать постоянно и без перерыва. Молодой сотрудник на основе материала, полученного экспериментальным путем, написал сложную научную работу по «новой теории вероятности».
А еще одна молодая девушка в Германии в одном из древних замков нашла каким-то странным способом три мешка с серебряными пулями. И полный ноль информации по этому поводу. Еще уже немолодой сотрудник при изучении одного из замков в Польше обнаружил в подвале склад пустых гробов разных эпох. И полный ноль информации о том, кому эта коллекция запонадобилась. Самый старый гроб конца XVII века. Самый новый — конца первой половины ХХ-го.
И такой инфы в институте полно, вагонами, успевай разгружать.
Не выдержав всей этой мерзости, я написал на имя товарища Первого докладную записку о нецелесообразности содержания нашего института. Всех вон, а помещения — под склад армейской тушенки.
05. А затем меня (я был наивен — тогда еще удивился) вызвал к себе «на разговор» директор, Карпель Анатолий Борисович. Он мне популярно объяснил «структуру работы нашего научно-исследовательского учреждения». Так вот. Оказывается, основная масса сотрудников института — это просто люди, которые по всей земле собирают информацию — скажем так, обо всем понемногу. Но основной же проект, ради которого и был некогда создан институт, это, конечно…
А что бы вы думали? «Черный крест».
Карпель еще сказал мне, что на сегодняшний день проект прикрыт, но есть огромное количество информации по проекту и прочая, а приказа об ее уничтожении сверху еще не поступало.
— Там, — сказал директор, многозначительно поднимая кверху глаза и указательный палец правой руки, — сейчас идет нешу-у-у-уточная борьба за
06. Я целыми днями сидел в институтской, гектаров десять под землей, библиотеке. Здесь я однажды напоролся на книгу в которой воедино была собрана информация об обмундировании военных разных стран в XX веке.
Оказывается, любопытно, наша форма очень похожа на форму немцев в 40-х годах. Только вот ботинки у нас покруче будут.
Ну, то есть форма не
А еще как-то раз я совершил преступление: не желая больше таскать подносами в библиотеку чай из буфета, взял с собой из своего отдела чайник. Мои сослуживцы очень обиделись. Они пьют чай в отделе каждые полчаса — не то что я, бездельник, каждые пять минут, и я заставил их пропустить три чаепития. Хотя все прекрасно знают, что я днюю и ночую, кстати, лишь для собственного удовольствия, в библиотеке, им понадобилось на сей раз полтора часа, чтобы разыскать меня и, следовательно, чайник. Пришлось извиниться и купить себе свой.
Ну., через три дня они перестали обижаться.
07. Тем временем я покинул общежитие для молодых офицеров: мне дали квартиру на тридцать втором этаже тридцатипятиэтажного дома на Филевском парке. Мои товарищи удивлялись — они ждут значительно дольше. Стандартная современная квартира, «по потребности» — одна огромаднейшая комната и мизерные кухня и санузел.
А также огромный, я назвал его «моя Красная площадь», балкон. Даже страшно выходить. Воет ветер, и я смотрю на Поклонную ropy.
Квартиру на самом деле в любой момент могут отнять, и я не спешу здесь «окапываться», делать ремонт и прикупать мебель. А может случиться и так, что проживешь в ней лет сорок. Я купил раскладушку и два стола — для компьютера и на кухню. А также складные стульчики.
Мама радовалась до слез. Она говорила, что я совсем уже взрослый, а папа вспоминал, как ему дед рассказывал, что раньше с жильем было непросто. Мы отметили. На отмечание я еще приглашал Аню, но она не пришла. Когда родители ушли, я продолжал отмечать в одиночестве.
Я размахивал бутылкой, как бы чокаясь с кем-то извне, с кем-то, кто находится там, вдали, у самой Поклонной горы, там, где монумент павшим героям последней войны, там, где на гранитных досках выгравированы золотом имена всех погибших в Третью мировую. Там есть имена и моих товарищей. Я чокаюсь с ними до двух ночи, а ветер уносит мои слова в никуда, к Москве-реке на север. Меня никто не слышит и никогда даже при всем желании не смог бы услышать: толстые специальные звукоизолирующие стены разделяют жителей этого дома, а так же высокий этаж и вой ветра. Утром обнаруживаю, что несколько заблевал свою «Красную площадь».
08. Потом институт, как раз на новоселье, отнял у меня машину. Это броневик «Чайка-Москвич» — гражданский кузов на военной «основе». Кузов темно-темно-темно-серого цвета — такой, что понятно — не черный, но серый. Такой цвет только у., таких, как я, и все это понимают, особенно постовые. Но это на стационарах, а вот на нестационарах иногда и не понимают. Однажды меня оштрафовали за то, что я ехал на красный.
— Вам все ясно?
— Что?
— Ну, что вы нарушили?
— А что я сделал?
— Вы проехали на красный сигнал светофора.
— А где светофор?
Зато вместе с тем, что у меня изъяли машину мне очень, очень секретно, под подписку, сообщили, что Москву и институт соединяет ветка метро.
Так вот.
Только об этом почти никто не знает. Прямая ветка от института к самому центру С «институтской» ветки метро можно перейти по ходу на станции, соответственно по станциям — Смоленскую, Арбатскую и Площадь революции. На Смоленской вы просто сходите и поднимаетесь на лифте наверх, а после выходите в одну из служебных дверей вовне на станцию Смоленская обычного метро. Примерно то же самое и на Арбатской, только, выйдя из лифта, вам надо еще подняться по достаточно крутой и с неудобными ступеньками лестнице наверх.
На Площади революции же есть эскалатор, а выходите вы в некий узкий коридор, напрямую соединенный с отделением милиции. И вы выходите из отделения милиции. В гражданском. А это странно, потому что из отделений милиции обычно людей в гражданском увозят.
Но не это важно. Мне, для того чтобы попасть на свой Филевский парк, нужно выйти на станции Смоленская нашего метро, перейти на станцию обычного метро и потом, обычно, я выхожу на улицу со Смоленской синей ветки по переходу к Смоленской-2 голубой ветки — и прямиком и без пересадок домой.
А мой дом упоительно пахнет новостроем.
09. А я пытаюсь дозвониться Анне, но ее нигде нет. Нет на работе, нет дома, не отвечает ее мобильный телефон. Однажды голос мне сообщает, что мои номера, как служебные, так и домашние и мобильные, на ее мобильном заблокированы.
Я пытаюсь подстроить встречу, но мне все не удается. Я должен сидеть в институте ровно до семи,
