пополам валун, слыша, как с тихим криком рвутся одна за другой многочисленные нити чужого заклятия, и с благодарностью сжимая удивительный клинок, который принес мне так много хороших воспоминаний.
До земли было совсем немного — всего полметра высоты и полсекунды тяжелого падения, после которого меня ждала только благословенная темнота. Но мне, как и всегда, снова повезло: за эти краткие мгновения я успела увидеть результаты своих усилий и поняла, что не зря старалась. Потому что вдруг почувствовала, как ушел из груди недавний холод. Ощутила, как меняется что-то внутри меня. Увидела снова мелькающие над разрушенным алтарем лица и поразилась тому, каким ослепительным светом теперь засияли их большие глаза.
За какие-то доли секунды каждое из этих лиц прошло перед моими глазами. Каждое обменялось со мной бесконечно долгим, невероятно выразительным взглядом. Каждое приблизилось и неуловимо коснулось моего лба невидимыми губами. И каждое, отдаляясь, послало мне легкую, благодарную, поразительно человечную улыбку.
Я запомнила их все, пока падала на залитую кровью землю. Запомнила каждую черточку, каждую складку, каждую крохотную линию. Я снова вспомнила погибшего Ли-Кхкеола, а потом неожиданно поняла — вот зачем он так рисковал и пробирался через половину Валлиона с таким сокровищем, как Эриол. Он искал ИХ — своих погибших и все еще страдающих братьев. Много времени искал. Звал. Как искали когда-то и звали их остальные. Эары невероятно тесно связаны внутри своего народа. Как крохотные части единого целого, они отлично чувствуют боль и радость друг друга, страх и сомнения, счастливые улыбки и горестное ожидание, радость и разочарование, рождение или смерть… и все они ЗНАЛИ, какая судьба постигла много веков назад пришедших в Долину эаров. Все они ЧУВСТВОВАЛИ, на какой ужас их обрек один единственный человек. Все они страдали, смутно ощущая отголоски чужой боли. И все, закрывая глаза, постоянно видели, как раз за разом под монотонный речитатив опускается на чужую грудь сверкающий жертвенный нож.
Так что все правильно. Все было правильно и логично. Все, до последнего слова и до самого низкого поступка.
В этот момент неожиданного прозрения я внезапно поняла все. А поняв, так же внезапно приняла и простила их ненависть. После того, что случилось, у эаров действительно было на нее право. И у них было право каждого из нас считать своим кровным врагом.
Так что не мне их судить. Наверное. И не мне выносить им за это приговор. Пусть идут с миром. И пусть их светлые души когда-нибудь снова обретут покой.
Я тихо вздохнула и, провождая глазами отлетающие души, слабо улыбнулась от мысли, что все-таки отдала им свой кровный долг. А потом опустила веки и рухнула в глубокую черную яму, уже не почувствовав, как у самой земли меня бережно подхватили чьи-то сильные руки.
Глава 18
Разбудил меня яркий солнечный луч, упрямо щекочущий правое веко. Вредный какой… но и отворачиваться не было никакого желания. В теле поселилась блаженная истома, кожу ненавязчиво ласкал нежный шелк простыней, вокруг царила восхитительная прохлада. И только этот упрямый лучик, как чей-то пристальный взгляд, по-прежнему тревожил неустойчивый сон.
Поняв, что симулировать дальше нет смысла, я неохотно открыла глаза. И тут же изумленно уставилась на совершенно незнакомого типа, неподвижно сидящего подле моей постели и пристально изучающего мое растерянное лицо.
Тип был странным. Очень смуглым. Но с приятными, за версту отдающими благородными предками чертами лица, густой гривой абсолютно прямых, иссиня черных, очень длинных, заплетенных в тугую косу волос. С узким острым подбородком, довольно странно сочетающимся с высоким лбом и прямым носом, украшенным едва заметной горбинкой. С тонкими губами, сейчас — поджатыми и слегка подрагивающими, как будто он сдерживал снисходительную улыбку. А еще — с непонятными, слегка вытянутыми кнаружи, как у китайцев, глубоко посаженными, непроницаемо черными и поразительно живыми глазами, в самой глубине которых то и дело вспыхивали крохотные, едва заметные, но все же самые настоящие алые искорки.
— Доброе утро, Гайдэ, — тихо сказал незнакомец, заставив меня сильно вздрогнуть. Поразительно знакомым, мягким, чуть хрипловатым баритоном, который я так часто слышала в своей собственной голове. — Здравствуй, сестренка. Я так долго хотел увидеть тебя своими глазами.
Я ошарашено замерла, не в силах понять… не смея поверить… просто не смея даже надеяться. Но он был. Смотрел на меня неповторимыми, горящими, едва заметно заалевшими от волнения глазами и терпеливо ждал, пока я смогу заново вдохнуть.
Боже… я что, умерла? Меня в Тень затянуло после разбитой Печати? Или это глюк? Новая жизнь? Какой-то бред?!
Нет. Не может быть!
Я судорожно сглотнула, лихорадочно обшаривая чужое, непривычное, никогда не виденное лицо. Пытаясь узнать, понять, поверить, наконец, в невозможное. Силясь отогнать страшную мысль о том, что это действительно — всего лишь сон или какой-то страшный обман. Но при этом уже чувствуя волнительную щекотку, которая возникает внутри всякий раз, когда точно знаешь точный ответ.
— АС?!!!
— Я, — слабо улыбнулся мужчина. Живой. Теплый. Совершенно реальный. Одетый в какую-то старомодную куртку, тонкой выделки черную рубаху и почему-то — в длинную, без рукавов, такую же чешуйчатую кольчугу из матово черного адарона, как у меня. Оружия при нем не было — вон, ножны стоят позади, небрежно прислоненные к соседней стенке. Шлема тоже не видно, хотя он наверняка есть. Плащ снят, аккуратно сложен на подоконнике. А сам незнакомец близко, очень близко, и он больше не колышется от каждого дуновения ветерка. Не висит над полом. Не шепчет из-за того, что больше не имеет никаких сил. Он просто был!! Он дышал!! Сидел напротив!! Он был абсолютно реальным! Под ним даже старый табурет жалобно пискнул, страдая от тяжести сильного мужского тела! От незнакомца падала на постель самая обычная тень!! И он улыбался все шире, следя за тем, как в моей душе все переворачивается от невозможной, дикой, но такой желанной надежды.
— Ты была права, — шепнул он, протягивая крепкую, смуглую от загара кисть и пожимая мои похолодевшие от волнения пальцы. — Во всем права: мы сумели. И ты вернула нас к жизни, как обещала: в Печати оказалось так много силы… так много энергии, что нам хватило. И на то, чтобы выжить. И на то, чтобы защитить тебя. И на то, чтобы даже… вот так… очнуться в собственных телах в том самом виде, в котором некогда застала нас смерть. Мы живые, Гайдэ. Благодаря тебе мы снова живые. Ты слышишь? Ты во всем была права.
— Ас!! — я, наконец, очнулась от ступора, с тихим возгласом слетела с постели и, сама не помня как, прижалась к внезапно воскресшему брату. Обняла его, стиснула крепкую шею, прижалась всем телом, растеряно и, вместе с тем, с восторгом вдыхая слабый аромат его смуглой кожи, ощущая идущее от него тепло — живое, настоящее, человеческое! Слыша его тихое дыхание, ровное биение его живого сердца, которое тоже, будто растерявшись, вдруг остановилось и пропустило удар. — Живой… ты живой!! Ас! Господи, как же я рада тебя, наконец, увидеть!!
— И я…
Меня осторожно обняли самые настоящие человеческие руки, бережно погладили по спине, провели ладонью по растрепавшимся волосам. Потом, наконец, тихонько прижали и замерли, будто не зная, как быть дальше.
Я услышала тихий вздох и, отстранившись, снова посмотрела на его незнакомое, всегда скрытое Тенью лицо. Настойчиво изучая его, стараясь скорее привыкнуть, принять, запомнить каждую черточку, как если бы это был первый и последний раз.
— Живой… — я вдруг неприлично шмыгнула носом, а затем, не сдержавшись, начала так же осторожно, как он недавно, ощупывать его брови, губы, подбородок. Все еще не веря до конца, но постепенно оттаивая, привыкая. Жадно впитывая наше общее радостное удивление и стараясь как можно дольше ощущать это восхитительное тепло, которого он уже сто лет, наверное, как не чувствовал.
Ас сдержано улыбнулся, когда я для проверки потянула его за нос.
