трогал и чтобы мне дали все это скорее с бумаги занести в компьютер.
Да еще и личная жизнь.
Прячусь от начальника в библиотеке, и с отвращением наблюдаю там, сидя за интернетом, как молодые сотрудники института вовсю пользуются библиотечной невыносной фонотекой с грифом «демоническое».
— Гхе-гхе, не помешал? — Князев опять появился как из-под земли — У меня к тебе дело есть! Командировка в Ватикан.
Именно в тот момент, как Анна «дрогнула» и была готова со мной встретиться.
«Я поняла, ты надо мной смеешься, так долго упрашивал о встрече, а теперь не можешь
Театрально жестикулируя, требую у Князева, чтобы меня сегодня до дома доставили на служебном авто.
— Служебный автомобиль доставит вас сегодня вечером на аэродром и будет стоять у вашего подъезда в 21 ноль-ноль. К этому времени вам необходимо быть готовым. Домой же вас сегодня я отпускаю сейчас (было 16:45 времени), но поедете вы на метро.
14. Но я не сразу направляюсь к метро, домой. Сначала я захожу к нашему институтскому терапевту на прием. Приходится выстаивать очередь из трех «молодых спецов», активно обсуждающих, что бы такое сказать доктору, чтобы получить больничный, и это в середине августа. Выходит их товарищ, радостный, они что-то весело обсуждают, договариваются о встрече на пляже, смеются до тех пор, пока в дверях не показывается доктор:
— Следующий!
Я, воспользовавшись замешательством этих симулянтов, вскакиваю и захожу в кабинет. Доктор смотрит на меня с недовольством, думая, что я очередной симулянт, пришел просить неделю летнего отдыха. Но я по делу.
— У меня сыпь, шелушение и зуд на груди.
Доктор осматривает меня, что-то пишет в моей карточке, а после, посмотрев исподлобья через очки, так вот «припухлив» губы, говорит:
— Просто аллергическая реакция. Какие-нибудь таблеточки употребляем?
— Только «антисекс», но… по три штуки в сутки.
Доктор улыбается, но говорит жестко и категорично:
— Немедленно перестать. А то, что хуже…
Я смущаюсь.
— Почему вы принимаете столько таблеток «антисекса»?
— Они мне больше не помогают.
Доктор берет какой-то бланк и начинает в нем что-то быстро писать.
— Что это?
— Направление к нашему психологу, — доктор улыбается..
— Мне бы этого не хотелось…
Тогда терапевт говорит, что мне бояться нечего, что в отличие от других учреждений в нашем институте направление к психологу в личное дело не вносится и так далее.
— Все равно мне не хотелось бы.
«Всем не хотелось бы» — читаю я во взгляде врача.
— Кстати, тут у нас, но вы об этом никому не говорите, прошу очень, все побывали — доктор вертит у виска — с подозрениями, контингент такой… Даже директор! Но об этом — никому.
Только потом я узнал, что эти слова врач говорил всем направляемым на обследование к психологу по приказу самого директора, для расслабления бдительности.
— Хорошо, но сегодня у меня командировка.
— Ну да. А вы вернетесь и сходите.
Я выхожу, снова минуя этот детский сад. За спиной слышу голос доктора:
— Ну, у кого еще диарея, обострение грыжи или ОРЗ?
Детский сад притихает для того, чтобы, когда с очередным посетителем доктор исчезнет в дверях своего кабинета, прыснуть смехом.
15. Я машу тряпкой на своем балконе, смывая блевотину с пола. Я машу банкой пива в сторону мемориала всех павших в Третьей мировой. Я чуть не переворачиваюсь через перила и, упав на пол балкона, со страху ползу по полу на четвереньках к двери. Мои соседи сверху остеклили балкон и при всем желании не смогли бы увидеть то, что происходит на моем балконе.
Мне нужно взять себя в руки.
В 20:45 я завязываю шнурки. А в 20:55 стою у подъезда в ожидании машины, которая меня довезет до военного аэропорта. Приезжает такая же «Чайка-Москвич», как у меня была раньше. Только белого, «гражданского» цвета. По старым гэбэшным правилам, прежде чем сесть в машину, осматриваюсь по сторонам, и что?
Я снова вижу ее. Только это уже не сон. Она что-то говорит, но я не слышу что. Когда я пытаюсь подойти к ней, то всего на полсекунды мой мимолетный взгляд, направленный в другую сторону, приводит к тому, что она исчезает Ее больше нет там, где она только что была.
Взгляд шофера меня спрашивает: «Ну что, мы едем или как?»
Я говорю ему, что едем. По пути в аэропорт замеряю температуру электронным градусником. 39:9.
16. В аэропорту на КП молодые офицеры долго объясняют мне, что на Рим сегодня транспортников, пассажирских, гражданских или военных нет. Но после на КП прибывает — быстро, запыхавшись, тормоза машины пронзительно взвизгнули — какой-то полковник, передает мне некий конверт, на нем написано, что он (конверт) предназначается мне и что я должен вскрыть его лишь в Риме по прибытии. В нашей армии постепенно привыкаешь к тому, что
17. В полете чем мы занимаемся, как вы думаете? А просто трепемся с летчиком! Постепенно разговоры и улыбки вытесняют песни, и мы вместе поем:
Хорошим и общительным парнем оказался этот летчик. Но, пролетая недалеко от Милана, он, получив какое-то сообщение от диспетчера ВВС России в Италии, стал вдруг серьезным, перестал шутить и улыбаться, а мне сообщил, что нам, как штурмовику, полностью под завязку груженному боеприпасами, нужно тут слетать на заданьице, побомбить партизан в горах.
Самолет совершает крутой разворот. Потом резко снижается, и я вижу дымы ракет, уходящих куда-то
